Кто из дома, кто в дом, кто над кукушкиным гнездом

Но все — правда, даже если этого не случилось.

— Доброе хреноутро, приятели. Над его головой приделана на веревочке бумажная летучая мышь с праздника Хеллоуин; он дотянулся и щелкнул по ней так, что она закружилась. — А может быть, и добрый хренодень.

Продираясь сквозь толпу магглов в метро, Сириус проклинал каждого драккла. Одна особенно толстая дама с огромными бумажными пакетами из какого-то супермаркета, втискиваясь в двери вагона, отдавила ему начищенные ботинки и буркнула в ответ что-то вроде: «А ну пропусти, сопляк!». Сириусу в тот же миг захотелось случайно подкинуть ей навозную бомбу или кусачую тыквенную голову. И то, и другое было аккуратно запрятано в кармане его кожаной куртки под заклятием Незримого расширения. Вообще он знал, что в канун Дня всех святых у магглов случается нечто на манер Гобблинова восстания, но чтобы безумство доходило до таких масштабов… И мантикора его задери — Джеймс отыскал новенькое жилище для себя и Эванс в Саттоне, но за два дня, как он там обосновался, ни разу не удосужился позвать Сириуса к себе. Ну да, семейное гнездышко, как же. А то, что теперь Сириус был вынужден тащиться на всех возможных видах немагического транспорта до их нового дома и при этом не опоздать, никого не волновало. Ну ладно, вообще-то волновало, и он это знал. Просто… Просто Джеймс теперь делил все свое свободное время со своей пассией, и это бесило. Эванс была как принцесса-фея — необратимо заколдовала одного придурка быть добряком. Ай, к черту! На нее тоже злиться не получалось в виду некоторых причин. Сириус как-то странно усмехнулся, похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что палочка все еще за пазухой, и стал протискиваться к выходу из вагона. Он с трудом выковырял себя из вонючего метро на станции Кингс-Кросс Сент-Панкрас, где тут же был окружен группой китайцев. Клятые всеми нехорошими, они остались позади, а Сириус, взглянув на электронные часы вокзала, припустил с невероятной скоростью — поезд на Саттон отходил через четыре минуты, а опоздай он, Джеймс открутит ему и голову, и хвост. Сириус бежал так быстро и стремительно, что едва ли успевал раскидывать дежурные «Простите» по сторонам. Но ловя на себе смущенно-восхищенные взгляды молоденьких девушек, он расплывался в самой самодовольной улыбке, какую можно было бы вообразить. Подмигнуть красотке в бархатном берете, случайно толкнуть вон ту блондинку с огромной тыквой в руках — о, Сириус чертовски любил эту забаву. Так легко и просто — никаких обещаний. Без обещаний было хорошо жить. Без чокнутых родственничков — тоже. Перед глазами на доли секунды мелькнула мать, но Сириус так же быстро тряхнул головой, отгоняя ее образ. Сегодня, черт возьми, Хэллоуин! У Сириуса в кармане куртки под магией спрятан большой ящик «Гиннеса» и еще куча всякого праздничного барахла из Косого переулка — и даже черничные мармеладные пауки — Джеймс просил купить для Эванс. Все давно уже делается так, как она просит. Но Сириус не мог отрицать, что так было лучше. По крайней мере, они с Джеймсом больше не огребали из-за Нюниуса. Хотя иногда очень хотелось вновь стрельнуть в того каким-нибудь дурацким заклинанием. Но после Хогвартса все вообще не очень-то ладилось. Эти ублюдки, Пожиратели… Снейпу там самое место. Лицо Эванс, скажи он такое вслух, даже представить было нельзя. Сириус на бегу отпнул с платформы жестяную банку из-под «Колы» и заскочил в вагон поезда до Саттона. Примерно через сорок минут тряски бок о бок с чучелом Гая Фокса, которого вез какой-то немолодой маггл, Сириус прибыл на место. С улицы в вагон затянуло промозглым холодком, и желание вырваться из тепла немного поубавилось. Джеймс сказал, что встретит его на станции, но среди толпы спешащих во все стороны магглов Сириус не видел вечно лохматой знакомой башки. И потому, от души выругавшись, он сунул руки в карманы джинсов и громко зашагал вслед за толпой. И все-таки Джеймс был для него самым близким человеком на свете — друга лучше него в принципе не могло существовать. Кто еще пустит тебя жить к себе, когда ты с голой задницей и горящим самомнением сбегаешь из дома? С кем не страшно огрести от Филча или МакГонагалл? Кому с готовностью можно просрать в пари хоть самого себя? Благороднейшему и дурнейшему Поттеру, конечно. Сириус спешно перебежал небольшую улицу, внимательно разглядывая указатели и номера домов. Саттон был маленьким городком, и от здания вокзала до центральной площади, где обосновались Джеймс и Эванс, было минут двадцать быстрым шагом. Сириус шел еще быстрее, потому что ветер продувал и его кожаную куртку, и протертые джинсы. И он уже успел миллион раз пожалеть, что не прихватил из родительского дома пару материных енотовых шуб. Вообще, конечно, можно было обратиться и с жутким лаем промчаться по украшенным улочкам, чтобы распугать детей… Но только не с ящиком Гиннеса в кармане. Ага, чтобы Питер на пару с Джеймсом потом стонали полвечера, что им нечего пить. Сириус хмыкнул, представив при этом Ремуса, распивающего аконитовое зелье с самым обиженным видом. Найти центральную площадь было нетрудно, но свернуть с нее в нужный переулок… Джеймс был чертовым мастером описаний: «…И там будет