To the end?

      Холод. Продирающий до костей холод сводит с ума. Ледяной ветер воет в кронах деревьев, студёным дыханием зимы и снежинками оседая на замёрзшую, мёртвую землю. Двое, едва сдерживая дробь зубов, жмутся плечом к плечу, стараясь передать скудные, тлеющие угольки тепла собственных измотанных тел. Дэниелс сильнее запахивает полы своего видавшего виды плаща, мечтая о горячей еде и тёплой кровати. Он уверен, что Цуссман, уткнувшийся носом в свои перчатки, мечтает о том же. Каждый из здесь присутствующих товарищей мечтает об этом. Еда и тепло. Столь ничтожное там — в мирной жизни. Столь бесценное и необходимое здесь — среди кромешной тьмы войны и лишений. — Рэд? — голос Цусса дрожит. Зубы отбивают чечетку. — Мы не сдохли в мясорубке на том берегу, но подохнем теперь от холода. — Я не буду отдирать твой мёрзлый зад от земли, если ты откинешь копыта, — вымученно кривится Рэд. — Так что придётся тебе, дружище, ещё немного потерпеть. — Мы сидим в этой грёбаной засаде уже два часа, — Цусс резким рывком вскакивает на ноги, подпрыгивая на месте. — Господи, душу бы продал за горячий суп и шерстяное одеяло. — Ш-ш-ш, — перебивает его Рэд, оборачиваясь туда, где лесная дорога криво изгибается, исчезая за подножием холма. Они оба видят отблеск сигнального света раньше, чем вражеская колонна показывается среди заснеженных деревьев. Дэниелс сильнее стискивает свой трофейный автомат, бросая на Цуссмана ободряющий взгляд. — Готов? — Лучше так, чем морозить задницу на камнях, — Цуссман ухмыляется, пожимает плечами. — Я сразу за тобой, приятель.       А затем, когда всё катится к чёрту, когда взрывы гранат и стрельба закладывает уши, а залп танковой пушки разрывает стену их смотровой площадки в клочья, Рэд летит во тьму, угасающим сознанием и расфокусированным взглядом видя, как Цуссман исчезает где-то под грудой обломков и вихря снежной пыли.       На короткое мгновение он видит во тьме лицо Пола. Его серьёзный, тревожный взгляд. Его ободряющую, печальную улыбку. Словно тот уже заранее знает, в каком дерьме оказался его младший брат. Пол исчезает во мраке, когда боль прошивает тело Дэниелса. Капрал захлёбывается кашлем и выплёвывает сгусток крови, осоловело оглядываясь по сторонам. Цуссман рядом. Протяни руку и сможешь ухватиться за ворот его серого дублета. Рэд силится подняться на ноги, но валится на четвереньки. Лицо Цусса совсем рядом. В глазах его отчаяние, утонувшее в пучине бессилия. — Дело плохо, приятель, — торопливо бормочет Цусс. — С евреями они не церемонятся.       Рэда хватают под руки. Немецкая речь вокруг режет слух. Отдалённое эхо выстрелов набатом отдается в висках тупой болью. — Цуссман, — хрипло шепчет капрал, когда друга утягивают в чёрное чрево грузовика. Его самого грубо толкают вперёд, припечатывая лицом о шершавую поверхность деревянного борта. Эхо выстрелов заставляет его вздрогнуть, а стальная хватка немецких солдат внезапно ослабевает. Словно в замедленной съёмке мир внезапно переворачивается, дурнотой стискивая горло, когда грузовик рвётся с места, а он сам валится на землю. — Успели, — он слышит чей-то голос. Но рассматривать лица нет времени. — Цусс, — словно в бреду бормочет Рэд, скидывая с плеча чужую руку. — Они схватили Цуссмана.       И капрал срывается с места, когда Пирсон останавливает свой джип рядом с ними. Словно сквозь закрытую дверь он различает голос сержанта, когда тот выставляет перед собой руки, не пуская его к джипу. — Нет, послушай меня, — Пирсон хватает его за грудки. — Всё кончено. Ему уже не помочь. — Не брошу его, — упрямо бормочет Рэд. — Задание превыше всего, капрал Дэниелс! — Я не брошу его! — Дэниелс отталкивает от себя сержанта. Тот валится на землю. Угрожающе кричит в спину. Но Рэд уже вжимает педаль машины в пол. Джип с рёвом срывается с места, подняв шинами снежную пыль. — Держись. Ты только держись, Цусс.       Грузовик немцев летит вперёд, дёргано виляя среди машин и обломков разрушенных взрывами зданий и смотровых вышек. Фашисты едут по пятам, словно сумасшедсшие, отчаянно пытаясь выбить его с дороги. Натянутые до предела нервы сдают. Ветер хлещет по лицу, кусает колючими снежинками. — Цуссман! — Рэд рвёт горло, пригибается, когда пули свистят совсем рядом. — Цуссман! — Рэд! «Тебе не справиться, приятель. Тебе не справиться, — мелькает в голове у Цуссмана, когда удар прикладом по голове откидывает его назад».       Очередная фашисткая машина таранит джип в бок. Рэд выкручивает руль, съезжая в русло заледеневшей реки. Когда джип врезается в грузовик, на долю секунды в чреве его мелькает лицо Цуссмана. Взгляд зелёных глаз будто прожигает в нём дыру. Буравит страхом и отчаянием. Дэниелс до боли в пальцах стискивает руль. И срывает голос на отчаянный крик, когда машина, потеряв управление, переворачивается в воздухе, сделав кульбит. Дым застилает глаза. Сквозь пелену боли Рэд фокусирет взгляд на грузовике. Тянется вперёд к валяющемуся на земле пистолету.       Цуссман стискивает зубы, прижимая ладонь к разбитому затылку. По пальцам течёт липкая кровь. Он слышит крик Рэда. Слышит, как тот зовёт его, а затем крик его захлёбывается в разорвавшем воздух выстреле.       Цусс порывается подняться на ноги. Валится на колени, успевая схватиться руками за деревянный борт грузовика до того, как краут рядом откидывает его на спину. Но короткого мгновения хватает, чтобы он смог уловить сквозь дым и отблески горящей машины силуэт Дэниелса. А затем новые выстрелы громовыми раскатами вспарывают стылый зимний воздух. Мотор грузовика ревёт. Машина срывается с места, увозя их прочь. Цусс, словно в бреду, без сил вжимается лицом в деревянный пол грузовика, слыша лишь эхо собственного имени, летящее вслед за ними, но мгновение спустя тонущее в вое ветра. «До конца?» — До конца, приятель. До конца…

