Разве может быть по другому?

Они расстались два месяца назад. Мирно, тихо, спокойно (ну почти) , просто поговорили. Но это вовсе не значит, что он не провёл почти неделю в непрекращающемся запое, а она не пробила пару бойцовских груш, при этом в хлам разбив костяшки. Она много срывалась, уезжая на джампшипе к сестре, в прошлое, а он слишком часто видился с Лизой. Со временем, это стало непозволительной роскошью, а встречи с сетрами заменились работой, при чём такой, что приходя в каюту они просто падали на кровать от усталости и заранее приняв пару таблеток снотворного, забывались в спасительном забвении, убегая от до жути (не) нужных воспоминаний. Они старательно делали вид, что всё хорошо и избегали разговоров по душам от Рэя или Амайи, не обращая внимания на их заезжанные фразы типо "не закрывайся в себе" или "всё наладится". Минимизировать свои встречи вне командных собраний было очевидно и предсказуемо, а если всё же случайно сталкивались, то обходились банальным "Как дела?", безуспешно пытаясь не думать о том, что буквально месяц назад, он в порыве страсти вдавливал её в стену на которую сейчас облокатилися плечом. Это было нелепо, неправильно, до тошноты ожидаемо. Они прятали свою боль, свои переживания, свои чувства; прятали глубоко в сознании, не позволяя добраться до сердца, потому что оба знают — сердце не выдержит и это пресловутая аксиома, которую они пытаются опровергнуть уже почти месяц; но это бесполезно, ведь аксиомы недоказуемы, и как следствие неопровержимы. Колкое чувство вины за свою малодушность и безответственность, буквально выедает его изнутри, хотя он и не особо виноват. А растопленное ледяное сердце никак не может начать стучать в адекватном темпе, когда он видит её. Сара — тёплая, яркая, дерзкая; она его лучик — мягкий, родной, несмотря на своё прошлое, с ним она всегда была другой — нежной, ласковой (хотя разумеется бывали разные ситуации). Сам Леонард — холодный, твёрдый, решительный, но и он тоже менялся рядом с ней. Изменения — это слово, ярко-красной ниточкой протягивалось через их отношения, окантовывалось льдисто-синим цветом его радужек и вкраплениями бело-золотого отсвета её волос. Они были чертовски счастливы вместе и все это знали, видели, чувствовали. Хоть публичное проявление чувств — это точно не про них. Им обоим нравилось оберегать их отношения, словно это тайна о которой не говорят все Легенды. /// Снарт спокойно сидел в своей каюте, никого не трогал, как дверь бесшумно расскрылась и в его личное пространство бесцеремонно вторглись. А точнее в его некую идилию в виде: интересной книжки и стоящей рядом бутылки коньяка (которая была выпита примерно на четверть) ворвалась белокурая Канарейка. Она была в усмерть пьяная, в одной руке она держала бутылку какой-то дешёвой выпивки, а другой придерживалась за дверной проём. Леонард сначала смотрел с неким подозрением и не двигался с места, но когда Сара решила пойти вперёд (что конечно же оказалось плохой идей, ведь заплетающиеся ноги в этом деле не лучший помощник), он соскочил с кровати, откинув больше не интересующую книжку в сторону и за два шага преодолев расстояние между ними, подхватил девушку. Бутылка оказалась открыта, а руки у Лэнс были примерно в том же состоянии, что и ноги. Так что содержимое этой самой бутылки оказалось на их одежде, но Сару он не отпустил. Он лишь сжал челюсть посильнее, чтобы не наговорить лишнего. — Прости... — жалобно протянула нарушительница его спокойствия. Он не ответил, а начал приподнимать девушку и пытаться поставить её на ноги. Получалось плохо, но с горем пополам он всё-таки сделал это. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле — она была непозволительно близко, он недопустимо сильно держал её в своих руках, а мокрая одежда лишь добовляла моменту интимности. Всё это было слишком откровенно для бывшей пары. — Так, осторожнее. — она чуть покачнулась на ватных ногах вперёд, сокращая расстояние между ними почти до минимума, а он от этого разве что глаза не закатил от неловкости всей ситуации. — Пошли в твою комнату. Он видел Сару Лэнс в разных состояниях, но настолько пьяной — ещё нет. Она была парадоксально спокойной, поддатливой и походила на маленького капризного ребёнка у которого отобрали любимую игрушку (и похоже, что