Ревнуешь?

      Енох никогда не любил Оливию - это твердо знал как и сам парень, так и пиротехник. Он просто не мог ее любить. Может быть, даже если где-то глубоко в его черствой, насквозь прогнившей душонке Оливия и занимала хотя бы небольшую частичку, О'Коннор бы все равно не смог бы ее полюбить, - так, по крайней мере, считал он сам. Он всегда думал, что его невозможно никому полюбить, ведь кому будет нужен давным-давно засохший человек, который не способен элементарно чувствовать то, что чувствуют другие?       Он всегда был таким, каким часто представляют злых колдунов из старых детских книжек, которые Эмма иногда читала младшим воспитанникам по длинным темным вечерам: такими же мрачными, вечно что-то недовольно бубнящими себе под нос (в основном - проклятия) и асоциальными (из-за чего их и изображали злыми, противными и всегда сидящими в своей темной башне, варя дурно пахнущие зелья). Элефанта же была, напротив, его совершенной противоположностью.       Она была открытой и светлой, горячей, но отнюдь не обжигающей, - она приятно согревала как и воду в старом медном чайнике, так и чью-либо нуждающуюся в тепле душу. Аброхолос была пламенем, которое никогда не желало угасать ни в ее ладонях, ни в ее существе. Девушка была красивой, грациозной и яркой, как и огонь, который иногда приятно сжигал ветви и сухие, - как и Енох внутри, - дрова. Но не смотря на свой внешний, более аристократический, чем простой вид, пиротехник в душе была никем иным, как маленьким трусливым зверьком с яркими зелеными глазами и приятной на ощупь огненно-рыжей шерстью.       Но некромант ошибался, говоря, что Оливия никогда ничего для него не значила. Рыжеволосая была для него его собственностью, которая должна была быть рядом только с ним. Это была его главная ошибка - проявление этого уже привычного для парня чувства, чувства ревности, глодающее нас изнутри и терзающее наше сердце. Именно из-за него мы чаще всего становимся самыми настоящими собственниками, которые во всем видят свою личную вещь. Так и девушка стала для Еноха личной вещью, с которой, как обычно ведет себя хозяин, он может сделать все, что только душе его угодно. Только он не учел маленькую деталь: Оливия в один момент может перестать быть его Оливией. А он, в свое время, ее хозяином.       Ему было неприятно, в горле резко пересыхало, а сердце было готово вот-вот остановиться, когда видел, что Оливия иногда могла нежно прикоснуться своими тонкими пальцами к ладони Джейка, которая была, кстати, почти что в два раза больше, чем ладонь самой девушки; что Аброхолос смотрела, не отрывая своего чуткого, всегда понимающего взгляда, на младшего Портмана глазами, наполненными каким-то неопределенным чувством, в котором слились одновременно и восторг, и некая, по-детски наивная, влюбленность. Еноха это жутко раздражало, даже больше, чем когда Эмма, в которую он был сам безрассудно (точнее - насколько он мог вести себя неподобающе самому себе) влюблен, вела себя с тем же противным Джейкобом как-то... по-романтичному? Он никогда не мог подобрать слова для описания всех этих милых, но чересчур сладких периодов в отношениях. Впрочем, он никогда не оказывался на месте тех людей, с которыми флиртовали или же делали что-то наподобие этого.

