Когда придёт зима, он выползет.
1
Восемь утра. Мне закончили накладывать шов и дали обезболивающее. Только что принесли завтрак — овсяную кашу. И я буквально проглотила её целиком. Силы постепенно стали возвращаться. Здесь в больничной палате, я наконец-то смогла спокойно поспать, не опасаясь за свою жизнь и не видя кошмарных видений. Меня разбудила медсестра, когда в палату вошёл уже знакомый мне следователь — Никита. Мы беседовали около часа. Я старалась всё рассказать в подробностях. Умолчала разве что о странном существе из подвала, которое назвала Тёмная Тень и о месте под названием Дом Зимы. Не стала рассказывать я и об Алисе. Как только Никита уехал с целым багажом информации, пожелав мне скорейшего выздоровления, приехала Юля. Я обзвонила всех, как только медсестра подключила мой сотовый к зарядному устройству. С Юлей я проговорила вплоть до прихода лечащего врача, который утром и накладывал мне швы. Врач, это была добрейшая женщина с замысловатой причёской и приятными духами лет сорока пяти, сказала, что мне ещё невероятно повезло, что не была задета сонная артерия. Она дала некоторые указания по уходу за швом и сообщила, что необходимо менять повязку в процедурной каждое утро. И самое важное — мне предстоит провести здесь ещё целых три дня. Юле я рассказала чуть больше чем следователю. Да я не в силах была поведать ему об издевательствах надо мной в подробностях. Но, слава Богу, он оказался смышлёный и не стал вдаваться в подробности. Но Юле я рассказала. Она же в свою очередь рассказала мне, что с моего телефона пришло смс, будто у меня простуда, болит горло, и поэтому я не могу разговаривать по телефону, только общаться по смс-сообщениям. Она даже показала мне это письмо. Я сказала, что нужно будет его показать и Никите. Когда речь зашла о Кате и Свете, Юля уже начала вытирать слёзы платком. А когда она узнала, что случилось с Глебом и вовсе разревелась, причитая, чтобы Вова горел в аду. И я была с ней полностью солидарна. Но я не стала напоминать ей что Вова и Саша это один и тот же человек, нет не так — у них одно тело на двоих. Юля ушла, когда начали разносить обед. Но к этому времени приехали мои родители. Мама и папа, которых я не видела, наверное, целый год. Кажется, они немного постарели. На папиной голове чуть меньше волос, а на мамином лице чуть больше морщинок. Видно было, что мама уже плакала. Серёжка, мой брат, появился спустя десять минут с пакетом фруктов, пояснив, что долго искал, где припарковаться. Им я по большому счёту не рассказала ничего, только о Сашиной болезни и о том, что он держал меня в заточении. — Мы заберём тебя домой, — настоятельно сказал отец, — И это не обсуждается. — И тебе и малышу будет лучше у нас, — добавила мама, поглаживая меня по голове, как ребёнка. И я была совсем не против. Возвращаться домой в ближайшее время я не собиралась. И пусть уже полиция разбирается, что делать с моим мужем. Пусть будет что будет. Родители решили оплатить платную палату, чтобы мама могла остаться и ухаживать за мной. Хотя я и протестовала. Но после переезда в отдельную оснащённую всякими удобствами палату, я передумала. Отдельный душ и туалет, встроенный телевизор прямо перед кроватью, планшет с вай-фаем и звоночек для вызова медсестры. Плюс мама могла находиться со мной круглосуточно. После того как отец с братом уехали, мама и медсестра, усадив меня на каталку, отвезли меня в кабинет УЗИ. Там выяснилось, что плод (всего один, а не два) развивается по норме без каких-либо отклонений. Самая хорошая новость за последние несколько дней. Полиция приехала ко мне домой сразу после того, как я позвонила Никите, но естественно Вовы там и след простыл.***
После выписки родители отвезли меня домой в родной город, в котором я когда-то выросла. Пришлось ещё целых два раза давать полицейским показания. А спустя несколько дней опознавать ещё одно тело. Это была Катя. Света была права, он её убил. Следователь вошёл в моё положение и не потащил меня в морг, а просто прислал несколько фотографий мёртвой Кати, которая была больше похожа на спящую, мне на почту. Родственники Глеба похоронили его, когда я ещё лежала в больнице. Сергей Локо отдал мою колонку Антону. Видимо уже без возврата. И я теперь официально безработная. Родителей Саши я видела лишь однажды и то в полицейском участке во время второго или третьего