Лёд Бриггса

Прошло две недели. Рана на руке Томаса почти полностью зажила, так что для её защиты вполне хватало лейкопластыря. Колено Нины медленно восстанавливалось, но она всё ещё не могла ходить. Уинри смогла встать уже через неделю после происшествия. Она могла самостоятельно передвигаться, хромая, и, как могла, заботилась о детях. Эдвард всё ещё не проснулся. Уинри сидела с ним днём и ночью. Самым сложным было объяснить детям, почему отец не отвечает им, когда они его зовут. Уинри пыталась, как могла, но Томас и Нина всё равно не понимали, что происходит, и продолжали спрашивать, сами того не понимая, вгоняя мать в ещё большее отчаяние. Весь персонал крепости изо всех старался помочь, включая генерала Армстронг. Она проинформировала Пинако в Ризембурге, Альфонса и Мей в Ксинге, генерала Мустанга в Централе. Доктора всегда предлагали перерывы в дежурстве, но Уинри каждый раз отказывалась. Она соглашалась оставить больного мужа, только чтобы присмотреть за детьми. Вечером восемнадцатого дня после происшествия Уинри, как всегда, уложила детей в кровати, рассказала им сказку, а когда они уснули, поцеловала обоих и вернулась в комнату Эдварда. Она вошла и села в кресло, которое поставили рядом с его кроватью. Она взяла руку мужа, улыбнулась и начала, рассказывать, как прошёл день, как она и делала каждый вечер: - Знаешь, Эд… Сегодня звонил Ал узнать, как ты. И бабушка очень за нас волнуется. Она хотела любой ценой сюда приехать! Удачно, что я смогла отговорить её… Такое путешествие навредит ей. Генерал Мустанг прислал письмо, спрашивает о твоём здоровье… - сразу рассказала она всё. Эдвард не шелохнулся. Только дышал. - Ты меня слышишь, Эд? Все волнуются за тебя… - сказала она, опустив глаза, но сохраняя нежную улыбку. – Томас и Нина всё спрашивают меня, почему ты не просыпаешься. Нина говорит, что ты, наверное, очень устал, потому что пока мы бежали от медведя, всё время нёс её. Она такая милая… И Томас… Он сказал, что будет изучать, что случилось с тобой, и обещал тебя спасти. Видел бы ты глаза, с которыми он мне это рассказывал. Они светились так же, как твои, каждый раз когда ты говорил, как ты хочешь спасти Ала… Уинри перестала говорить и закрыла глаза, пытаясь справиться со слезами. Она вдохнула и ещё раз посмотрела на Эдварда. Раны на его груди заживали, а повязка на голове была больше не нужна. Однако рана на его левом боку затягивалась очень медленно. Неожиданно внимание Уинри было привлечено дверью, которая со скрипом открылась и осторожно закрылась вновь. Уинри обернулась и широко раскрыла глаза. - Томас?! Что ты здесь делаешь?! Ребёнок смотрел на мать. Он напряжённо мял пижамную рубашку в руке, потом разворачивал, и начинал всё с начала. - Томас? Всё в порядке? – спросила Уинри, волнуясь и вставая. Мальчик не ответил. Вместо этого он залился слезами. Уинри кинулась к нему и обняла его. - Что случилось? Почему ты плачешь? – снова спросила она, поднимая сына и усаживаясь обратно в кресло. - Я… Я понял… - ответил ребёнок, пытаясь остановить рыдания. - Что понял? – снова спросила его мама, прижимая к себе, надеясь, это его успокоит. - Почему… почему папа не просыпается… - ответил он, пряча лицо у неё на груди. Уинри снова широко раскрыла глаза. Она немного отодвинула сына от себя и посмотрела на него. - И почему он не просыпается? – нежно спросила она. - Это… Это из-за меня, - признался он, рыдая. – Это из-за меня, потому что я дрался с Ниной, а папа всегда говорил, что не хочет, чтобы мы дрались, и что если брат и сестра будут драться, то случится что-нибудь плохое, и… теперь… Уинри улыбнулась и крепко обняла сына, который снова начал отчаянно рыдать. - Нет, милый, нет! Это вовсе не твоя вина! – воскликнула она. - Нет? Правда? – спросил он, с надеждой глядя на неё. - Конечно, это не твоя вина! Папа говорил вам так, потому что брат и сестра должны ладить и любить друг друга, - объяснила она, нежно глядя на него. - Как он и дядя Ал? - Точно! – подтвердила Уинри, вытирая лицо сына. Ребёнок облегчённо улыбнулся и свернулся калачиком на руках и матери. - Я уверена, всё будет хорошо! – сказала Уинри, прижимая его к себе. Через несколько минут Томас уснул, но был резко разбужен кем-то, стучащимся в дверь. Уинри решила открыть. В дверном проёме стояла генерал Армстронг, которая держала испуганную, заплаканную Нину. - Мама! – крикнул ребёнок и потянулся к матери, которая посадила Томаса на кровать к Эдварду и взяла дочь на руки. - Медсестра, которая следит за ними ночью, нашла её плачущей на кровати. Она говорит, что проснулась, а её брат пропал. Она подумала, вы бросили её здесь, - объяснила генерал. - Понятно, - сказала Уинри. - Что-нибудь нужно? – спросила женщина. - Нет, спасибо вам, - ответила Уинри. Генерал попрощалась, посмотрела на Эдварда и вышла из комнаты. Уинри снова подошла к креслу. - Мы никогда не бросим тебя, Нина, как ты могла даже подумать такое? – с любовью сказала она дочери. - Мне было страшно! – воскликнула девочка, крепко держа мать. Уинри мягко рассмеялась, отвечая на её жест. Томас