этой игрушкой являлся сам Леонард). — Я не хочу в свою каюту. Там одиноко, — заплетающимся языком проговорила она и снова упала (он не был уверен, что случайно), а он снова подхватил её и теперь придерживал за талию, почти убедив себя в том, что это для того, чтобы она снова не упала. — Ну и куда ты хочешь? — слегка подыгрывая ей, снисходительным тоном, спросил он. — Я хочу остаться здесь. — Она говорила это настолько просто и невинно, что можно было поверить, что она правда не выпускница Лиги Убийц, а обычная девчонка, совершенно не умеющая пить. — Но это моя каюта. Сара скорчила обиженную гримассу и видимо собравшись с мыслями, на относительно твёрдых ногах прошла и села на, когда-то их, кровать. Леонард с недоверием покосился в сторону девушки и решив попробовать ещё раз сел около неё. — Сара, ты пьяна и поэтому совершаешь необдуманные поступки. — Я прекрасно понимаю, что происходит. — Это наверно даже большее враньё, чем клятвенные обещания "никогда больше не пить" с похмелья. — И я всё равно никуда не уйду. Холод многострадальчески вздохнул и решил, что глупо её переубеждать, ведь Сара Лэнс, в каком бы состоянии она не была, остаётся Сарой Лэнс — непоколебимой и упёртой, и разве что более сентиминтальненькой версией себя. — И что мне делать с твоей одеждой? — А что с ней не так? — Она насквозь мокрая. Сара так удивлённо покосилась на свою одежду, что Леонард бы рассмеялся не будь всё так сложно. Внезапно она, взяв свою футболку за края, молниеносным движением сняла с себя эту вещь и всё тем же непробиваемым взглядом уставилась на немного обескураженное лицо мужчины. — Что? — Ничего, — немного с опозданием ответил Леонард, — Просто, тебе нужно во что-то переодеться. — Зачем? Леонард шумно выдохнул и охрипшим от накатившего возбуждения голосом, принялся пояснять: — Здесь холодно, ты можешь замёрзнуть. — Ты можешь меня согреть, — и её шаловливые руки моментально забрались под его футболку, до того как он смог отреагировать. Нестандартный контраст ее холодных пальцев и его разгорячённой кожи удивлял, уничтожал здравый смысл и выбивал у него из лёгких весь оставшийся воздух. Он напрягся всем телом и быстро поймав её руки, вскочил с кровати и поправил футболку. — Я принесу тебе одежду. И он буквально выбежал из своей комнаты, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание и успокоить бешенный пульс. Он прислонился лбом к холодной стене Вэйвайдера и через пару секунд даже мог слышать что-то, кроме собственного сердцебиения, отдающегося набатом во всём теле. Руки немного тряслись, но он достаточно быстро дошёл до её каюты и схватив её любимую пижаму из шкафа, также быстро дошёл обратно. — Держи, переодевайся. — Спасибо. Леонард проследил за тем, чтобы она переоделась и взяв кое-какие вещи, уже собирался покидать свою каюту, как её голос вырвал его из раздумий: — Полежи со мной. Он чуть не закричал от её слов, ему хватило лишь её нескольких движений, вздохов, выдохов, чтобы возбудиться, а лежать с ней в одной кровати, чёрт знает сколько времени — он этого просто не выдержит. — Сара, мне нужно идти. Ты спи. — Ну пожалуйста. Я без тебя не усну. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Она всегда была его слабостью, и если она чего-то хотела — он исполнял это. — Мне нужно переодеться. Я схожу... — Нет, — она поймала его руку и вцепилась в неё мёртвой хваткой. — Не уходи. — Эй, я не ухожу. Я просто переоденусь. — Лэнс посмотрела на него с откровенным недоверием во взгляде, но руку всё же отпустила. Он быстро переоделся и выключив свет лёг на свою половину кровати, развернувшись лицом к Саре. Он смотрел на неё, она на — него. — Закрывай глаза и спи. — Полуулыбаясь проговорил Снарт. А она просто приблизилась ближе к нему и повернувшись на другой бок прижалась своим телом к его. Он разве что не зарычал от этого действия — она и раньше производила на него такое действие, но сейчас — это как запретный плод. Она больше не его, они больше не вместе и он не имеет, совсем никакого права сейчас прижимать её к себе, но никак не может оторваться и перестать перебирать её шелковистые локоны, слегка касаясь шеи. Она не спит, несмотря на колоссальное колличество алкоголя в крови, которое уже начинало выветриваться. — Я тебя люблю. — Эти слова так просто