***

      Дэниелс неотрывно и задумчиво смотрит в брезентовый потолок больничной палатки, стараясь отгородиться от голосов других раненных солдат и врачей. Жмурится и закрывает рукой глаза, когда воспоминания болезненно скребут когтями где-то под рёбрами. Во мраке собственных сомкнутых век Рэд может позволить себе слабость, представив перед глазами улыбающееся, подёрнутое ухмылкой лицо лучшего друга. Лучшего друга, теперь затерявшегося неизвестно где. Дэниелс отводит руку в сторону, размыкая тяжёлые веки. Приказной лист, подписанный Дэвисом, небрежно лежит в углу прикроватной тумбочки. Капрал вздыхает, поднимаясь на ноги. Временами ему кажется, что он всё-таки попал в плен вместе с Цуссманом. Временами ему кажется, что мысли в голове вкупе с воспоминаниями сводят его с ума не хуже ужасов плена в фашистких концлагерях. Временами ему видится, что он всё же приехал домой. В этих снах Пол жив. Он рядом, готовый помочь и поддержать, когда брат виновато отводит взгляд, вспоминая лучшего друга. Лучшего друга, который погиб из-за его малодушия. Из-за того, что Рэд не боролся за него до конца. Но сны лишь пустышка. В них лишь отголоски прошлого и снежная пыль будущего, иллюзии которого выстраивает воспалённый виной разум. Пол бы непременно смог его приободрить, непременно указав верный путь. Бросил бы он товарища даже тогда, когда шанс на спасение ничтожен? Нет. Старший брат не сдался бы. И в память о нём, ради Цуссмана, разве вправе Дэниелс опустить руки? Нет. И сержанту Пирсону придётся потерпеть его ещё несколько недель, пока они не перейдут Рейн. Пока они не найдут Цуссмана…