Правила войны

— Он говорящий! Вы… вы видели это?! — Солона в волнении с силой пинает босой ногой решетку их тюремной клетки и шипит, неловко отпрыгивая, — а-а, зар-раза… но вы видели?! Натаниэль сидит, привалившись к сырой и склизкой стене. Через тонкую рубашку просачивается влага, мерзко холодит кожу. Во рту неприятный, прогорклый вкус, как будто он всю ночь пьянствовал с гномами. Ноги слабые и непослушные, голова тяжелая – хочется распахнуть окно и вдохнуть полной грудью свежий, чистый воздух с капельками дождя, но в каменном мешке нет окон. Только вонючие факелы на стенах и их недобрый, жаркий свет. — Ага, да, потрясающе, — вяло бормочет Андерс, тщетно пытаясь что-то высмотреть в темных глубинах подземелья. Его длинный и тонкий нос торчит между прутьев как заманчивая наживка, того гляди выскочит какой-нибудь гарлок, схватит и утащит в свою берлогу. — Ничего. Гадство. О присутствии в их клетке долийской ведьмы напоминает только её злобное сопение. Натаниэль думает, что если бы она была драконом – они бы уже давно прожарились до золотистой корочки. Ведьма сидит на полу, забившись в угол и подтянув колени к груди. Порождения тьмы забрали все их снаряжение, и без своей вызывающей накидки и грозно мерцающего посоха она выглядит совсем как обычный городской эльф из эльфинажа. Только причудливые татуировки напоминают о том, что эта долийка может заставить деревья броситься в бой просто по одному её щелчку пальцев. — Хочу. — Звонкий и требовательный голос Солоны разлетается по подземелью разрушительно и обезоруживающе громко. — Чего? — Вот это, — неопределенный взмах рукой в темноту, — оно… он… он разговаривает! Хочу его! Натаниэль пытается рассмеяться, но тут же заходится кашлем. — Я не понял. — Я тоже! — в энтузиазме Солона начинает бегать по их клетушке, поднимая пыль, и Хоу вновь закашливается, — я за год Мора убила столько порождений, что и не сосчитать, и ни один, понимаете, ни один не пытался со мной поговорить! Они даже не выкрикивали ругательства или что-то вроде «Архидемон вас всех покарает!» или же «Скверна поглотит этот мир»… А тут!.. — Он напал на нас, командор. Усыпил и посадил в клетку. Мне плевать, почему эта нечисть отличается от своего брата. Порождение тьмы есть порождение тьмы. Стражи убивают порождений тьмы. Все просто. — Он эмиссар, — влезает Андерс, — может, это следствие магии. — Я видела эмиссаров… вряд ли, хотя все может быть, — Солона кусает губу, — я хочу с ним поговорить! Нам надо выбраться отсюда, найти его и нормально пообщаться. — Чтобы в этот раз он нас точно убил? — Проклятье! — она как будто и не слышит, — как же открыть эту… аххгр, Нат, сделай что-нибудь! Интересно, что? — Обглодай мне палец и выточи из сустава отмычку. Тогда открою. И ему становится по-настоящему страшно в тот момент, когда он понимает: Амелл действительно размышляет над его глупой и сочащейся досадой шуткой. — Долго. Но это будет план бэ. — Она шумно опускается на пол и прислоняется головой к прутьям клетки. — Ненавижу ждать. Худшее приглашение в гости в моей жизни. — Прости, что? — рядом с ней опускается Андерс. — Я когда в изоляторе год сидел, лучше проводил время, чем сейчас. — А что не так? Если бы мы оказались в темнице как пленники, то нам троим бы уже давно зашили рты и отрубили руки. Ну, знаете, следуя Кун и все такое. Хотя они, вроде, руки не отрубают… Я могу тут сжечь все, а Андерс нас вылечит. Веланна, я уверена, тоже что-то да может. Улавливаете? Ну отняли у меня посох… тьфу! Палка. Я все еще маг. Значит, он не хотел связывать нас, скорее… притормозить? Чтобы дров не наломали? — Ты больная, — устало выдыхает Натаниэль, с трудом сглатывая. Торопливое щебетание Амелл доносится до него как будто издалека. Он выхватывает обрывки фраз, какую-то безумную уверенность в том, что эта говорящая гадость – луч света в царстве тьмы и смерти. Хоу смотрит ей в глаза, а они горят безумным огнем, и он снова вспоминает, почему магов боятся и держат в Круге. — Да ты послушай!.. — Сол! — это уже носатый. — Командор, я… — Заткнитесь. И