***
-- Ты сломал мне всю жизнь! -- Я? Значит я во всём виноват? -- Не кричи на меня! —на глаза Маришки накатились слёзы, нижняя губа задрожала, но она продолжала сдерживаться, сохраняя невозмутимый вид. Пара локонов выбились из её причёски, но более ничего не показывало о её состоянии, и лишь Фэш, который прожил с ней более шести лет видел, что она на грани истерики. После родов Маришка утратила былую первозданность форм и долго приводила себя в порядок, соблюдая всякие диеты, проводя целые дни в фитнес-залах, часто забывая о дочери. Но назвать её плохой матерью было нельзя, наверное просто не готовой ко всему этому. И вот, совсем недавно ей поступило предложение вернуться в мир моды. Её приглашал знаменитый журнал, а сразу после этого несколько кутюрье в Милане и Париже, всё благодаря тому, что после долгого отсутствия она снова вышла во всей своей красе в свет, в качестве его спутницы. После этого предложения семейная жизнь, и без того трещавшая по швам, дала сбой. Маришка жаждала вновь оказаться на обложках журнала, а Фэш не мог позволить себе уехать из страны из-за той же карьеры, вот поэтому подобные ссоры часто происходили у них в доме. -- Фэш, -- устало проговорила уже вымотанная этими ссорами Маришка – отпусти меня, я не могу так больше жить, и я вижу, что и тебе это в тягость. --Ты намекаешь на развод? —после недолгой паузы осторожно спросил глава семьи. -- Так будет лучше. -- А как же Захарра? О ней ты подумала? -- Да, я заберу дочь с собой, но ты сможешь видеться с ней, когда захочешь, даже брать её на выходные, если… -- Нет. —прозвучало в ответ, --если ты уходишь, то дочь остаётся со мной -- Но Фэш, она ведь моя дочь! —Так же как и моя! Тем более, что у меня есть постоянный заработок, суд в этом случае будет на моей стороне. И да—произнёс он, уже оборачиваясь, -- ты сможешь видеться с ней, когда захочешь—после чего ушёл, громко хлопнув дверью, которая заглушила плач женщины. На лестнице второго этажа в это время беззвучно плакала маленькая девочка с куцыми хвостиками, мечтая о том, чтобы родители перестали ругаться, а мама никуда не уходила.***
--Дрянная девчонка, ты снова нагрубила посетителю! – крики толстого администратора, мужчины средних лет с залысиной, маленькими мышиными глазками и немного опущенным в одну сторону ртом, раздавались на всё кафе. -- Но он приставал ко мне—попыталась было оправдаться девушка. -- Не хочу ничего слышать, уволена, всё, выметайся отсюда чертовка. Василисе ничего не осталось, кроме как послушно выйти из заведения, хорошенько обматерив в уме этого Вениамина Дмитриевича. «Может на него порчу наслать, а? А то он всё чертовка, да чертовка» По правде говоря внешность Василисы частично оправдывала это прозвище: длинные и вьющиеся рыжие волосы, довольно привлекательная фигурка, и, где не надо, острый язычок, но глаза выбивались из общей картины, имея такой нежный, васильковый оттенок, в них виднелась лишь детская непосредственность и глубокая печаль. Девушка – сирота. Она вышла из приюта, получила обещанную квартиру и поступила в неплохой университет, вот только жить-то надо на что-то, да и квартира, которую ей выделили, не блещет новизной. Поэтому Огнева перевелась на заочное отделение практически сразу же и с тех пор вот уже практически, как два года, скитается по разным подработкам: официанткой, посудомойкой, талисманом на спортивных соревнованиях, уборщицей или продавщицей, но нигде долго не задерживается. Учится же она, как ни странно на спортивном факультете с педагогическим уклоном, ведь всё детство просто жила гимнастикой, а детей просто обожает! Пришедши домой, она в изнеможении рухнула на кровать. Голову заполнили безрадостные мысли о том, что ей всё-таки надо на что-то жить, а работа, на которую была огромная надежда, канула в небытие.