Правила войны

Капли дождя путаются в промокших волосах, стекают за шиворот, бегут дорожками по спине и теряются где-то у поясницы. Солона стоит одним коленом в грязи, ей не видно почти ничего кроме луж, слякоти и темной ткани собственных штанов. — Кхм, поднимайся. Солона морщится и встает. Эффектное представление: король в начищенных до блеска доспехах и его разряженная свита по одну сторону и вымокший, уставший, несчастный командор и его измученные люди по другую. Ферелден – страна контрастов. — Я так рад, что ты жива,— пылко говорит Алистер, а в глазах что-то непонятное и сложное, совсем не алистеровское. — Как же, — кривит губы в улыбке Солона, — но спасибо, Ваше Величество. Развернуться и уйти – ретироваться, пока не стало все слишком погано – было бы в его духе, поэтому Солона не терпящим возражения голосом отдает приказ подготовить покои для короля, ведь он проделал такой долгий путь, чтобы увериться в благоденствии своих верноподданных. — Только мы еще трупы орлесианцев и моровых тварей не выволокли из главного зала, — сообщает королю Солона, и вновь улыбается в ответ на его оторопелый, ни на что не похожий взгляд. Они едят в неловком, напряженном молчании. На полу все еще остаются следы человеческой крови и соков порождений тьмы, запах стоит неприятный, несмотря на открытые окна. Солона чинно, будто на званом ужине, режет и пережевывает не слишком хорошее мясо, рядом с ней – её верный Огрен, старый знакомый из Круга и сенешаль. Напротив – король Ферелдена, так и не снявший своих красивых доспехов. — Если бы я знал, я бы приехал раньше! — внезапно говорит Алистер, с оглушающим звяканьем откладывая вилку. — Но мы были уверены, что орлесианцы разберутся, да и ты… Кто бы мог подумать, Сол! — Никто, — пожимает плечами Солона, — только я пришла на трупы, и у нас тут дыра под Башней, оттуда новые твари полезут – как пить дать – очень скоро. Перережут всех в постелях, если не начать шевелиться. — Если я как-то… — Все в порядке. И снова принимается за мясо. Ну и гадость, из чего это готовили? Из гарлока? Андерс сдается первым, отталкивает от себя почти нетронутую тарелку и тянется к вину. Солона видит, как его пальцы неуверенно дрожат, прежде чем смыкаются на кубке. Не волнуйся, Андерс, ритуальная чаша куда больше. И питье в ней куда горше. — Дерьмо, — на изумление тихо сообщает Огрен, но доедает последний кусочек и даже сдерживает явно просящуюся наружу отрыжку. — Если это привычная жратва для Стражей, то я, Амелл, пожалуй, воздержусь. — Для Стражей? — Ну да, — поясняет гном удивленному Алистеру, — я сюда не лясы точить приехал, весь зад на лошади отбил, а вступать в Орден! Надоело мне махаться с порождениями тьмы без скверны в утробе. Это как-то… несерьезно, ага? — и добавил, повернувшись к внезапно повеселевшей Солоне, — я не шучу, Амелл. Мне нужен пони. — Пони, да. Будет, — она уже откровенно улыбается, и пьет вино, даже не кривясь от его дешевой кислятины, оседающей на языке. Когда ужин, больше похожий на экзекуцию, наконец завершается и Вэрел уносится вершить великие дела, Алистер, в сотый, наверное, раз кашлянув за минувший вечер, произносит: — Мы можем поговорить? — Разумеется, Ваше Величество. Они выходят во внутренний двор. Солона запретила сжигать тела прямо у Башни, поэтому солдаты сгружают покойников на повозки и оттаскивают за ворота, чтобы предать их огню на дороге Хоу, пустив густой смрад скорбным знаменем до самых небес. Зябко и как-то безысходно. Солона заставляет себя деловито сцепить пальцы в замок, вместо того, чтобы обхватить себя руками, в отчаянной попытке согреться и укрыться. — Я просто хотел сказать… Проклятье! Все не так, как должно было быть, понимаешь? — Понимаю, — кивает она, — Башня не должна была так бездарно пасть под натиском первой же атаки. Архидемон мертв, порождения тьмы не способны на что-то серьезное, так нет же!.. — Я не об этом. Конечно, он не об этом. Солона знает, о чем он, возможно, даже лучше его самого. Именно поэтому она поднимает руку, обрывая его слова. — Не надо, Ваше Величество. Он не поправляет её. Раньше – злился, обижался, когда она ему в шутку реверансы делала и поклоны отвешивала, а сейчас молчит, потому что… Так положено. Ты – король, я – командор Стражей Ферелдена. Знай свое место. Я свое знаю. Неплохой карьерный рост для бастарда и обреченной на погибель магички. Солона думает, а стоит ли это того? Все вот это: скверна в крови, потухший взгляд бывшего друга, промозглый ветер где-то слишком далеко от Денерима, сосущее одиночество и проклятая – опять! – неуверенность в собственных поступках. Но потом она словно воочию видит Анору, такую красивую и величественную, её маленькие кулачки сжаты, а губы – воинственная ниточка. Корона на её голове сияет. Сияет надежда целой страны. Логейн говорит Героине Ферелдена «девчонка» так, как никто никогда больше не скажет. Солона смотрит на Башню Бдения, и вот тут надо всего лишь подлатать, а тут – снести и отстроить заново, но нет ничего невозможного. Солнце не выходит из-за туч, чтобы озарить своими лучами безутешный сумрак, наоборот – темнота сгущается, а дождь вновь начинает накрапывать. Солона говорит Алистеру: «Отоспитесь перед долгой дорогой, Ваше Величество» и уходит, оставляя короля под дождем, уставшего и потерянного, чуть ссутуленного под гнетом свалившихся на него забот. Стоит ли? Солона хочет верить. И верит.