небольшая улица с большим фонарем, под которым растет огромный куст гортензий, смекнул? Ну, ты найдешь!» Сириус, конечно, и сам знал, что если нужно — завоет так, что со всех соседних коттеджных кварталов примчатся люди. Но все-таки времени, потраченного на костюм для Хэллоуина, было жалко. Хотя, по правде говоря, Сириусу понадобилось всего лишь двадцать минут. Но-но! Двадцать минут в чужом доме, под угрозой быть обнаруженным соседями-магглами. С недавних пор он стал полностью соответствовать своему мародерскому титулу — Сириус шлялся по маггловским домам, переменяя место жительства почти каждую неделю. А как иначе? Жить у четы Поттеров он больше не мог, потому что Джеймс с Эванс перебрались в клятый Саттон. Вернуться на площадь Гриммо? Чтобы матушка ткнула его носом в единственно удавшегося Блэка — Регулуса, который уже почти как полгода ошивается около Волдеморта? От этих мыслей начинало мутить. Сириус глубоко вздохнул, выпустив из ноздрей белесые клубы холода. Свернув в первый подходящий под описания проулок, он чуть замедлил шаг, вглядываясь в окна домов и имена на почтовых ящиках. Однако знакомый голос, окликнувший его, заставил Сириуса обернуться:  — Эй, — Ремус громко присвистнул.  — О-о, Лунатик! Знал бы ты, как я рад, что ты тоже опоздал, — Сириус крепко хлопнул того по плечу в знак приветствия и, оглядев с ног до головы, кисло добавил: — Чего без костюма?  — А оборотень уже не считается, да? — Ремус усмехнулся. — Зато ты, вижу, проторчал у зеркала полдня.  — Не суди, Ремус! К тому же, это все Джеймс — ему не хотелось одному страдать с тонной бриолина на башке, — Сириус пригладил висок тоненьким гребешком, который выудил из кармана куртки. — Похож?  — На того парня из «Бриолина», у которого еще такого жуткого вида машина была? — уточнил Ремус, взглянув на часы.  — Ну, да! Да! Так как — похож или нет? — Сириус скорчил рожу и гордо задрал голову.  — Позер! Нам пора. Так, дом номер четырнадцать… Это… Следующий, вон тот, — Ремус махнул рукой и размашисто зашагал вперед.  — Откуда ты знаешь номер дома? — Сириус быстро нагнал его.  — Блэк, ты серьезно? Джеймс неделю назад говорил адрес… — Ремус хохотнул, ободрительно толкнув друга в бок.  — Иди ты к черту, — Сириус сперва нехотя, но затем уже искренне улыбнулся. — Неделю назад все мои мысли были лишь о Марлин.  — Что — и теперь уже нет, все?!  — Опять ты судишь!  — Дай угадаю — она захотела познакомить тебя с родителями?  — Все намного поэтичней, Ремус. Марлин отказалась принимать моего зверя, — Сириус пожал плечами.  — Ты ей что, рассказал? — Ремус даже остановился.  — Да я о мотоцикле! Нет, ну за кого ты меня принимаешь? — Сириус цокнул языком и расхохотался, глядя на побледневшего Ремуса.  — Угу, от тебя жди чего угодно, — буркнул тот в ответ, когда они приблизились к нужному дому.  — О, смотри, наш тихоня Питер уже там, — Сириус ткнул пальцем в окно, где виднелся расплывчатый силуэт Петтигрю. Сириус тут же сунул два пальца в рот и засвистел так, что из кустов боярышника под окнами с бешеным криком разлетелись синицы. Ремус покачал головой, скрывая улыбку. В тот же миг занавески на окне были раздернуты, и на Сириуса с Ремусом воззрился довольный Поттер. Он поспешил в коридор, чтобы распахнуть старую деревянную дверь, печально скрипнувшую и выпустившую на улицу аромат тыквенного пирога, ирландского рагу и пунша. Джеймс, как и обещал, был одет точь-в-точь как Сириус, и потому увидев его, расплылся в счастливой улыбке. Он спрыгнул с крыльца и сделал некое подобие книксена, указывая руками на распахнутую дверь.  — Прошу, господа!  — Славный домик, дружище, — Сириус окинул быстрым взглядом узенький коридор и прошагал в гостиную, где у зажженного камина суетился Хвост. — Ба, хозяюшка, ты так похорошела! — Сириус раскрыл руки для щедрых объятий, сияя от восторга собственной шутки.  — Очень смешно, Блэк, — Эванс проскользнула в проем дверей с большой миской бобового салата. Хвост, одевшийся, по всей видимости, вампиром, хихикнул, моментально залившись пунцой, что делало его похожим на маленького поросенка. Он крутил в руках бутылку какого-то вина, тщетно пытаясь откупорить ее. Сириус фыркнул и резко дернул палочкой, отчего пробка вылетела с громким хлопком и приземлилась прямо в середину какого-то соуса.  — А что это за заклинание такое? — Питер, все еще розовеющий, водрузил вино на стол.  — Секрет, Хвостик, секрет, — Сириус подмигнул Петтигрю и еще раз взмахнул палочкой, чтобы выудить пробку из соусницы. — Эй, Эванс, а ты что, поленилась принарядиться к празднику? Та обернулась и хмыкнула, плохо сдерживая смех:  — Секрет, Бродяга, секрет! Сириус не успел ничего ответить, как Эванс взмахнула палочкой, и вместо привычных домашних джинсов и футболки Джеймса на ней оказались черные до безобразия обтягивающие брюки на высокой талии и такая же черная низкоплечая майка под широким ремнем. Ее рыжие кудри точно надулись, а на ногах засверкали жуткие лаковые босоножки. Джеймс одобрительно присвистнул, а Ремус и Питер в один голос добивали: «Круто!». Сириус же отвернулся, деланно занятый чуть задравшейся салфеткой на столе.  — Ну? Кому подкрепление? — он выудил из кармана куртки ящик «Гиннеса» под всеобщий одобрительный шум, и только Эванс закатила глаза и вновь ушла на кухню за своим очередным шедевром. Когда запас пива, вина и праздничных угощений уже порядком поиссяк, часы пробили половину одиннадцатого. Питер громко сопел, свернувшись на диване, а Ремус устало потирал переносицу, потому что перебрать с пивом на пару с волчьим противоядием было довольно опасной перспективой. Джеймс, развалившись на полу у ног Эванс, на полном серьезе вещал о последних новостях из Ордена, а Сириус молча слушал его, при этом украдкой бросая взгляды на Эванс. Та сидела с почти что полным бокалом вина, укрывшись пледом и уставившись в одну точку.  — То есть, ты думаешь, в рейды мы все еще не можем выходить одни, без мракоборцев? — переспросил Ремус.  — Кингсли сказал, что нужно еще немного подождать, пока не придут еще люди, — Джеймс сделал пару небольших глотков из своей бутылки.  — Нам не доверяют, — подытожил Сириус.  — Просто мы неопытны. Одних только заклинаний не стоит опасаться — Пожиратели применяют отвратительные магические артефакты, — вмешался Ремус, на что Джеймс согласно закивал.  — Лили уже второй месяц изучает вещицы, за какие Горбин душу продаст. Вон, видите склянку на камине? — Джеймс махнул рукой, указывая на кругловатый пузырек из темно-синего стекла, украшенный серебряной крышкой. — Яд пятинога. Такой концентрации, что убьет даже самого пятинога.  — Нюниуса бы точно не убил — у него своего достаточно, — с едкой усмешкой вдруг выдал Сириус и бросил быстрый взгляд на Эванс, внезапно очнувшуюся от забытья. Джеймс и Ремус умолкли, сочувственно и одновременно осуждающе уставившись на Сириуса. Сириус же сверлил глазами потухший камин, допивая свою початую бутылку пива. На короткое мгновение в крошечной гостиной наступила полная тишина, которую так некстати нарушал лишь крепко сопящий Петтигрю. Сириус был уверен, что Эванс что-нибудь сделает. Что-то, что его заденет, и он сможет на нее накричать, потому что хотелось. До какого-то блошиного зуда хотелось! Устроить с ней разборки, чтобы магглы-соседи вызвали полисменов. И чтобы она кричала и махала руками, чтобы взбесилась до розовых кончиков ушей и вздымающейся от грозного дыхания груди. Эванс молчала, а Сириус прикрыл глаза, погрузившись в воспоминания почти что четырёхлетней давности. Это был канун Рождества пятого курса, и они с Джеймсом как и всегда драили кубки, отбывая наказание Филча. Сириус уныло полировал значки старост, а Джеймс жонглировал тряпкой, когда мимо них прошли Эванс и Снейп. Эванс с двумя рыжими хвостиками и прижатым к груди учебником по Зельеварению сделала вид, что не заметила их. А Снейп, уже тогда выросший из своей мантии, с неизменной рваной сумкой через плечо только оглядел их с ног до головы и отвернулся. Джеймс с трудом тогда сдержался, чтобы не запустить тому вслед грязной тряпкой. Сириус молча провожал взглядом Эванс. Он давно уже заметил, что волосы у нее рыжее всех в школе, и что она очень туго их заплетает. А еще то, что Эванс красит губы какой-то девчачьей прозрачной помадой — точно купленной где-то в маггловском магазине. Эванс вообще часто одаривала его и Поттера красноречивыми взглядами, будто давая понять, что о роли прекрасных принцев а-ля Нюниус они могли никогда не мечтать. Эванс исключала даже возможность стать друзьями, пусть и не самыми близкими. Поттер же сводил сам себя с ума, фантазируя перед сном вслух о том, как он пригласит ее в Хогсмид. Сириус смеялся, давая ему советы о том, как ей навредничать. Эванс и в голову не могло прийти, что больше половины задирок были придуманы Сириусом. Но каждый раз он был готов на все, лишь бы поразить Джеймса и Эванс своими выдумками. А еще Сириус не мог отрицать, что навязчивая идея самому пригласить куда-нибудь Эванс не давала ему покоя. — Джеймс, я тут… Поттер поймал подброшенную им тряпку и внезапно подбежал к Сириусу, перебив его: — Слушай, я все придумал — я приглашу ее в маггловский Лондон — на каникулах! Ну, сходим куда-нибудь, где побольше парочек, смекаешь? — ткнув Сириуса в бок, Джеймс с радостным усердием принялся натирать кубок Хогвартса по квиддичу. И тогда Сириус замолчал. Надолго. На несколько лет вперед вплоть до этого дня. И он не собирался больше никогда думать о том, что тоже хотел пригласить Лили Эванс на дурацкое свидание.   — Сириус? Сириус! — смеющийся голос Ремуса вырвал его из колких объятий воспоминаний.  — Давай сюда, тебе уже хватит, — Джеймс, усмехнувшись, вытащил бутылку из его рук. — Встряхнись, друг! Сириус натянуто улыбнулся, откинув голову на диван. Ему хотелось сесть за руль своего мотоцикла и умчаться куда подальше. Или обратиться и завыть так, чтобы у всех в округе позакладывало. Эванс молча поднялась с дивана, накрыв пледом спящего Питера. Она так же молча прошла к Сириусу и встала около него, протянув ладонь.  — Вставай, Блэк. Давай танцевать, — ее голос был мягче обычного — так она иногда звала Джеймса. Очень редко и тихо.  — Что? — Сириус почти мгновенно протрезвел и окинул быстрым взглядом Джеймса и Ремуса, которые, в свою очередь, непонимающе уставились на Эванс.  — Ты ведь не просто так вылил на себя целую кварту бриолина? — Эванс улыбалась и настойчиво предлагала свою ладонь.

…они отправились в коридор танцевать вальс под музыку, которой никто не слышал.