вырываются из груди, когда она даже не задумывается о чём говорит, она просто настолько привыкла думать об этом каждый такой вечер, что под действием коньяка, это происходит непроизвольно. Они никогда не говорили об этом вслух, они просто показывали свои чувства поступками, действиями. Они доверяли друг другу и этого им более чем хватало. А потому он был настолько удивлён её словами, что не сдержавшись целует её шею, и прокладывает влажную дорожку поцелуев к её щеке, после невесомо прижимаясь к её лбу губами. Она что-то удволетворенно мурлычет и поддаётся навстречу, пытаясь продлить долгожданное прикосновение. /// Она просыпается с дикой болью в голове, запоздало понимая, что её прижимает к себе чья-то сильная рука, вероятно мужская. Привычка из Лиги — анализировать всё происходящее вокруг — доставучая и невыводимая внезапно просто исчезает вместе с его голосом: — Доброе утро. Сонливость, как рукой снимает, она распахивает глаза и поворачивается к тому, чьё имя итак прекрасно знает, чтобы просто убедиться и осознать весь кошмар происходящего. Но за свои действия ей уже через несколько секунд приходится жестоко поплатится болью во всём теле и страшной резью в глазах. — Твою мать... — она возвращается в исходное положение и хватается руками за голову, а Снарт злорадственно усмехается и дотянувшись до тумбочки, подаёт ей стакан воды и какие-то таблетки, которые Сара даже не рассмотрев, выпивает и снова ложится на кровать. Мучительные полторы минуты, за которые голова кажется расколется на две части, она не может думать абсолютно не о чём, но по их прошествию, мысли постепенно начинают становится связными предложениями и ей даже удаётся поменять позу, слегка отодвинувшись от Леонарда. А через 3 минуты она уже может открыть глаза, что в её состоянии кажется немыслимым подвигом и рассмотреть обстановку вокруг. Выглядит всё мягко говоря плачевно: их одежда разбросана по всей комнате, а на полу лужа явно алкоголя. Она сразу опускает глаза и осматривает себя — она одета, уже хорошо. Развернувшись к Леонарду она наблюдает ухмыляющегося чёрта, но одетого чёрта, что тоже хорошо. — Что вчера произошло? — Тебе с самого начала или с интересного? — Давай с того, как я оказалась в твоей кровати. — Ты сама пришла. Сара вскинула брови в удивлённом жесте, а он еле сдержал довольную улыбку: он смог ввести её в заблуждение, а подобное случалось не часто. — Я не знаю, что тут сказать. — Сару жутко раздражает его поведение, складывалось такое впечатление будто он не лежит в одной кровати со своей бывшей девушкой, да к тому же очевидно, что вчера что-то произошло и он разумеется не расскажет ей об этом сразу, тем более учитывая её плохое самочувствие. Сейчас она не в состоянии заставить его говорить, так что ей придётся играть по его правилам и ждать пока он соизволит рассказать ей о том, что же вчера произошло. — Я тоже. Но тот факт, что пьяная ты пришла именно ко мне, греет душу. — Я серьёзно, Снарт. — Она находит в себе силы встать с кровати и начать искать свою одежду. — Снарт — так называет меня вся команда. Ты обычно называла меня Ленни. — А тебе не кажется, что в нашем положении это звучит слишком пошло. — Она начинает серьёзно злится, ведь найти одежду не получается, будто её кто-то спрятал... — Куда ты дел мою одежду? Когда она поворачивается, она натыкается на совершенно невинный взгляд голубых глаз: — Она в твоей комнате. — Прекрасно! Просто замечательно, — бормочет себе под нос Сара и направляется к выходу из помещения, но когда она проводит рукой перед сенсором ничего не происходит. Она пробует снова, но результат остаётся тем же: — Гидеон, что с дверью? — Простите капитан Лэнс, но мистер Снарт запретил мне выпускать вас из своей каюты. — Сара бросает на Леонарда яростный взгляд и вежливо уточняет у ИИ Волнолёта: — Как ты правильно отметила, Гидеон, я капитан этого корабля, а значит ты должна подчиняться моим приказам. — Не трать силы, она не откроет. — Почему? — Я пообещал заморозить её микросхемы, если она это сделает. Сара вздохнула и закатив глаза, села обратно на кровать, взявшись руками за голову. — Зачем ты это делаешь? Мне плохо, Снарт. — Я знаю, что тебе плохо, но если ты выйдешь из моей каюты — легче тебе не станет. — Он прокашливается, прочищая горло и