Тепло

К потолку взметнулось облачко густого едкого дыма. В комнате застыл удушливый запах палёной шерсти. За последнюю пару секунд не произошло ничего страшного, если не считать общего удивлённого вопля со стороны собачьей гвардии и парочки горожан, оказавшихся свидетелями магической вспышки. Но они зря беспокоились: на костях скелета не было плоти, поэтому гореть оказалось просто нечему. В ходе «спасательной операции» пострадали лишь рукавички, которые от нестерпимого жара тут же превратились в пепел. Папирус же как ни в чем не бывало продолжал сжимать плечи элементаля так, словно тот мог куда-то исчезнуть, стоило его хватке ослабнуть. — С тобой всё в порядке? — спросил он, внимательно разглядывая лицо Гриллби, будто выискивая там какие-то особые признаки развоплощения. Казалось, скелет даже не заметил языков пламени и того, что его единственная защита от огня куда-то исчезла. В тот момент Папируса интересовало лишь одно — состояние монстра напротив. А собственная безопасность занимала его в последнюю очередь, судя по тому, что теперь он поддерживал элементаля голыми руками. Кости потрескивали от резкого перепада температур, но пока держались крепко. Держался и Папирус, не выказывая при этом ни капельки беспокойства за дальнейшую судьбу своих пальцев, уже покрывшихся гарью. Гриллби в ответ на такую демонстрацию выдержки лишь кивнул. Разве он мог жаловаться на головокружение и упадок сил, когда буквально на его глазах совершался подвиг? Пусть Папирус и не был похож на настоящего героя, но вёл себя довольно храбро. Ведь не каждый бы решился сунуться в камин, рискуя быть зажаренным заживо. А Папирус явно не собирался останавливаться на достигнутом и поворачивать назад. Его целеустремлённостью можно было забивать гвозди и колоть орехи. — Отлично! — громко провозгласил он, помогая бармену подняться на ноги. — Я тебя отсюда выведу. Доверься мне! Уверенность, с которой произносились слова, заставила бы даже мёртвого встать из могилы. Но пообещать что-либо было намного проще, чем это сделать. План Папируса имел хоть и один, но очень серьёзный просчёт — Гриллби не мог самостоятельно передвигаться, даже имея при себе подпорку в виде упрямого скелета: ноги его так и норовили разъехаться в стороны, а руки не слушались. Вдобавок сам элементаль наотрез отказывался ступать по влажному полу, мотивируя это тем, что умирать ему ещё рано. — Попробуй взять его на руки, — посоветовал Догами тоном специалиста, за что получил ощутимый толчок под рёбра от своей дражайшей супруги. Догаресса сделала страшные глаза и постучала себя по голове, как бы намекая, чем грозит данный способ передвижения в лапах дилетанта. Её муж, не выдержав сурового взгляда, тут же изменил своё мнение на противоположное. — Хотя лучше не надо. Все косяки им по дороге отобьёшь. На ремонт тратиться придётся. — Он хотел сказать, что это будет очень травмоопасно, так как здесь мало места для манёвра, — разъяснила за него Догаресса. — К тому же у тебя покалечены кисти. Они могут не выдержать нагрузки и отвалиться! Папирус в ужасе воззрился на собственные ладони, которые, впрочем, не собирались никуда отваливаться. — Тогда лучше перекинуть Гриллби через плечо, как мешок. И руки свободные, и обзор ничего не загораживает, — авторитетно произнёс Догго, попыхивая очередной косточкой. — Во время военных действий только так и поступают. Взваливают на себя бездыханное тело товарища и тащат. В этом нет ничего сложного. Главное не перепутать, где верх и низ переправляемого монстра. А тут большого ума не надо — разберёшься. — А мне кажется, что сцена, где Папирус выходит из комнаты с Гриллби на руках, интересно бы смотрелась со стороны. Это выглядело бы так романтично и волнующе… — вдруг мечтательно протянула библиотекарша, томно сверкая очками. На неё тут же воззрились десятки округлившихся глаз. — Что? Мне же нужен материал для газеты! — Так! Прошу всех внимания! — в итоге не выдержал Папирус, которого уже порядком утомила эта запутанная и несколько смущающая дискуссия. — Давайте я сам