допроса. Они словно сторонились меня. В моём доме было найдено и изъято более двадцати предметов из секс-шопа. В частности наручники, обычные и гигантские фаллосы, прищепки для сосков, ремни, какие-то длинные щипцы, но самое страшное было не это. Самое страшное было то, что они нашли детские трусики. На тот момент в городе числилось двое пропавших детей; подросток пятнадцати лет, его обнаружили через месяц. Всё это время он пробыл у друга. По какой причине он скрывался, не разглашалось. И ещё одна потерянная — девочка пяти лет. Когда я приезжала в участок на допрос, то встретила маму этой самой девочки. Женщина с виду лет тридцати пяти, как потом оказалось, ей было всего двадцать семь, опознавала трусики, найденные в моём доме. И что хуже всего она признала, что это были трусики её дочери. Она всё плакала и спрашивала у следователей: «Как? Как они оказались у него?». Она то ли и в самом деле не понимала, то ли не хотела. Следователи строго-настрого запретили мне разговаривать с ней и уж тем более с журналистами. Внутри меня на тот момент появилось чувство вины. Хоть я и убеждала себя, что уже моей-то вины там совсем нет. Разве что я должна была вовремя забить тревогу. А потом меня обуяла настоящая злость. Но всё это было ничто по сравнению с бессилием, которое стояло во главе. Я ведь ничего не могла. Никита как-то обронил странную фразу. Он сказал, кажется так: «Когда придёт зима, он выползет». Все считали, что он залёг где-то в лесу. Возможно, так и было, а значит, зимой ему придётся туго. А до зимы оставалось всего три месяца.2
После покраски волос (которые внезапно посидели, когда я находилась в заточении в подвале), я поехала в гинекологию на очередной осмотр. — Всё замечательно, — произнесла гинеколог, прослушивая специальной штуковиной сердцебиение плода, — Я выпишу направление на ЭКГ. Хорошо? Я кивнула, поднимаясь с кушетки и натягивая задранную кофту обратно на уже видневшийся животик. На уже почти четыре месяца. И две недели назад я ощутила первые шевеления. И это были самые прекрасные ощущения в моей жизни. За окном листва уже давно пожелтела и начал опадать. На календаре конец сентября. Вова, хотя официально ищут Сашу, всё ещё числится в розыске. Но в последнее время я практически о нём не думаю. Как-то раз я разговаривала по телефону с Юлей и та рассказала мне, что смотрела какую-то передачу о человеке с раздвоением личности, который совершал различные кражи. Его не посадили, но отправили на принудительное лечение в психиатрию. Конечно кража это не убийство, тут и сравнивать нечего. На днях одна из местных передач поведала о маньяке-педофиле с раздвоением личности, которого всё ещё не поймали. На момент смерти Кате было всего шестнадцать, а Свете семнадцать. Хотя Свету так и не нашли, как и не нашли ту которой принадлежали детские трусики. Это немного обнадёживало, что они всё ещё могут быть живы. Вполне вероятно он мог их где-то удерживать. После выхода передачи мне позвонила какая-то женщина (одному только Богу известно, откуда она узнала мой номер и что самое ужасное о моей беременности) наговорила всяких гадостей, из которых были советы поскорее сделать аборт, а не плодить всяких психов. Она говорила что-то ещё про сатану, но я бросила трубку. Из дома я выходила редко, а если и нужно было куда-то съездить, то непременно брала с собой кого-то из родителей или просила Юлю.3
Вот уже второй час я играла с отцом в шахматы. Это третья партия и похоже снова выигрышная в мою пользу. — А я похожу вот так, — папа походил своим чёрным конём и срубил одну из моих белых пешек. — Тогда я так, — я сразу походила слоном, срубив папиного оставшегося единственного коня, на которые он как всегда возлагал надежды. Отец удивлённо ахнул, почесав затылок, и принялся усердно думать, как меня обыграть оставшимися ферзем и двумя ладьями, против моих двух коней, двух слонов, ферзя и ещё парочки пешек. За окном уже вечерело. Родительская квартира находилась в многоэтажном доме на четвёртом этаже. Мы играли на лоджии, где папа оборудовал небольшой столик и два креслица, чтобы было удобно пить чай с печеньем и скажем, провожать закат, или по утрам читать газету, встречая рассвет за чашечкой горячего кофе. Хоть отец и утеплил лоджию в своё время. Там всё равно было прохладно для осени и мне пришлось закутаться в мамину шаль. Сама же мама была занята