Она взмахнула палочкой, и волшебный радиоприемник заиграл знакомый хенд-джайв. Сириус прислушался и не смог сдержать улыбку. Он медленно поднялся, сунув руки в карманы, и, громко топая каблуками ботинок, подошел к Эванс.  — Ну, давай станцуем, — гордо усмехнувшись, он в такт нарастающему ритму песни протянул ей обе ладони. Эванс схватилась за них и резко подпрыгнула, пустившись в совершенно дикий и разнузданный твист. Сириус, сперва едва ли поспевавший за ней, теперь уже вовсю вел в танце и смело крутил Эванс за руку, придерживая ее за талию. От их топота и шума проснулся Питер и с испуганным спросонья восторгом взирал на все творящееся в гостиной. Эванс улыбалась, почти что прикрыв глаза, только изредка посматривая на очарованного Поттера. Сириус это заметил и зачем-то круто развернул ее на каблуках, заставив Джеймса любоваться своим виляющим во все стороны задом. А тот не упустил возможность запустить в него снопом искр, согнувшись при этом от смеха. Но Эванс, когда песня уже начала подходить к своему грандиозному финалу, вдруг выкрикнула прямо в лицо Сириусу:  — Держи крепче! И с этим словами под визги джазового оркестра, вопившего из радиоприемника, она подскочила достаточно высоко, чтобы Сириус смог поймать ее в воздухе за талию и закружить до потери равновесия. Они с грохотом повалились на диван, отчего бедный Петтигрю под дружный хохот отскочил ближе к Ремусу. Джеймс свистел и хлопал в ладоши громче всех. Шум прошедшего Хэллоуина еще долго стоял в ушах у Сириуса. Ему вновь пришлось ехать до Лондона на поезде, а до маггловского дома, где он временно обитал, — на метро, потому что после всего выпитого им за вечер пива и вина трансгрессировать было бы непросто. Сириусу повезло быть в вагоне одному, он мог полностью отдаться своим мыслям. Беда было только в том, что они все были похожи на необъятную тучу — на темную грозу, мешавшую дышать, видеть и слышать, бьющую молниями по самым больным уголкам его все еще пьяного сознания. У этой грозы было имя. Эванс. * * *

Когда-нибудь перестану напрягаться, сдамся окончательно, заблужусь в тумане, как случалось уже с некоторыми хрониками…

После Хэллоуина Сириус забрел к Джеймсу и Эванс лишь пару раз, и то после выматывающих рейдов. В Ордене наконец прибавилось народу, и их впятером стали выставлять на дежурства, не прибегая к помощи мракоборцев, занятых с новичками. Сириус часто дежурил с Питером или Ремусом, потому что Джеймс никому не доверял в парные вылазки свою Эванс. Хотя надо признать, что сражалась она отменно и могла бы за себя постоять, но… Сириус много раз прокручивал в голове ее внезапную выходку с танцем. Эванс тогда развела его, как нянька со сладостями — маленького обиженного мальчишку. Сириус решил для себя — очень твердо решил — что больше не позволит себе даже вспоминать этот странный Хэллоуин. Он помнил восхищенный взгляд Джеймса, когда тот наблюдал за танцем Эванс. И ради этого взгляда Сириус готов был засунуть в задницу все свои неясные мысли и ощущения. Он решил, что это было не так уж и сложно — Эванс никогда для него не значила чего-то большего, чем просто Эванс. Но все в нем вновь поддалось гадкому мятежу, когда Джеймс на одном из дежурств пригласил его праздновать с ними Рождество.  — Питер отказался — хочет поехать к матери. А мы с Лили решили отпраздновать Рождество с тобой и с Ремусом. Что скажешь?  — А что подарить Эванс?  — Ты только не смейся… Она хочет патефон — старинный такой, маггловский. Вообще-то, она мне об этом сказала, но я все еще его не нашел. Это засада!  — Ну, я все понял. Найти тот самый подарок стало для Сириуса каким-то сверхважным вызовом, который он принял. Эванс, конечно, никогда не обиделась бы, даже приди он с пустыми руками, но она попросила об этом. Попросила Джеймса и уж никак не ждет, что с подарком придет Блэк. Сириусу не нужно было утирать другу нос, он хотел что-то доказать его пассии. Эванс еще в Хогвартсе отличалась тем, что верила даже в самых безнадежных. Чего только Нюниус стоил. Однако она никогда не верила в Сириуса. И он не знал, был ли на нее за это в обиде. Ее неверие было каким-то колким, как будто репей, от которого никак не удавалось отделаться. Неверие Эванс, да разве такое вообще возможно?! Оказалось, возможно. Эванс всегда держалась с ним на расстоянии вытянутой руки. Нет, она была добра к нему, как и ко всем остальным. Но она умудрялась одним только взглядом дать ему понять, когда следовало остановиться. Она возвела вокруг себя невидимый кокон, сквозь который могли проходить все, кроме него. Однажды Сириус спросил обо всем этом Джеймса, но тот лишь усмехнулся, ответив, что все это чушь собачья, то есть, самого Сириуса. Эванс улыбалась ему не так ярко и светло, как Ремусу или Питеру. Она не смеялась над его шутками так, как хохотала над забавами Джеймса. Сириусу оставалось довольствоваться громким гоготом друзей и других вечно хихикающих девчонок. Эванс была монолитна, неотступна в своем неверии в него. И этим иногда до дрожи напоминала его чокнутую мамашу. Но Эванс все же была к нему добра. Сириус вспоминал тот танец на Хэллоуин. И то, как тихо и просто она позвала его. Сириусу чертовски хотелось самому вручить ей этот дракклов патефон. Увидеть, как она улыбается, зная, что это он — именно он нашел ее желанный подарок. Сириус собрал все свои оставшиеся галлеоны, обменял их на фунты и всадил их все до единого в антикварной лавке маггловского Лондона. И потому вечером двадцать четвертого декабря Сириус, трансгрессировав в Саттон, прижимал к груди большую коробку, украшенную красно-зеленой оберткой и золотой лентой. Он верил, что в Рождество возможно всякое — как маленький мальчик он все еще в это верил.

 — Но я хотя бы попытался, — говорит он. — Черт возьми, на это, по крайней мере, меня хватило, так или нет?