продолжает, — Я хочу поговорить, Сара. — О чём? — О нас. — Мы же уже всё обговорили, я не хочу возвращаться к этой теме. — Вчера ты так не считала. — Вчера я была сильно пьяна. — Алкоголь не влияет на чувства человека, он лишь показывает всё, что человек пытается скрыть. — Какие ещё чувства? — Сара уже забралась на кровать с ногами, сложив их в позе лотоса и старательно пыталась понять, что пооисходит. Получалось не очень, ровно до того момента, как он произнёс эту фразу: — Вчера ты сказала, что любишь меня, — он чуть отвёл глаза в сторону, пытаясь сфокусировать взгляд на изголовье кровати, но ничего не получалось. А она упорно смотрит на него, но после откидывается на подушки, издавая приглушённый стон, от резкого движения и напомнившей о себе головной боли. — И что? — Я не знаю. — Ну так и в чём смысл? — Она снова принимает вертикальное положение, — Слушай, Снарт, мы всё решили. — Ты всё решила. — Ты не был особо против. — Но это не значит, что я был согласен с решением расстаться. Она прикрывает глаза и скомкивает в руке пижамные штаны, выдавая этим своё волнение. Ей не нравится этот разговор, он заставляет многое вспоминать; вспоминать тот самый день. /// То его дурацкое решение геройствовать без плана — абсолютно не похожее на Леонарда Снарта поведение. То, как она просидела пол ночи в мед. отсеке, пока он был в какой-то магической коме и их последующий разговор. — Зачем ты, твою мать, напал на Дарка один? — Он убил твою сестру. — Да, убил. И это моя проблема. — Мы же вроде решили, что больше нет твоих и моих проблем — есть только наши. — Это другое. — Нет, Сара. Это как раз — то самое. — Ты мог погибнуть. — Но я же жив. — Ты хоть на секунду задумался, что было бы со мной, если бы ты умер? Он замолкает. Он правда думал об этом и ничего хорошего, он себе не представлял. Она бы сломалась. Совсем. В прошлый раз, ему удалось вытащить её из той бездны, в которую она медленно погружалась день за днем, стакан за стаканом. Ему удалось убедить её, что питаясь одним коньяком, спя по часу в трое суток и нагружая себя тренировками до потери пульса, она просто умрёт. Исчезнет. Испарится. Он помог ей снова начать жить, хоть и ради мести, но жить. — Думал. — Я не могу потерять ещё одного дорогого мне человека. — Ты меня не потеряешь.— он медленно подходит к ней и пытается положить свою руку ей на плечо, но она вскакивает, отходя в другой конец комнаты. — Я не потеряю тебя, только если ты перестанешь быть мне дорог. — Что ты несёшь? — Дэмиан Дарк знает мои слабости. А значит, захочет использовать их против меня. — Не говори глупостей, Сара. — Если ты умрешь, умру и я. А я не могу умереть, не отомстив за смерть Лорел. — Я уже говорил тебе — я помогу тебе убить Дарка. — Нет, — она резко обрывает его, не давая возможности продолжить, — Я должна убить эту тварь сама, не вмешивая в это дело других людей. — Может ты должна сделать это, ради Лорел. Но ты не обязана отталкивать меня. — Нет обязана. В эту войну можно вступать только не имея слабостей. — Не делай этого. — Прости. — глаза щипит и всё очень размыто. — Это значит... — Это значит, что мы расстаёмся. — и она выбегает из комнаты, не давая себе возможности передумать. Глупая причина расставания, но ещё более глупо — это считать что, она сможет его забыть. /// — Я не знаю, что мы будем делать дальше. — она смотрит ему прямо в глаза, впервые за сегодняшний день. — Ты убила Дарка. Значит можно не бояться своих слабостей. — Я не боюсь слабостей. — Правда? — он болезненно знакомо хиыкает и снова начинает напоминать ей её Леонарда. — Правда. — Ну так что? — Это странно. — она качает головой, словно пытаясь убедить себя в том, что это плохая идея. — Думаешь мне легко? — Слушай, я... — он просто не даёт ей договорить, затыкая её единственным известным ему способом — поцелуем. — Я... я... Снарт... — она выбирается из его рук, лениво уклоняясь от его губ. — Я ещё не ответила. — А кто тут задавал вопрос? Она звонко смеётся и всё так же пытается убежать, не особо сопротивляясь, когда он нагоняет, припечатывая к стене и накрывая её губы своими, увлекая в крышесносящий поцелуй. Она отрывается лишь на пару секунд, чтобы сказать: — Я и правда люблю тебя. — и пытается снова поцеловать, но теперь его очередь уворачиваться: — Я тоже тебя люблю.