разберусь, как спасать нашего общего друга и что именно при этом делать! — А разве тебе кто-то мешает? — в свою очередь удивился Догами. Папирус не стал вступать в бессмысленный спор и раздражаться. Постоянное общение с братом, чье чувство юмора измерялось в скелетоннах, научило его искусству терпения и принятия чужой глупости. По крайней мере, он ещё не пробил себе лицо ладонью от постоянных фейспалмов. И хотя срывы случались всё чаще, благородный скелет почти достиг просветления, благодаря своей негласной заповеди: «Поступай всегда правильно». А выход тут был один и достаточно простой: с минимальными потерями освободить Гриллби из плена опасной комнаты. — Не бойся, Великий Папирус тебя донесёт! — пообещал он другу, игнорируя новые подсказки со стороны непрошенных советчиков. — Но сначала я поделюсь с тобой магией. Тебе ведь нужны силы? За спиной у скелета вновь зашушукались, но на этот раз он не стал даже прислушиваться к чужим разговорам, а поступил по-своему — так, как считал нужным. Папирус отпустил Гриллби и вновь протянул к нему открытые ладони. Но не для того, чтобы согреться его огнём. А чтобы согреть. На самом деле магия в мире монстров имела множество применений. Она могла быть разрушительной силой, принимая вид какого-нибудь оружия или предмета. С её помощью можно было драться и наносить урон, ставить щиты и обороняться… А ещё магия могла исцелять раны и приносить облегчение. Монстры умели делиться этой силой, даря сострадание и любовь через прямой контакт — с помощью обыкновенных прикосновений. Правда, это не было принято делать вот так — на глазах у всех. Магическая подзарядка казалась чем-то очень личным, а потому постыдным. Но тем не менее ею пользовались, чтобы поддержать кого-то и спасти от полного распада. Передавать энергию умели все, но лишь сильные духом монстры были способны концентрировать достаточно магии, чтобы действительно кому-то помочь. Папирус умел это делать. Его большого сердца хватило бы на весь Сноудин, если бы он сам в это поверил. Папирус сосредоточился. По его пальцам пробежали яркие разряды, похожие на искры. Это было настоящее волшебство, направленное на созидание. Обычно подобная магия использовалась для лечения мелких царапин, но только теперь от Папируса исходило даже больше энергии, чем от настоящего генератора. Он источал незамутненный позитив, почти обретший физическую форму. Ему не раз приходилось применять магию таким образом на брате, который почему-то приходил домой абсолютно без сил. Он обнимал Санса и не отпускал его до тех пор, пока тому не становилось лучше. Так Папирус, сам того не подозревая, научился исцелять души и дарить им избавление от боли. Гриллби почти инстинктивно потянулся к теплу и внутреннему свету, что излучал скелет. Пальцы монстров вновь соприкоснулись, но на этот раз взрыва после их контакта не последовало. Был лишь едва заметный всполох. А потом золотистый ореол окутал двух монстров, будто полупрозрачной дымкой. Воздух вокруг сгустился и засиял. А Папирус с улыбкой продолжал делиться силами, словно чем-то незначимым, хотя на самом деле это давалось ему довольно нелегко. Но он не жалел себя, отдавая по капле свою магию, прекрасно осознавая, что всё это делается не зря. И действительно. Пламя Гриллби начало постепенно успокаиваться, приобретая привычную окраску и температуру, постепенно приходя в норму. Монстры, наблюдавшие за этой картиной, не сговариваясь, издали ещё один изумлённый вздох. Все, кроме Догго. Несчастный стражник отчаянно вертел головой, но так и не выяснил, почему окружающие настолько поражены увиденным. Гриллби и Папирус почти не двигались, а потому оставались для него слепым пятном, объятым живым пламенем. — Что происходит? — поинтересовался он у своего ближайшего соседа. Тот что-то неопределенно гавкнул, тоже видимо не очень понимая, что же перед ними творится. — Чудо, — торжественно заключила Догоресса. — Чудо, которому мы все можем помочь! С этими словами она подошла к Папирусу и положила лапу ему на плечо. Взяв пример со своей супруги, то