Когда Сириус вошел в уже знакомую ему украшенную гостиную, Джеймс и Ремус вовсю наряжали Рождественскую елку, а Эванс в прямом смысле колдовала над венками из остролиста у камина.  — Во имя Мерлина! Кто-нибудь собирается встречать Санту? — он весело фыркнул и попрыгал, отряхивая с себя снег.  — О-о-о! — в один голос протянули Ремус и Джеймс с самыми довольными улыбками.  — А для кого это такой нарядный подарок? — Эванс озорно улыбалась, разглядывая сверкающую обертку. Сириус почему-то не мог смотреть ей в глаза, и потому кое-как водрузив тяжелую ношу на диван, молча сделал шаг назад и взмахнул палочкой. Бант из золотых лент тихо зашелестел, свернувшись в имя «Лили».  — Это… Это что, мне одной?! — Эванс тотчас же разрумянилась, и только когда Сириус и Джеймс согласно кивнули, она кинулась к подарку, счастливо хихикнув.  — Нет, не может быть! Это же!.. Ах, Джеймс! Ты все-таки его нашел! Такой же, какой был у родителей! — Эванс бросилась к нему на шею, а Ремус заинтересованно принялся разглядывать патефон.  — Ну, вообще-то, это все Сириус, Лил, — Джеймс смущенно кивнул в сторону Сириуса, окончательно вжавшегося в дверной косяк. Эванс изменилась в лице за доли секунды. Она бросила короткий взгляд на подарок, затем — на Джеймса, и только тогда — на Сириуса. В наставшей тишине почему-то особенно страшно было быть центром ее внимания — такого редкого и долгожданного. Она сделала пару шагов все также молча, а затем вдруг завизжала и кинулась к Сириусу, сжав его в объятиях так, что тот едва ли устоял на ногах.  — Спасибо! Спасибо! Это волшебство! Настоящее! Сириус! — Эванс так редко называла его по имени, что от нее оно прозвучало как какое-то оригинальное ругательство.  — Я… Гм! — Сириус осмелился приобнять ее в ответ только после того, как увидел счастливую физиономию Поттера.  — Это лучший подарок! У меня же есть пластинки, мы их обязательно будем сегодня слушать! — Эванс кипела безумным, безудержным фонтаном, она щебетала как маленькая птичка. Она скакала по гостиной от Сириуса к Джеймсу, от Джеймса — к Ремусу, от Ремуса — к подарку. Она металась, ища для подарка нужное место. Она сияла, как тот золотой бант с обертки. И Сириус заметил, что это ей было к лицу. Она редко бывала такой в его присутствии, но сейчас… Сириус был уверен, что все это Рождество, и ничего более. Они едва ли дотерпели до девяти вечера, чтобы не наброситься на угощения со стола. Ароматы свежего пунша с корицей и золотистой индейки сводили с ума. Под звон красивых стаканов на занятных ножках, они пели Рождественские гимны, и Сириус ощутил, что это был один из самых счастливых, по-странному счастливых Сочельников в его жизни. От горячего пунша в голове быстро заплясали пикси — Сириус чувствовал, как горели его щеки, как безудержно хотелось подбежать к елке, чтобы отыскать там свой подарок. Ремус и Сириус уже давно сидели около нее, как какие-нибудь первокурсники, и шелестели обертками. Эванс сидела на другом конце дивана, с улыбкой наблюдая за их восторженными воплями. Сириус смотрел на нее украдкой, потому что Эванс выпила меньше всех, и, в отличие от него, очень трезво воспринимала происходящее. Но в очередной раз точно зависнув взглядом где-то на ее подбородке, Сириус был пойман:  — Почему ты не идешь за своим подарком? — Эванс улыбнулась. По-настоящему. Как улыбалась даже самым безнадежным.  — Не знал, что Санта приносит подарки «плохим» детям, — Сириус уперся невидящим взглядом в Джеймса и Ремуса, вдруг затянувшими «Хогвартс-Хогвартс, наш любимый Хогвартс…».  — В этот раз Санта был очень занят, поэтому разрешил мне взять на себя часть своих обязанностей, — Эванс с хитрой улыбкой изящно протянула ногу и самым носочком указала на тонкий красно-золотой конверт в пушистой зеленой лапе елки. Сириус, чуть пошатываясь, соскочил с дивана и с плохо скрываемым восторгом бросился распечатывать конверт, предназначенный для него. Однако он тут же сник, увидев внутри лаковый гребень. Эванс заметила его реакцию, и в одно мгновение ее счастливая улыбка сошла на нет, сменившись полным разочарования взглядом. Она соскочила с дивана и подошла к Сириусу.  — Я почему-то подумала, что… — ей пришлось перекрикивать вопящих гимн Хогвартса Джеймса и Ремуса. — Что тебе понравится.  — Это отличный подарок, правда, Эванс! — Сириус нарочито бодро улыбнулся, сам не зная отчего ему вдруг стало так тоскливо от этого гребня в конверте.  — Нет, ты не понимаешь! Иди сюда! — Эванс запрыгнула на диван, указывая ему уместиться у нее в ногах, но только на полу. Сириус в недоумении последовал ее приказу и присел на мягкий ковер, прижавшись спиной к мягкому сиденью. Эванс тут же закинула ноги ему на плечи, возясь и усаживаясь, как ей было удобнее.  — Давай его сюда, — она протянула ему свою розовую ладонь. Сириус молча вложил в нее свой подарок.  — Мы так с Туньей в детстве часто играли — я ей такие прически делала, — Эванс, будто маленькая девчонка, восторженно хихикнула. — Она, правда, всегда грозилась выдернуть мне половину моих волос за то, что я ей придумывала. Сириус продолжал молчать, пока вдруг ладони Эванс не коснулись его буйной шевелюры. От ее теплых рук прошлась такая волна мурашек, что в глазах поплыли разноцветные пятна. Сириус громко сглотнул, блуждая взглядом по Ремусу и Джеймсу, которые все еще горланили какие-то песни.  — Ты хоть вообще расчесываешь свои колтуны?! — Эванс усмехнулась и принялась орудовать гребнем. Она медленно вычесывала его безумные кудри, приглаживая их свободной ладонью. Но Сириус не мог выдавить из себя ни слова, ощущая ее колени вблизи своего небритого подбородка. Сириус чувствовал, как внутри — меж ребер — что-то начинало скручиваться в удушающий ком. Эванс продолжала болтать о чем-то, но он ее не слышал. Он не видел умирающих от смеха Ремуса и Джеймса, которые, наконец, заметили их с Эванс. Он не видел подарочных оберток. Он не видел вообще ничего. Как можно было ослепнуть, имея зоркие глаза? Теперь Сириус знал, как. Его отвлек радостный голос Эванс, которая тянулась к чему-то, едва касаясь животом его теперь причесанной макушки.  — Это подарок от Питера, он сказал, что это какое-то особенное вино — купил у итальянского мага на выставке в Косом переулке, — голос Джеймса, воодушевленно вещавший о протянутой им бутылке, казался Сириусу очень далеким. Эванс слезла с него, принявшись разглядывать очередной подарок.  — Его особенность, судя по дряхлости этикетки, только в том, что оно напрочь отшибает память каждому, кто его выпьет, — заметил с улыбкой Ремус.  — Куда лучше, чем Сириус и его Обливиэйт, — Джеймс громко засмеялся, потрепав Сириуса по голове, отчего он точно очнулся.  — Теперь вы будете тот случай с Грозным Глазом припоминать всю мою собачью жизнь, — Сириус и сам засмеялся, вспоминая те тренировки с мракоборцами. Обливиэйт и в самом деле не давался ему, так что Сириус даже всерьез мог предположить, что у этого старого вина против него было больше шансов в этом странном деле.  — Зато он хорошо сражается Невербальными заклинаниями, — внезапно вступилась Эванс, взглянув на него с улыбкой. О, этот тон. Тон защитницы домовых эльфов, садовых гномов и Нюниуса. Сириус почувствовал, как душащий его сгусток между ребрами начал пульсировать, отдавая жаром в кончики пальцев и ушей. Хорошо сражается? Да он лучший! Об этом говорил сам Дамблдор на каком-то из собраний Ордена! Сириус был уверен, что Эванс должна была это уяснить раз и навсегда.  — Я вот скромно считаю себя лучшим в Невербальных дуэлях, — Сириус сдул со лба волосы.  — Твоей смелости хватить только заявить такое? — Джеймс, уже с едва сдерживаемым куражом и хитрой ухмылкой, покручивал палочку в руках.  — Дуэль? — Сириус и сам раззадорился до такой степени, что готов был хоть здесь и сейчас — в этой маленькой гостиной устроить сражение.  — Дуэль!  — Ну хватит! Перестаньте! Это глупости! — Эванс пыталась что-то возразить, но ни Сириус, ни Джеймс не слышали ее. Ремус же, качая головой, заставил ее встать ему за спину и приготовился наблюдать безумное зрелище. Сириус встал наизготовку и, тряхнув головой в поклоне на старинный манер, выставил палочку вперед. То же самое проделал Джеймс, едва не уронив свои бессменные очки.  — Приступайте, — объявил Ремус, а Эванс сжалась за его спиной. Сириус знал, что она не любила дуэли. И пусть сама сражалась отлично, Эванс заметно бледнела и выглядела измученной каждый раз, когда по воле мракоборцев на тренировках ей приходилось применять атакующие чары. Сириус это знал, и потому дал Поттеру секундную фору, отчего и был атакован первым. Гостиную в тот же миг заполнили вспышки разноцветных искр и заклинаний, сопровождаемые лишь треском, шипением и гулким дыханием Джеймса и самого Сириуса. Первые секунд десять оба обходились относительно безобидными чарами вроде Инкарцеро или Экспеллиармуса. Но оба, заметив, с каким вниманием и волнением наблюдала за всем этим Эванс, точно припустили. Джеймс с возгласом «Ха!» метнул в Сириуса Таранталлегрой, но тот успел ее предотвратить, в ответ бросив еще один Экспеллиармус и промахнувшись. Джеймс расстреливал его молниями Баубиллиуса, а Сириус едва успевал отбиваться. И вот уже взмахивая палочкой для новой атаки, Сириус был ослеплен снопом зеленых искр, выпущенных ему прямо в лицо Джеймсом, перед тем как тот в почти победном молчании атаковал его еще одним Баубиллиусом. Тонкие нити молнии гадко продрались сквозь одежду и с силой миллионов острых иголок вонзились под ребра. Поттер уже начал было хохотать, а Эванс с укором воскликнула: «Джеймс!», как вдруг Сириус как-то особенно хлестко взмахнул волшебной палочкой, и воздух разрезал звонкий свист невидимого хлыста. Джеймс в ту же секунду согнулся пополам, схватившись за лицо.  — Что это… Ремус, быстро принеси из большого ящика на кухне настойку бадьяна! Джеймс! Джеймс! — Эванс кинулась к Поттеру, у которого из-под ладоней заструилась тонкими ручьями кровь.  — Да брось, Лил! Все в порядке! Ну мы же сражались, и Сириус в самом деле намного лучше меня в Невербальных дуэлях! — Джеймс сплюнул на ковер, все еще не отнимая рук от израненного лица. Сириус вдруг ощутил отвратительный холод во всем теле. Он сделал пару шагов навстречу, но Эванс внезапно развернулась и одним только гневным взглядом заставила его застыть на месте.  — Стой там! — в глазах сверкнули слезы, и она вновь бросилась к Поттеру, подставляя ладони к его лицу, точно пытаясь собрать в них его кровь.  — Я не…  — Он ведь уже не сражался! — Эванс отчаянно кричала, а Джеймс жестами и с усталой улыбкой пытался ее угомонить.  — Я не хотел! Я не думал! — Сириус напомнил себе себя самого в детстве, когда мать отчитывала его за шалости.  — Иди к черту, Блэк!  — Лили! — Джеймс хотел было что-то возразить, но Сириус уже выбежал в коридор, чуть не сбив с ног спешившего с пузырьком бадьяна Ремуса. Сириус отдал бы все на свете, лишь бы ему и вправду удалось отправиться к черту в ту самую минуту, когда он, стоя на улице, трансгрессировал в свой очередной приют где-то в Инфилде. * * *

Извлеките старые грехи на свет божий, чтобы омыться в глазах людей.