готовкой на кухне. — Пап, ходи уже. Мама скоро кушать позовёт, — улыбнулась я откидываясь на спинку кресла. Я поглядела в зал через окно, подумав о том, что пора бы зажечь свет. Хотя на лоджии было по-прежнему светло. Хотя до заката солнца оставалось всего час не больше. — Заход на дождь, — подметил отец. Сентябрь выдался тёплым, но дождливым. Который день начинался пасмурно, но под вечер тучи рассеивались и светило приветливое солнышко. Дом я хотела выставить на продажу, но не могла этого сделать, пока не разрешится ситуация с Вовой… с Сашей, конечно. (Так трудно было думать о Саше и о том человеке, что сотворил все эти ужасные деяния в одном лице). Но и платить я не могла по счетам, поэтому долг с каждым месяцем становился больше. Папа срубил очередную пешку, не став забирать коня, тем самым не подставив себя под угрозу ферзя. Игра продолжалась. Мой ход, но мыслями я унеслась в недавнее прошлое. Голос Алисы. Я никак не могла вспомнить его звучание. Это было странно, учитывая то, что я помнила его на протяжении последнего времени. А теперь не могла. Я сделала ход королевой, срубив сразу две папиных фигуры, что привело сначала к возмущённым возгласам, а после к долгому тихому раздумью. Но я не обратила внимания не на то, не на это. А вот на тёмный угол зала, я сразу бросила взгляд. Свет, падающий из кухни, захватывал не все стены зала, а лишь часть. Хотя, я была в этом уверенна, всего несколько минут назад, свет освещал и этот угол, а теперь нет. И угол был не просто съеден мраком, это был тот самый мрак из подвала. Если бы не рядом сидящий отец, я бы решила, что каким-то образом вернулась обратно. А потом я и вовсе уловила какое-то движение. Там кто-то прятался. — Доча, твой ход, — отвлёк меня отец. — А? — я ошарашенно уставилась на него, словно не ожидала его тут увидеть. Сделала ход конём, совершенно не обдумав стратегию, и тут же посмотрела обратно в зал. Чёрный угол никуда не исчез. А потом я и вовсе с ужасом осознала, что такого просто не может быть. Не может в квартире быть столь тёмных углов, если где-то горит свет. Потому что это и не угол вовсе, а дыра в бездну, где кишат неведомые твари. Всё тело покрылось мурашками. Я уже видела подобное без сомнения. Там в подвале. И это точно не может быть дежавю. Хотя очень похоже. А когда я с ужасом и потрясением осознала, что вижу то же самое место, что видела подвешенная на цепях в подвале, чуть не расплакалась от отчаяния и страха. — Шах и мат! — громко и торжествующе провозгласил отец, прервав мои ужасные открытия и внимание от места ужаса, которое теперь поселилось в квартире моих родителей. Тёмная Тень нашла тебя. И вскоре она приведёт свою подмогу… в виде Вовы? Мне стало уж совсем плохо. Я даже не поздравила отца с победой. Кажется, он спросил, всё ли нормально со мной и я ответила, что да. Я больше не могла смотреть в этот чёртов угол. Иначе я увижу, как оттуда вылезет Она. А потом до меня дошло ещё одно неприятное открытие — Тёмная Тень являла собой и в самом деле всего лишь тень. Но вот кому она принадлежала? Существу из загробного мира, несущее с собой ледяной холод и творящее с человеком нечто похожее на высасывание души из тела. Да именно на это всё и было похоже там в подвале. Тёмная тень высосала мою душу, хорошенько её переживала, но проглатывать не стала, оставив напоследок. А вот Свету она, похоже, проглотила. Папа вслух размышлял над тем, что было бы, если я походила бы не конём, а слоном, то могла бы и победить. Я досчитала до пяти и снова посмотрела на угол. Темнота должна была рассеяться, и угол снова должен был стать обычным углом, где наверху паук плетёт свою паутину. Но вместо этого я увидела длинную скрюченную руку монстра с продолговатыми истощёнными пальцами, как у инопланетян, только скрюченные в разные стороны. Дыхание перехватило, а низ живота превратился в ком. Она пришла за мной. В зал вошла мама. Моё сердце бешено заколотилось. Я резко подскочила с кресла и кажется, крикнула: «Мам, осторожней!». Тут же в зале загорелась яркая люстра над потолком. И портал в другое измерение снова стал обычным углом. Я облегчённо села обратно, переводя дыхание. — Что такое? — встревоженно отреагировал отец, тоже заглядывая в зал. — Всё нормально, пап, — ответила я совсем неубедительно, — Просто показалось. — Пора закругляться, — появилась мама. Отец уже собрал все фигуры в