все действительно замолкают. Долийка, слегка пошатываясь, поднимается на ноги и оправляет на себе нижнюю рубашку. Она бледная, злая и черты её худого, резкого лица заострились еще сильнее. — Сил нет вас слушать. Безмозглые шемлены. Солона ничего не отвечает, только многозначительно хмыкает. На кончиках её пальцев начинает играть едва заметное пламя, и Натаниэль тревожно подбирается. — Не дергайся, Хоу, — она улыбается, и в ней нет ничего от той всполошенной девчонки, грезящей о говорящем порождении тьмы. — Жаркого по-долийски сегодня не будет. Или правильнее сказать по-фередленски, но из долийца? Долийцы-то сами себя не жарят… — Да как ты… — Сядь! — прикрикнула Солона. — Ты сюда сестру спасать пришла или отстаивать свое мнение о нас, «глупых шемленах»? Ты либо не нагнетаешь, либо молчишь. При упоминании сестры Веланна дернулась, как-то спала и стала даже казаться меньше, но Хоу видит, как свирепо сжат её рот. Нервы долийки на пределе. — Кто ты… — Я командор Серых Стражей Ферелдена, — тихо и очень нехорошо начинает Амелл, — а еще маг. Иногда крови. Мне достаточно просто захотеть, чтобы выжечь тебя изнутри. Я этого не сделаю, потому что ты сейчас – часть отряда. А своих я не бросаю. И сестру твою мы найдем, несмотря ни на что. Но, знаешь, искренний совет: прежде, чем ты захочешь кого-то оскорбить или спровоцировать, просчитай следующие несколько шагов. Просто прикинь. А потом подумай еще раз. Часть Хоу, отвечающая за суровый реализм, была уверена в том, что сейчас эльфийка заорет, бросится на Амелл, вцепится той в волосы и будет колошматить о прутья до тех пор, пока не пробьет ей череп насквозь. Но вторая часть, основанная на изрядно подгнившей вере в человечество, все-таки надеялась, что этот странный конфликт (возникший, вообще-то из-за самой Амелл), увянет прямо сейчас, и никакого смертоносного магического выброса не произойдет. — Seth'lin. Len'alas lath'din. Ar tu na'din [1]. Солона улыбается: — Вот и славно. *** Веланна кричит, задыхается от крика, по её лицу текут слезы. Она тянет руки к сестре – к её бледной, с поддернутыми пеленой зрачками и чернотой, струящейся под кожей сестре – а та отшатывается, и непонятно, кто из них двоих прокаженный. — Я… Я выпущу вас… Я не должна, но… Я позволю вам выйти. Только поторапливайтесь. Наконец-то! Натаниэль разминает ноги и плечи. Сейчас бы ему раздобыть пару ножей, а лучше лук да стрелы, и он быстро… — Не утруждай себя. Он бредит? Солона подходит вплотную к Серанни, и если бы не клетка, они бы уже столкнулись нос к носу. Удивительно, но от нее эльфийка не отстраняется. — Отведи меня к нему. До Натаниэля не сразу доходят сказанные ею слова. Они ведь и так собирались к нему, верно? Сейчас вернут свое снаряжение, перебьют этих порождений, а потом – как вишенку на пирожном – прикончат и эмиссара. Такой план, да? — Лучше только меня, кажется, толпа для него начинается с трех человек и он паникует, — продолжает разливаться птицей Солона, улыбаясь так, что хочется выломать дверь и броситься бежать не разбирая дороги. И плевать на все, в самом деле. — Сол, Сол, Сол, — причитает маг, чуть ли не заламывая руки, но Амелл игнорирует его. — Я… я не уверена… — Серанни в растерянности, Хоу её прекрасно понимает. — Наверное, так будет лучше. Он ведь… никому не желает зла. Амелл довольно кивает, поворачивается к остолбеневшему Натаниэлю, всклокоченному Андерсу и совершенно разбитой Веланне. — Посидите тут пока что, а я побеседую с нашим гостеприимным хозяином. Клетка открывается со скрипом, но никто не шевелится. Где-то в темноте Натаниэль различает гарлока с подозрительно знакомым колчаном. Померещилось? Клетка закрывается. — Не скучайте и не буяньте, ладненько? — вид у Амелл совершенно безумный. — Эй, Серанни, мне нужны мои вещи обратно. Я не пойду вот так. Их голоса постепенно тают, пока не стихают окончательно. Натаниэль вновь садится, прислоняется к стене. Влага просачивается через рубашку, мерзко холодит кожу. Это либо конец, либо совершенно невозможное начало.