же самое проделал и Догами, а потом и Малый Пёс, и Догго, которому помогли сориентироваться и присоединиться к компании. Собачья ватага в полном составе оказалась в первых рядах «помощников», но кроме них здесь собрались и обычные горожане, которые не могли оставаться в стороне от происходящего. Монстры подтягивались по одному, желая внести свою лепту в общее дело. Так понемногу, по крохам собиралась огромная сила, которая медленно, но верно перетекала в Папируса, а затем в Гриллби. В итоге все, кто находился в тот момент в комнате, смогли помочь своему другу, пусть и не напрямую, а через посредника. Это было стихийное решение, принятое секундным порывом, но оно оказалось самым верным. Энергия наполняла тело Гриллби, заставляя пылать снаружи и изнутри. Он ощущал то же самое, что и посетители бара, когда заглядывали на его огонёк. То было сравнимо с чувством уюта и мягкой заботы; с теплотой, исходящей из глубины души и любящего сердца. Но только эта сила была гораздо мощнее, ведь она исходила от всех монстров сразу, множась и разрастаясь, даря огромное желание жить и требуя от элементаля немедленных действий. Поэтому Гриллби осторожно сделал шаг, опасаясь резких движений. Ему казалось, что он совершенно ничего не весит и вот-вот взлетит, подгоняемый вновь обретённым жаром. — Идём! — скомандовал Папирус, заметив перемены в хозяине дома и отпустив его руки. — У нас на сегодня ещё очень много дел! Монстры расступились перед храбрым скелетом, уступая ему с Гриллби дорогу. Да, магическая цепь разомкнулась, но невидимая связь между ними осталась. И им больше не требовалось слов, чтобы понять друг друга. Папирус повернулся к Гриллби спиной и опустился на одно колено, заведя руки назад. Элементаль обнял скелета за шею и взобрался ему на закорки. Со стороны это выглядело немного забавно, но никто не посмел засмеяться и разрушить волшебный момент Спасения. — Держись крепче! — предупредил Папирус, поднимаясь на ноги.– Ты и оглянуться не успеешь, как окажешься в безопасности! Конечно же бравый скелет несколько приукрасил действительность. Тем не менее, он постарался исполнить своё громкое обещание по всем правилам. На самом деле не было острой необходимости тащить Гриллби на первый этаж. Но коли Папирус брался за дело, то всегда доводил его до конца. В итоге шествие вниз по лестнице получилось по-настоящему героическим и запоминающимся. В первую очередь тем, что шёл он торжественно и гордо, пусть и слегка покачиваясь под гнётом своей нелёгкой ноши. Впрочем, Гриллби этого даже и не заметил. Он прислушивался к неясному шуму, что доносился из его родного бара. Шаг за шагом звук становился всё громче, всё ближе, всё отчётливее. Он походил на ропот разгулявшегося моря, на его рокочущее дыхание, на стихию, что осталась на покинутой монстрами Поверхности. Но вскоре в этом непрерывном гуле можно было различить знакомые голоса, а потом и отдельные слова, произносимые встревоженным тоном. Папирус толкнул дверь, ведущую в зал. Та беспрепятственно открылась, явив за собой ошеломляющую картину. Весь Сноудин оказался здесь. Все его немногочисленные жители собрались под одной крышей, чтобы хоть как-то помочь Гриллби и вернуть его заведению прежний вид. Часть монстров уже занималась уборкой, другая же решала проблему с пропавшим освещением. В первом ряду волонтёров маячил вездесущий Санс, который старательно делал вид, что занят чем-то важным. Завидев своего младшего брата в компании бармена, он отбросил в сторону лысую метлу, которой до этого лениво скрёб пол, и принялся хлопать в ладоши. Его тут же поддержали остальные монстры, отставив на минуту работу. Вокруг раздались одобрительные выкрики и даже аплодисменты, а в помещении вдруг стало жарко от нахлынувших чувств. Да, в Сноудине всегда царил вечный холод, но бар Гриллби был там, где ещё сохранилось тепло. Там, где билось горячее сердце города. Там, где жила большая разношерстная семья, связанная узами дружбы. Тепло было там, где его дом. А дом Гриллби находился в Сноудине. И это было правильно.