коробку и закрыл шахматы на маленькие щеколдочки по бокам. Мы поужинали запечённой рыбой и вермишелью. После чего я снова вышла на лоджию с кружкой чая, провожая закат. Пока мама заботливо вызвалась расправить мне диван. Который находился возле той стены, где начинался злополучный угол. Мне не нужно было оборачиваться и снова вглядываться, чтобы узнать, что тьма из подвала снова вернулась. И теперь она в квартире моих родителей. «Можно спать с включённым ночником», — подумала я, решив, что такая альтернатива будет самой подходящей. Совсем спать без света будет слишком страшно. Другая часть меня твердила, будто мне всё померещилось и что глупо вести себя, как маленький ребёнок. Какой ещё ночник? Если что-то подобное, что я видела в подвале и существует на самом деле, то вряд ли его остановит лампочка на 65 Вт. Больше всего меня тревожил мой рассудок. Может, я уже потихонечку схожу с ума? Может какая-то часть мозга была повреждена из-за недостатка кислорода или голодания? А если ничего не предпринять, то твоё сердце может не выдержать… из-за страха. И потом все будут гадать что случилось у двадцати четырёх летней Дианы Горбуновой? Почему её сердечко друг не выдержало и остановилось? Никому и в голову не придёт, что она увидела нечто вылезающее к ней посреди ночи из тёмного угла. Это Нечто сначала широко раскроет пасть и проглотит ноги, как бы я не билась и не извивалась, а потом и всё остальное. Да ладно, ты преувеличиваешь. Если бы оно собиралось тебя убить, то сделала бы это уже там, в подвале. Мама постучала по стеклу. Это означало, что постель готова и можно ложиться спать.***
Мама оставила ночник включённым по моей просьбе. Я собиралась почитать книгу, пока мне не захочется спать. Обычно после чтения я засыпала быстро и легко. Иногда, когда я приезжала в гости к родителям с Сашей или без, то обычно спала головой в сторону этого жуткого угла. Теперь же я переложила подушку на другую сторону, чтобы быть от него как можно дальше. Была бы моя воля, я бы вообще отодвинула диван подальше от стены. Телевизор, находившийся по другую сторону зала, стоял практически возле выхода на лоджию. Там шёл какой-то сериал. Громкость была установлена на минимум. Я дочитала первую главу любовного романа «Ветреные чувства или как не проиграть в любовь», почувствовав, что уже захотелось спать. Это хорошо. На часах без двадцати десять. Я решила, что смогу осилить ещё одну главу, прежде чем сон навалится на меня всей своей тяжестью. К десяти ровно из соседней спальни послышался приглушённое мамино сопение и негромкий отцовский храп. Всё время пока я читала, я старалась не смотреть в злополучный угол, хотя краем глаза видела постоянно. Вторая глава осилена, а глаза уже слипаются. Положив книгу на пол, я повернулась набок и теперь смотрела телевизор. Нужно выключить его до того, как я усну или хотя бы установить таймер, подумала я погружаясь в сон. В тот момент, когда я ещё не заснула окончательно, но уже покинула реальность, кто-то вырубил светильник и телевизор. Я резко распахнула глаза. Сон сняло как рукой, а сердце подпрыгнуло к горлу. И что хуже всего вместе со светом исчезли и звуки. Мама не сопела, и не храпел отец, даже не жужжал холодильник в кухне. Я подняла голову, надеясь увидеть кого-то из родителей. Может мама решила всё выключить, подумав, что я уже уснула. Но это точно была не она. Я не хотела смотреть в угол, но ничего не могла с собой поделать. Тёмная Тень там, как пить дать. Она уже там. Но вопреки своему порыву я накинула на голову одеяло, как в детстве когда боялась темноты, и кажется сама того не замечая начала напевать какую-то детскую песенку. Воют волки на луну, баю-баюшки-баю. Не ложися на краю, баю-баюшки баю… Я свернулась в клубок, поджав под себя ноги. И тут же начала замерзать. Холод шёл отовсюду. Он проникал прямо через ткань одеяла. Она вышла из угла и стоит возле меня... Я почувствовала, как что-то ледяное легло на одеяло. Она положила свою искривлённую ладонь. Я затихла, стараясь даже не дышать. Сейчас Она сдёрнет одеяло и утащит меня в свой угол. Баю-баюшки-баю, ночью я к тебе приду… Она хочет меня заморозить. Хочет, чтобы поутру я проснулась, а конечности отморожены, чтобы в следующий раз я не могла от неё убежать. Или… хотя бы накрыться одеялом. Мне уже начало казаться, будто кто-то вынес диван вместе со мной на улицу в