сонно наблюдал эту сцену, но неожиданно что-то привлекло его внимание, что-то почти неуловимое, как лёгкое дуновение ветерка, который погладил его руку. Он посмотрел на неё. Рядом с его рукой лежала рука отца, очевидно бездвижная. Томас посмотрел на лицо Эдварда. Через несколько секунд он понял, что равномерный ритм, с которым грудь отца следовала за каждым вдохом, изменился. Это больше не походило на спящего человека. Скорее на проснувшегося. Эдвард снова пошевелил рукой, и на этот раз Томас отчётливо это видел. Он спустился с кровати и кинулся к матери, которая всё ещё пыталась успокоить Нину. - Мама! Мама! – кричал он, хватая её за руку. - Да, Томас, что случилось? – спросила она. - Папа пошевелился! – ответил он, показывая на кровать отца. Уинри немедленно оставила Нину в кресле и подобралась ближе к мужу. Она взяла его за руку и позвала по имени. Дыхание Эдварда участилось, и Уинри чувствовала, как его рука медленно возвращает силу. - У… ри… - прошептал он. - Да… Я здесь! – ответила она, погладив его по лицу. - Уин… ри… - снова прошептал он, тяжело дыша и ёрзая головой по подушке. - Я здесь, Эд! – повторила она. - П… пожалуйста… Скажи мне… ч-что ты… цела… - сказал он, собирая всю свою слабую энергию. - Да! Да, я цела, Эд! – ответила она ему. Впервые Эдвард смог открыть глаза, настолько, чтобы увидеть улыбающееся лицо жены, покрытое слезами. - Я… Я рад… что так… Я не знаю… Я не знаю, что я… делал бы… иначе… - сказал он ей, медленно поднимая руку к лицу Уинри. Она снова улыбнулась. - Тебе не нужно волноваться за меня! Как ты? Как ты себя чувствуешь? – спросила она. Эдвард сомкнул веки и открыл глаза снова. Улыбка покинула его лицо, а губы приобрели взволнованное выражение. Используя руки как рычаг, он смог поднять грудь и, несмотря на агонизирующую боль в животе, прислонится спиной к изголовью кровати с помощью Уинри. - Уинри, где дети? Они ведь в порядке? – спросил он, не отвечая на вопрос жены. Уинри кивнула и повернулась в сторону, глядя на детей. Томас и Нина присутствовали в сцене, не смея говорить. Они оба с широко раскрытыми глазами смотрели на отца. Эдвард с облегчением вздохнул. - Вы целы? Ни один из них не сказал ни слова. Томас кинулся к кровати, забрался по простыням и бросился на руки отцу, стискивая его так крепко, что он едва мог дышать. Эдвард улыбнулся и обнял сына, пытаясь не обращать внимания на боль в левом боку. - Я так испугался, - признался Эдвард. - Я ни разу не отпустил руку Нины! – спешил поделиться Томас, глядя ему прямо в глаза. Эдвард рассмеялся, за ним его жена, и взъерошил светлые волосы сына. - Папа! – позвала Нина, привлекая внимание отца. - Привет, милая! – ответил он ей, протягивая руки, чтобы забрать её у Уинри. Ребёнок обнял Эдварда даже крепче, чем Томас, и поцеловал в щёку. - Ты чувствуешь себя лучше сейчас? – счастливо спросила она его. - Я чувствую себя намного лучше теперь, когда знаю, что вы все целы! – ответил он, глядя на Уинри, которая нежно смотрела на него в ответ. – А что с этим? – спросил он, показывая на колено Нины. - Доктора сказали, там переломы, но она сможет снова ходить, - объяснила Уинри, садясь на кровать. - Хорошо, - сказал Эдвард. – Очень хорошо! – повторил он, обнимая жену и детей, впервые чувствуя, что всё наконец кончено. Доктора осмотрели Эдварда и ко всеобщей искренней радости объявили, что он вне опасности. Остаток ночи люди безостановочно входили и выходили из комнаты. Охранники, повара, медсёстры, доктора, операторы, солдаты, Барлоу, Фарман, Майлз и генерал Армстронг – все хотели навестить его. Уинри позвонила Пинако, Альфонсу и Мустангу и плача сообщила им, что всё разрешилось в наилучшем виде. Когда, наконец, семья снова осталась одна, горы Бригса окрасились захватывающим дух рассветом. Томас и Нина уснули на руках Эдварда, а Уинри сидела на кровати, и её голубые глаза наконец светились, неотрывно глядя на лицо мужа. - Ты уверен, что не хочешь, чтобы я забрала детей? – спросила она его. - Да, не волнуйся, - ответил он. Они помолчали несколько секунд, убаюканные спокойным дыханием детей. - Ты права, Уинри, - неожиданно сказал Эдвард. - Насчёт чего? – любопытно спросила она. Эдвард взял её руку. - Даже льда Бригса недостаточно, чтобы разлучить нас. Уинри снова улыбнулась, сжимая руку мужа между своими двумя. - Да, это правда. Через несколько минут они уставшие уснули, и впервые за недели они спокойно. В это время за окном лучи солнца пробивались через ночной туман, принося жизнь замёрзшим горам Бригса.

Через две недели Эдвард наконец смог покинуть крепость на своих собственных ногах. Семью Элриков до Северного города проводила лично генерал Армстронг, после того как они попрощались и поблагодарили весь персонал. Там они сели на первый поезд до Ризембурга. После двухдневного путешествия прибыли домой, где их встретили бабуля Пинако с Альфонсом и Мей, которые приехали из Ксинга как раз по этому поводу. Жизнь безмятежно продолжилась, и жуткие раны Бригса превратились в шрамы, предупреждение никогда не забывать, где есть истинная смелость.