Ты была...

      Ты была… Черт, как же непривычно говорить о тебе в прошлом времени! Но это жестокая реальность. Тебя больше нет.       Господи, как же больно вспоминать события того страшного, рокового дня, когда ты, несмотря на опасность, выбежала из убежища ко мне, чтобы утешить и помочь с чертовым ранением. Если бы я знал… Если бы я только знал, что через несколько минут тебя не станет, что твоя кровь будет растекаться по полу, а я буду сжимать в руках твоё бездыханное тело, я бы сделал все, чтобы тебя уберечь. Почему этот чертов Костенко выстрелил тебе именно в голову, а не в ногу или плечо, дабы дать тебе хотя бы малейший шанс выжить? Почему покинула мир именно ты, а не задрот, Анька, Вершинин или, черт возьми, не я?! Ты спасла наши жизни ценою своей.       Ты говорила, что никогда меня не бросишь. Но, когда я прижимал к себе твоё безжизненное, хрупкое тело, молил о том, чтобы ты очнулась и надрывно плакал, тряся со всей силы твои плечи, ты молчала. И в этот момент я понял, что это конец. В голове просто не укладывалось, что моей рыжеволосой девочки больше нет. Я не верил, что ты больше не поцелуешь меня, не назовёшь придурком и что мы больше не поссоримся. Мой мозг отвергал всю эту информацию. Я все надеялся, что ты откроешь глаза, громко и заливисто засмеёшься, говоря, что я дурак, раз повелся на такую шутку. Но этого не происходило ни когда я кричал тебе в лицо, что люблю, ни когда мы пересекали границу, ни когда мы приехали в Москву… Мне кажется, я уже ничего не чувствовал: ни боли в раненой ноге, ни усталости, совсем ничего. Всю физическую боль перекрывала душераздирающая боль внутри. Я слишком поздно понял, что я был нужен только тебе, как сильно и иногда до боли ты любила меня. Ты была единственной, кто терпел все мои выходки, тупые шутки и обиды. И, о Боже, как же я сожалею о сказанном мною за все эти годы, что ты некрасивая и никому не нужная. Ты нужна мне… Особенно сейчас, когда мне не хватает воздуха, смотря на памятник, где выгравировано твоё имя.       Ты, наверное, смеялась, наблюдая за тем, как я чуть ли не прыгнул за тобой в могилу, понимая, что жизни без тебя у меня уже не будет. Но Паша крепко держал меня за локоть, дабы избежать этого и очередной попытки покончить с собой. Ему легко говорить. Человек, которого он любит — жив.       Я жалею о том, что не сказал тебе многого, когда ты была жива. Не сказал, что ты единственная, кто мне нужен и кого я люблю, ведь я это понял, когда было поздно. Сейчас я просто сижу около твоей могилы и вспоминаю о всех событиях, которые произошли с нами. Размышляю над тем, чтобы было, если бы мы не помчались за Игорем в чертов Чернобыль. Если бы я знал чем все это обернётся, то, не знаю как, но бы достал жалких восемь миллионов и отдал Вершинину. Вспоминаю наше знакомство, как мы поначалу друг друга ненавидели, наш первый поцелуй и, пожалуй, мои самые длинные и серьезные отношения. Я грустно улыбаюсь, вспоминая все это и смотря на нашу с тобой фотографию, где мы так счастливо и беззаботно обнимаемся и кривляемся в камеру. Ты была такой красивой и искренней…       Я не могу смотреть ни на блондинок, ни на брюнеток, ведь все это не то! Мне нужна только моя рыжая копна волос, милые веснушки на лице и серебряная серьга в носу. Разве я многого прошу? Я, в последний раз взглянув на твою могилу, провёл по ней пальцем и оставил на влажной земле мою любимую фотографию. Ушёл. На поиски последнего устройства перемещения во времени. Я изменю прошлое любой ценой, дабы ты была со мной рядом. Жива и невредима.

«Я люблю тебя, моя рыжая бестия».