зимнюю стужу. Я попыталась совладать с собой и мыслить рационально. Я нахожусь дома, в своей постели. И свет, и телевизор вырубились, потому что произошла неполадка с электричеством. Вот увидишь, через пару минут всё опять заработает, как полагается. В какой-то момент, я скинула с себя одеяло. Если бы я этого не сделала, я точно бы замёрзла насмерть. Я не добрый и не злой. Просто я чуть-чуть больной. Баю-баюшки-баю, ты не бойся, я шучу. Я оказалась не дома у родителей. Нет. И тут же сразу отпал вопрос, почему так холодно. Я снова вернулась в Дом Зимы. Снова вокруг всё тот же лес. Снег. Но это не то место, где я встретила Сашу. Пришлось встать, потому что больше не было ни дивана, ни тёплого одеяла. Оно снова меня сюда забросило. Чтобы я опять поговорила с Сашей? Я направилась по наитию, куда глаза глядят. Хоть мне и было по-настоящему холодно, какой-то частью рассудка я понимала, что всё окружающее не настоящее. Или настоящее, но не такое как в реальном мире. Например, снег, он был холодным, но не обжигал. Ветер дул, но не пронизывал, словно не касался тебя, обдувая стороной. Но заблудиться здесь можно по-настоящему, не стоит и сомневаться. Я шла и шла, продолжая углубляться в лесную чащу. При этом я звала Сашу. Он ведь где-то здесь. А когда я его увидела, то испуганно спряталась за деревом. Потому что это был не он, а Вова. Я в этом не сомневалась ни секунды. Он стоял, повернувшись ко мне спиной, склонившись над кем-то или чем-то. Каждые несколько секунд он вскидывал над головой топор и вновь опускал его. Глухие удары дробью отдавались в моём теле, каждый раз заставляя вздрагивать. — Можешь не прятаться. Я знаю, что ты за деревом. Сердце моё улетело в пятки. Коленки предательски задрожали. Я схватилась за низ живота. И тут возле моих ног, что-то приземлилось прямо в снег. Перепутать это с чем-то другим было невозможно — маленькая детская ручка, отрубленная по локоть. Я зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса, буквально вжавшись спиной в ствол дерева. Надо бежать! Уносить ноги! Но куда и есть ли в этом смысл? Но я так и продолжала стоять в нерешительности. Нужно осторожно выглянуть и убедиться, там Вова или нет. Ага, давай, дерзай и получи топором в лицо. И будь уверена влажными салфетками здесь не обойдёшься. Я ринулась бежать вперёд, получается в обратную сторону, откуда пришла, лишь на мгновение обернувшись. Вовы нигде не было. Он либо тоже решил спрятаться и притаиться, дождавшись подходящего момента, либо просто ушёл. Я перестала нестись как сумасшедшая. Остановилась, испуганно озираясь по сторонам. Что делать? Что я должна сделать? Зачем я снова оказалась здесь? Ноги послушно повели меня обратно. Потому что смысла бежать куда-то незнамо куда, не было. А вот посмотреть над чем так усердно махал топором Вова — был смысл. Перед взором появился взъерошенный снег алого цвета. И пока я совсем не потеряла связь с этим миром, я успела разглядеть крохотную ступню, торчащую из снега. Она неестественно лежала с другими частями тела, менее узнаваемыми. Я должна была увидеть, чтобы убедиться наверняка, но никак не могла решиться подойти ближе. Меня мутило и мне пришлось опереться о ствол рядом растущего дерева. Мир вокруг подобно карусели казалось, кружился с каждой секундой всё быстрее. Когда я более или менее смогла совладать со своей головой и сделать шаг ещё ближе, то различила и фрагменты изорванной одежды. Искромсанный сарафанчик и туфельки, валяющиеся среди разрубленной плоти и трусики, те самые которые были обнаружены в нашем с Сашей доме. Я бы, наверное, убежала прочь и больше никогда не возвращалась в это ужасное место, но мне нужно было знать наверняка. Я припала на колени и подползла к красному месиву из кишок и костей. Именно там лежала голова, слишком большая, чтобы принадлежать маленькой пятилетней девочке. Руки дрожали так сильно, что поначалу я даже не могла ухватиться за что-нибудь, что помогло бы мне перевернуть голову. Волосы, слипшиеся от снега и крови налипли, как солома и их пришлось отдирать от лица. Меня снова начало тошнить. Я услышала откуда-то издалека свой сдавленный стон, отползла обратно и, кажется начала задыхаться. Голова, не без моей помощи, теперь смотрела в мою сторону своими навечно застывшими стеклянными глазами. И это была не девочка. Лицо женщины до ужаса напоминало мне моё собственное.