Прошло дней десять после Рождества, когда Сириус вновь увидел Джеймса, Ремуса, отдохнувшего, но какого-то измученного Питера и Эванс. На очередном собрании Ордена объявили об увеличившемся числе убийств. Пожиратели безумствовали среди магглов. Сириус чувствовал, что вскоре все их треклятые дуэли будут происходить с другими соперниками. Джеймс был впервые в жизни серьезен. Он как будто повзрослел сразу на несколько лет. Ремус, вымотанный недавним циклом, выглядел совсем неважно, а потому рядом с ним была Эванс. Она молча пару раз взглянула на Сириуса, покрываясь розовыми пятнами от волнения.  — Не сердись, Сириус. Она на самом деле не знает, как извиниться за все это. Ну, пойми, она переживает, — Джеймс ободрительно приобнял его, вложив в этот жест очень многое. Они друзья, которых не разлучить такой дурацкой ссорой. Сириус был рад тому, что Джеймс действительно не держал на него зла. Вот только Эванс так и не подошла к нему. И это было хуже чертового Круциатуса. Вот только по-настоящему «хуже» сделалось спустя три долгих недели, когда мистер и миссис Поттер внезапно заболели драконьей оспой. Джеймс, запретив Эванс покидать их жилье в Саттоне даже на собрания Ордена, тут же отправился к родителям. Он запретил навещать его и Ремусу с Питером, и Сириусу. И они не могли возразить. Во-первых, драконья оспа была до жуткого заразной, а во-вторых, Джеймс еще ни разу в жизни не был настолько тверд и строг в своих словах. Тем временем Эванс сходила с ума. Не в прямом смысле, конечно, но участившиеся нападения Пожирателей, отсутствие Джеймса и невозможность выходов в рейды и дежурства доводила ее до отчаяния. Все это Сириус знал со слов Ремуса. Тот часто наведывался к ней за те дни, что Джеймс был у родителей. А еще Сириус знал, что у Эванс скоро день рождения. И что он грозился запомниться ей едва ли не самым ужасным из всех. В том, что он должен был вытащить ее из их с Поттером квартиры в Саттоне, Сириус уже не сомневался. Вопрос был только в том, что они все еще не разговаривали. Ни разу с того Рождества. Но по правде говоря, Сириусу на это теперь было совершенно плевать. Когда он с гулким эхом моторного рева подъехал к окнам дома Джеймса и Эванс, несколько недовольных магглов наградили его возмущенной руганью. Он усмехнулся, погладив своего железного коня по кожаным ручкам руля. Очутившись у знакомых дверей, Сириус внезапно спасовал, и даже на секунду решил, что вся эта затея — вздор; что Эванс сейчас выйдет и метнет в него с тоски и одиночества каким-нибудь Редукто. Она могла — в этом почему-то сомнений у него не было. Но он не успел даже отойти от своего мотоцикла, как вдруг двери распахнулись, и в них показалась растрепанная, бледная и совершенно сбитая с толку Эванс. Они молча простояли на холоде почти минуту. Она — в домашних тапках и теплой пижаме. Он — в бессменной кожаной куртке и футболке. Сириуса перестали страшить зимы с тех самых пор, как он впервые обратился. Эванс вдруг сорвалась с места и подбежала к нему, схватив его за руки своими озябшими ладонями. Она смотрела на него внимательно — снизу вверх, — и в ее глазах Сириус видел какую-то даже пугающую благодарность.  — Прости меня! Прости, пожалуйста! Я так рада, что ты приехал! Сириус! — Эванс опять защебетала, все крепче сжимая его ладони своими. Сириус же просто стоял, раскрыв рот, сам не осознавая, как странно все это выглядело бы со стороны еще в начале прошлой осени.  — У тебя день рождения, Эванс. Сириус тут же поразился своей бесконечной, как ему показалось, тупости. Ну да, ко всему еще нужно было бы ляпнуть, что у нее рыжие волосы и холодные руки.  — К дракклу этот день рождения! Не уходи только! Сириус! — Эванс уже дважды назвала его по имени, и это сводило с ума.  — Сбегай за теплой одеждой — я тебя прокачу, — Сириус впервые за долгое время счастливо улыбнулся, на что Эванс, пропищав от восторга, бросилась в дом. Ему ужасно хотелось покрасоваться перед ней — так по-дурацки, громко, по-мальчишески. Сириус вообще забыл обо всем, что хотел сказать или сделать до этого. Захотел забыть, эгоистично и яростно, как только умел он один. Как случалось с его совестью, когда на пару с Джеймсом они дразнили Нюниуса. Эванс выбежала к нему почти что через минуту — она наскоро накинула на себя пальто — при этом держа в руке ту самую бутылку вина — подарок Питера на Рождество.  — Если замерзнем, — она потрясла бутылкой, сияя от счастья. Какая все это огромная глупость. Но Сириус одобрительно хмыкнул и кивком головы указал Эванс на кожаное сиденье позади себя. Она резво запрыгнула, ничуть не смущаясь, обняла его. Через четверть часа, выбравшись на безлюдную дорогу, они, наконец, взлетели. На высоте было заметно холоднее, и еще эта набиравшая силу метель грозилась снести их к моргановым чертям.  — Эй, Эванс, а ты не против, если мы приземлимся где-нибудь не в Саттоне? — ему пришлось перекрикивать шумевший в ушах ветер.  — Нет! Мне даже немного страшно! Сириус стал снижаться над небольшой маггловской деревней. Внизу виднелись запорошенные поля и овраги, а между ними — тонкая заметенная снегом дорога. Он аккуратно посадил мотоцикл и, заглушив мотор, помог Эванс слезть с его железного коня. У нее посинели губы. Нужно было что-то делать, и притом срочно. Осмотревшись кругом, он остановил взгляд на ближайших домах.  — Идем.  — Куда? — Эванс замерзла так, что едва ли могла шевелиться.  — Быстрее-быстрее, будем проникать в чужой дом со взломом.  — Ненормальный! То, что Эванс не спорила, было плохим знаком. Нужно было поторопиться. Сириус за прошедшие три месяца научился вычислять нежилые или пустые дома почти сразу же при помощи отработанного Гоменум Ревелио. Но на этот раз повезло только с седьмым по счету домом — в сущности, Сириусу не было дело до того, что соседи-магглы могли заметить их с Эванс, вломившихся в небольшой коттедж через центральный вход. Внутри было теплее, но все же не так комфортно без зажженного камина.  — Инсендио! — и отсыревшие дрова весело затрещали в пламени, к которому с жадностью бросилась Эванс. — Извини… Я не подумал, что будет метель.  — Все отлично, правда, — Эванс шептала, отогреваясь у огня. — Это намного лучше, чем умирать от тоски и тревоги дома.  — Ты будешь вино?  — Если ты его не выронил по дороге, то с радостью, — Эванс усмехнулась — к щекам приливал румянец, она вновь становилась похожей на саму себя. Сириус поспешил откупорить бутылку, отчего из-под пробки вдруг вырвалась ароматная испарина. Он левитировал пару бокалов из шкафчика с посудой и разлил вино.  — За твой день рождения! — Сириус салютовал, глядя на Эванс, крепко сжимающей свой бокал. Они молча опустошили бокалы почти целиком. И в этот момент что-то точно по щелчку изменилось. В гостиной стало жарче, свет — приглушеннее. От огня повеяло обжигающим теплом, а во рту растекалась терпкая горечь. Эванс, чуть покачнувшись, встала и подошла к Сириусу так близко, что он мог слышать ее сбившееся дыхание. — Все не так, как должно быть, — ее шепот граничит с хрипом.  — Да, — Сириус не узнает свой голос, отчего-то ставший почти грудным. Она молча снимает с плеч пальто. Он — куртку. Она нетерпеливо сдергивает с себя пижаму. Он сдирает, точно приросшие к коже джинсы и футболку. Она стоит перед ним совсем голая. Они в равных условиях. Лили была мягкая. Мягкая, как солнечное утро, как вязаный шарф, как ее голос. Лили хотелось сжимать и терзать, сминая пальцами ее кожу. Ее хотелось изогнуть в руках, как податливую глину, пропустить сквозь себя, как песок — сквозь ладони. Лили хотелось любить до мути в глазах, до удушливых стонов. Лили была тугая и теплая, в ней хотелось скользить, бесконечно, до бессилия толкаться в упругое лоно под ее стоны. Лили хотелось зацеловать до потери пульса и сознания, когда она впивалась в спину ногтями, стоило только укорить ритм до безумных толчков. Лили нужна. Сириус это знал. * * * Они вернулись в Саттон под утро. Они не разговаривали, разве что перебросились дежурными:  — Метель закончилась.  — Это хорошо. Стоя на крыльце дома, Лили обернулась и в последний раз слабо махнула ему рукой. Сириус знал, что другой возможности ему может уже не представиться, а потому он скоро достал палочку и шепотом скомандовал:  — Обливиэйт. * * * Сириус молча сидел на траве около черемуховых кустов. Откуда-то справа слышались счастливые напевы волынки и пляски немногочисленных гостей. Быть шафером на свадьбе Джеймса и Лили — это едва ли не самое лучшее, о чем он мог когда-то мечтать. Перед глазами все еще мерцали вспышки колдоаппаратов, и Сириус мог ясно себе представить колдографии их троих на фоне красивого маггловского автомобиля. Только от этих вспышек начинало мутить. Сириус чуть откинул голову назад, наслаждаясь относительной тишиной. Но вскоре ее нарушил звук приближающихся шагов — Джеймс, сияющий от счастья и чуть пошатывающийся, громко опустился на газон рядом с ним.  — Ты сегодня кислый, м-м?  — Есть немного. Я ведь теперь сирота, — Сириус натянуто усмехнулся.  — Ну не-ет, неправда! — Джеймс хохотнул.  — Джеймс, — Сириус ткнул Поттера в бок.  — Что?  — Можно последнее желание?  — Какое желание? Сириус, ты чего? — Джеймс все еще недоумевающе улыбался.  — Сотри мне один день из памяти, — Сириус тоже состроил некое подобие улыбки.  — Ты совсем уже? — Джеймс громко расхохотался, приобняв друга за плечи. — Идем, поднимайся. Потанцуй с Марлин — она все о тебе спрашивает.  — Угу. Сейчас приду. Джеймс, покачивая головой и улыбаясь, отправился к гостям. Сириус же бессильно откинулся на спину, уставившись в синее звездное небо — такое бывало только в августе. Он уже собирался с силами, чтобы подняться, как вдруг откуда-то сзади появилась Лили — в своем легком платье и с палочкой в руках — и опустилась теперь уже непозволительно близко к нему. Сириус приподнялся на локтях:  — Джеймс только что ушел.  — Я знаю, — ее голос был тихим. Непривычно тихим. Она внимательно всматривалась в его лицо, и Сириусу вдруг показалось, что она пытается его запомнить.  — Ты так и не научился чарам Обливиэйт, — Лили сказала это почти шепотом, и на ее лице — таком красивом, мягком и бледном, появилась самая горькая улыбка.  — Что? — Сириус почувствовал, что сердце заколотилось где-то в глотке. Лили с трепетным вздохом склонилась над ним и прижалась теплыми влажными губами к его холодному виску. Это мгновение длилось всего долю секунды, сменившись вдруг прохладой и пустотой. Сириус открыл глаза и рассеянно заморгал. Какого драккла он торчит здесь один, когда все гости веселятся?! Сириус усмехнулся и, поднявшись, весело зашагал, думая о том, как забавно было бы напугать Эванс, выскочив из кустов с диким воем. Ах да, уже не Эванс, а Поттер. А рано или поздно каждый из нас должен проиграть. С этим ничего не поделаешь.