Разве может быть по другому?

Он никогда не обращал внимания на эту дурацкую надпись, в их мире — это потеряло всякий смысл. Да и к тому же он столкнулся со своим соулемейтом ещё в юности, когда ему было 15. Тогда он впервые попал в концлагерь — кажется что-то украл — он понял, что это она моментально, да и она видимо тоже. Руку немного жгло, а он не мог оторвать от неё глаз, она была действительно прекрасна: белая кожа, светлые волосы, голубые глаза — настоящее арийское совершенство, и потому он абсолютно не мог понять, что она делает здесь, но спросить у неё он не успел — зашёл капитан и забрал её. Она сильно кричала, вырывалась, просила (как он понял человек, забравший её — был её отцом) и он правда надеялся, что её отпустят. Но её лишь отвели чуть поодаль, а после послышался звук выстрелов, от которого у него внутри всё похолодело и надпись, что секунду назад призывно горела — потухла и стала блёклым, ненужным грузом памяти на всю его жизнь. Больше он никогда её не видел. Наверное именно поэтому он перестал обращать внимание на девушек. Было слишком больно осознавать, что его Родственная душа мертва, а он даже не услышал её голоса, но вот её образ навсегда застыл в его голове и не выводится ничем: ни алкоголем, ни войной, ни Рэем Тэлером/Лучом. Каждый раз видя его, он невольно задумывается о его Соулемейте, ведь он существует, а уж так этот мир устроен — когда-нибудь ты обязательно встретишь своего человека и ещё никому не удалось обмануть этот бесконечный замкнутый круг. Лео прекрасно понимает, что их отношения когда-нибудь закончатся — это неизбежно. Он действительно его любит, но увидя её, бесстрашно стоящую перед готовыми её расстрелять солдатами, он замер. Это невозможно — бьётся в голове мысль, но горящее имя на запястье доказывает абсолютно обратное. Она этого сначала не замечает, всё-таки её собираются расстрелять, а в такие моменты адреналин захлёстывает так, что ты не чувствуешь ничего. Но когда ледяная струя сбивает немецких офицеров и из кустов появляется Снарт, ей будто дают пощёчину и она моментально смотрит на руку — сквозь шрамы действительно тускло светятся, непонятные фрагменты букв и если не знать, что там написано — никогда не догадаешься. Она отмирает быстро, хватает пары секунд, и бросив беглый взгляд на Снарта-X бежит прочь от двойника своего отца, который только что отдал приказ расстрелять её. Борцы за справедливость приводят гостей с другой земли в своё логово и как бы Лео не пытался закрыть свою метку, Рэй всё равно замечает. Он видит, знает, чувствует — не имеет значения. Он просто понимает, что — это конец и поцеловав напоследок уже не своего Снарта, отпускает его на эту странную летающую штуку под названием Вэйвайдер. Леонард смотрит с болью, сожалением, виной и обещает Лучу, что он обязательно найдёт своё счастье. Он поднимается на Волнолёт и столкнувшись взглядом с Сарой проходит внутрь, а она не говоря ни слова, даже не смотря в его сторону, провожает его до бывшей комнаты Снарта этой земли и собирается уйти, как Лео её останавливает: — Как тебя зовут? Сара вопросительно изгибает бровь и с нескрываемым интересом спрашивает: — Я же твой Соулемейт, как ты можешь не знать моё имя? — Я знаю о тебе только твоё имя — Сара, я не знаю даже фамилии. — Как...? — она не успевает закончить, он прерывает её: — Ты умерла, до того как я смог что-то спросить. — Мне жаль. — А мне больше нет. Он улыбается уголками губу, а она громко вздыхает и отвечает: — Сара Лэнс. — Приятно познакомиться, Сара. — он протягивает ей руку и она пожимает её: — Приятно познакомиться, Леонард. /// Они с разных земель. Ей не нравятся парни; Ему не нравятся девушки. Но глупая метка на запястье издевается, насмехается, а ещё жжётся при её/его приближении, судя по всему совсем не замечая различия в 52 земли. Вселенной видимо абсолютно плевать, что ее Леонард Снарт каждым своим действием источал концентрированный яд, что до сих пор течёт по её венам; он был покарёженным, побитым жизнью, но несломленным бойцом. А Снарта земли X даже Капитаном Холодом назвать нельзя; он лишь пародия, которую Саре не хватает духа назвать жалкой. Он похож на свою версию с Земли-1, процентов на 30 и все они приходятся на внешность. Ей больно это осознавать, но другого шанса у неё очевидно не будет. Все её наивные мечты о его волшебном воскрешении, лишь фантазии; иллюзии из которых она построила непробиваемую стену между собой и остальным миром. Так что иметь возможность видеть его, говорить с ним, слушать его нелепые нотации о правах человека — это лучшее, что она может себе позволить. Два года назад, сразу после Окулуса, она взяла нож и беспощадно закрыла свою надпись многочисленными шрамами. Ей было слишком паршиво, чтобы засыпая и просыпаясь видеть навсегда (как она думала) потухшее, одноразовое Леонард на левом запястье, и ощущать неконтролируемую злость, за геройское предательство, вперемешку с мазохистским чувством вины выжившего. Но вся боль, что она скрывала за непробиваемым щитом ледяной маски, на самом деле помогала держаться за воспоминания, служа неосознанной связью с ним. Она не хотела его отпускать, просто не могла смириться с его преждевременной смертью. И её горящая надпись, что проступает обрывками сквозь шрамы, лишь добавляет ещё больше неправильного сходства с её Леонардом. Руки слегка трясуться от его холодного прикосновеня к спине: — Выговорись, станет легче. — Я в порядке. — Погиб член твоей команды. Ощущать боль — это нормально. Сара на это заявление лишь презрительно фыркает, неосознанно сравнивая двух людей с одинаковым лицом, ища схожесть. А Леонард просто смотрит: мягко, понимающе, даже нежно — Снарт Земли-1 никогда не смотрел на неё так. У него во взгляде всегда было что-то пугающее, сумасшедшее, но расчётливое; он просчитывал всё: каждый свой шаг, каждую сказанную фразу, каждый план (хоть и говорил о четырёх главных правилах идеального плана). У него в глазах горел огонь азарта, для него все эти путешествия во времени были интересной игрой и именно это его серьёзно-несерьёзное отношение к делу, в равных пропорциях раздражало и восхищало в нём Сару. А у Гражданина Холода глаза были какие-то слишком правильные для человека, выросшего в мире нацистов; складывалось такое впечатление, будто он никогда никого не терял, будто жил в любви и понимании, будто его миром не правит Фюрер. И это до ужаса странно: такие похожие внешне, но абсолютно противоположные внутри. Но были и поразительные сходства: они оба растягивали слова в похожей манере, у них были идентичные движения и они оба, до одурения обожали Холод. И это обнадёживало. Заставляло верить, что это не просто сбой в программе, что метка не ошибается и они действительно Родственные души. И возможно — это именно они должны быть вместе и все события их жизни вели их к встрече друг с другом. А может и нет. Но им определённо стоит попробовать.