***

      Оливия мило улыбалась Джейку сегодня за ужином, явно напрягав своим открытым поведением как Эмму, так и Еноха, который, в отличие от мисс Блум, не умел скрывать свое мерзкое, колющее чувство ревности. Ему еще тогда, в день их первой встречи, когда Аброхолос всего-навсего наливала чай Портману, показалось весьма странным ее отношение к Джейкобу. Он даже в тот день попытался как-то обидеться на Оливию, но она только неслышно усмехнулась, после чего ее щеки вспыхнули, - почему, Енох, к сожалению, не знал, но так стремился разузнать.       - Я люблю космос, - О'Коннор бы никогда в своей жизни не стал подглядывать за кем-то, а в особенности - за укротительницей огня. Но что-то буквально заставляло его в этот вечер спрятаться за стеной и слушать, о чем же в темноте вечера беседуют пиротехник и младший Портман? Тем более - наедине, - Он, кажется, так близко, но одновременно неимоверно далеко. Ты так не думаешь? - девушка провела рукой по усыпанному звездами небу и грустно улыбнулась, тихо добавив: - Как жаль, что я не одна из этих многочисленных звезд...       - Я с этим легко могу поспорить, - с ноткой смеха ответил Оливии Джейкоб, тоже взглянув на небо. - Ты, наверняка, сияешь намного ярче, чем тысячи таких звезд.       "Господи, как оригинально!", - закатил глаза Енох и сдул со лба черные вьющиеся кудри, - "Я бы и не хуже сказал, если бы только была возможность", - некромант нервно сглотнул, вспомнив, что у него таких возможностей было практически сотня, но он ни разу ей не воспользовался. Наверное, он все же хуже Джейка, да? Намного хуже, раз спустился до такого уровня, что стал подглядывать за Элефантой и этим же внучком Эйба.       Рыжеволосая прикусила одну губу, убрав со своего бледного лица яркие рыжие пряди, которые ей почему-то мешали. Может быть, ей нужно было хоть что-то сделать, чтобы отвлечься от разглядывания внешности парня?       - Спасибо за комплимент, Джейк, - она повернулась и сразу сравнила свой рост и его. Он был примерно на двадцать-тридцать сантиметров выше, чем она сама. Ей это нравилось. - Мне никто никогда так не говорил.       - Значит, я буду первым, да? - подмигнул Аброхолос Портман и расплылся в неширокой улыбке. Он никогда не был скуп на комплименты, в особенности - девушкам, которые в них нуждаются.       "Тебе разве никто никогда не говорил комплименты, Оливия?", - кукольник сжал ладони в кулак и крепко стиснул зубы, чтобы хоть как-то сдержать подступающую агрессию, которую он не хотел бы проявлять, - "А как же я? Ты разве забыла, Ливи?", - он на секунду зажмурился и досчитал до десяти, чтобы хоть как-то попробовать успокоится. Помогло это, когда он досчитал до тридцати, и то - не совсем. Енох вспомнил, какие он комплименты говорил Оливии - в основном, про ее внешний вид, такие как "Ты сегодня выглядишь намного лучше, чем вчера, а мешки под глазами заметны уже меньше" или же "Твои яркие, красивые зеленые глаза заставляют меня зажмуриться. Пожалуйста, не смотри на меня так". Он никогда не говорил ей по-настоящему хороших комплиментов. Никогда.       - Да, ты будешь первым, - последнее слово будто бы закрутилось у нее на языке, девушка произнесла его мягко и пластично, как она хорошо умела. Коротко подстриженные ногти на пальцах рук Еноха хоть и были не совсем острыми, но уже были готовы войти под кожу на ладонях, - так сильно он их сжимал.       "Давайте же, сожгите все мосты!", - шепотом произнес Енох так, чтобы его никто не услышал, - "Уберите лишнее препятствие в виде меня и Эммы", - парень сильнее зажмурился, пытаясь вновь успокоится, но на этот раз ничего не вышло. Он был полон гнева, который сменялся то раздражением от того, что Элефанта больше не его верная ассистентка и в некоторой степени друг, то напряжением от его противной жгучей ревности. Она убивала его изнутри, съедала его и так уже маленькое и холодное сердце. - "Поцелуйтесь уже, и всем нам станет намного легче".       О'Коннор слышал, как Джейк попрощался с Оливией, слышал, как удалялись его шаги, но отнюдь не слышал вопрос от удивленной странным местонахождением некроманта в столь поздний час пиротехника, которая возвращалась домой. Все мысли Еноха были заняты только тем, почему же это закончилось именно так?       - Енох, скажи честно, что ты тут делал?       "Уж точно не бабочек ловил, Ливи", - к парню вернулась прежняя холодность. Он нахмурился и принял свой привычный облик - облик равнодушного ко всему человеку, которого интересуют лишь свои собственные ценности.       - Искал себе неприятностей, в точности - как и ты, - на его лице появилась фальшивая улыбка, которая должна была быть насмехающейся, но вышло почему-то не совсем так. - Мисс Перегрин будет очень рада услышать о том, насколько ты любишь космос, Оливия. Она же так хочет, чтобы мы все расспрашивали Джейка о будущем.       - Ты же ей ничего не скажешь, Енох?       - Я ей все расскажу, Оливия. Не переживай.