Shattered

Тюремная дверь еле слышно скрипнула и закрылась буквально у Рипа перед носом, а он все смотрел сквозь нее невидящим взглядом и не мог сдвинуться с места. Кажется, будто это произошло только что, хотя на самом деле он уже не знал, сколько времени прошло с того момента. Вина сжирала его изнутри, а сердце будто норовило вырваться из грудной клетки — чувствовать это вновь было слишком невыносимо. Невыносимо было осознавать, что те роковые события, которые он однажды уже пережил, снова произойдут, что Легенды были обречены на гибель. А Сара, не зная того и отослав бывшего капитана, собственной рукой практически подписала им всем приговор. Словно на автомате, Рип на деревянных ногах снова прошелся вдоль стены и почти что заставил себя дойти до койки у противоположной стены. Теперь груз вины будет вечно лежать на его плечах, а все потому, что он зашел слишком далеко, пытаясь уберечь свою команду от надвигающейся опасности. Создал Бюро, надеясь, что сможет отразить угрозу с помощью новой организации, не подвергая риску легенд. Как безумный следовал за Маллусом в любое время и место, где находил малейшие признаки его пребывания, даже если это были только догадки. Старался отстранить легенд от этого дела настолько, насколько это вообще было возможно в данных обстоятельствах, и обратился к ним за помощью только в последний момент. Он знал то, чего еще не знали они, и пытался сделать как лучше. В конце концов, он делал это только потому, что сам понимал — такую потерю больше не переживет. В какой-то степени это было жестоко по отношению к Бюро, конечно, он понимал это, — они тоже не заслуживали быть обреченными на такую участь. Однако, несмотря на долгие пять лет с новыми сослуживцами, Рип до сих пор не мог назвать Бюро семьей. Легенды — мог. Вот только в итоге Рип снова был в одиночестве, а легенды даже не подозревали об опасности, которая дамокловым мечом нависла над их головами. Он предал их доверие. Он видел отчаяние и сомнения в глазах Сары, когда та провожала его долгим взглядом, и это разбивало ему сердце. Имея благородный мотив, он вел себя как чужой им человек, как безразличный к бывшей команде глава Бюро времени, хотя капитан Хантер внутри него неистово рвался наружу. Как он до этого дошел? В одно и то же время Рип не мог поверить, что Сара смогла так поступить с ним, но также и ясно видел причины ее поступка. Может быть, она поступила правильно. Наверное, на ее месте он сделал бы то же. Менее больно от этого ему, конечно же, не было. В конечном итоге Маллус разрушил его жизнь, даже не успев толком ничего сделать. Точнее было сказать, Рип разрушил ее сам, будучи чересчур уверенным в том, что сможет спасти легенд в одиночку — как можно больше отдалив их от угрозы и отдалившись самому. Кто бы мог подумать, что этим он только сделал все хуже? Восемь дат словно каленым железом были вырезаны в его памяти, и сейчас эти ожоги опять ожили. Ему уже было плевать на историю, плевать на само время и пространство — ничего не имело значения, если его команды больше не существовало. Однажды Рип уже потерял семью и поклялся во что бы то ни стало защитить людей, которые неожиданно стали больше, чем просто группкой людей, путешествовавших вместе с ним. И Сара… Ох, Сара. Он подвел даже ее, хотя стремился уберечь ее больше всего на свете — подвел ее в первую очередь. Он больше не смел называться Повелителем времени, больше не мог звать себя чьим-то капитаном и уж тем более легендой. На миг в его разуме проскочило мимолетное воспоминание, где Сара была так близко к нему и так тепло улыбалась, а в ее взгляде было столько нежности — и все это только для него. Они оба по-особому доверяли друг другу, и это было их незримой связью, которую Рип — как он думал — никогда не посмел бы нарушить по собственной воле. И, тем не менее, поддавшись страху — самому черному, поглощающему и бездонному — он все испортил, ни капли даже не отсрочив наступление тех роковых дат. В этой темной комнатке с приглушенным тусклым освещением и давящими стенами больше не было надежды и света, которым всегда были полны глаза Сары, украдкой наблюдающей за своим капитаном. Не было больше и капитана Хантера. Здесь, заключенный в клетке собственных страхов и отчаяния, остался лишь некто, не имеющий никакого права на подобное звание. Здесь, откуда он никак не мог остановить Маллуса, он просто был никем и ничем, и это было той вещью, которой он действительно заслуживал. Но даже будучи таким слабым и неспособным противостоять самой страшной силе, с которой только можно было столкнуться, он отдал бы все за возможность отдать свою жизнь за жизни своей семьи. Хотя бы за одну из них, самую важную и дорогую для его сердца. Пусть даже если бы она никогда не узнала об этом и продолжала считать его просто безумцем, готовым пойти на любые крайности ради достижения своих целей. Таковым он и был — безумным. Вот только целью его всегда было спасение команды, а не чертов Маллус. Жаль лишь, что она теперь об этом никогда не узнает. Устало прикрыв веки, он вновь погрузился во мрак и откинулся назад, бессильно облокачиваясь о стену. Он снова все потерял. В его жизни оставалась лишь последняя крупица светлого — одна-единственная душа, которая, несмотря ни на что, смогла бы снова поверить в него. Поверить в то, что капитан Хантер, показавший ей путь, все еще был жив и хотел вернуться. Хотел вновь увидеть теплую улыбку и незримо, незаметно для остальных мягко коснуться руки, готовой всегда прийти на помощь. Уголки его губ слабо дернулись вверх, и Рип со вздохом открыл глаза, покачав головой в ответ своим мыслям. Лампа в его камере моргнула, на секунду оставив его в темноте, а затем вновь ожила, словно загоревшись с новой силой. Дверь, неожиданно подавшись вперед, тихонько скрипнула, и, в неверии подняв глаза, Рип столкнулся с до боли знакомым взглядом. — Собирайся, Рип.