***
- Я боюсь уезжать. - негромко произносит Билл, и Беверли вздрагивает, едва не роняя сигарету из тонких пальцев. Билл всегда говорит вслух то, что не может сказать она. Это - одна из причин, по которой Марш так сильно любит Денбро. Билл не боится говорить о своих страхах. "Я не хочу уезжать" - подразумевает он. Каждый из Неудачников подписался бы под его словами. Не потому что Билл их негласный лидер, а потому, что их души теперь не поделены на семь частей, они - единое целое. И расставаться будет больно. Не так, как бывает, когда падаешь с велосипеда. Так, как бывает, когда твоя первая любовь разбивает тебе сердце. Больно до сжимающихся легких. До развороченной грудной клетки. До едкого ледяного ужаса быть потерянными. Беверли тушит сигарету и спрыгивает с подоконника, оставляя окно открытым. Она забирается на постель Билла и вкладывает свои почему-то замерзшие, - на улице только середина августа, - руки в широкие ладони юноши. Денбро всегда теплый, если не сказать горячий, уютный и до безумного родной. К нему хочется прижаться, его хочется коснуться, его хочется поцеловать. Так нестерпимо, что в груди разливается пожар. А Беверли и не держит его. Позволяет касаться прокуренных легких и влюбленного сердца - невидимому огню; а чужих искусанных губ - себе. Билл больше не целует неловко, робко, едва касаясь; ему больше не четырнадцать. Билл целует умело, настойчиво и до нехватки кислорода крышесносно. Беверли с каждым новым поцелуем влюбляется в него все больше. И каждое объятие до щемящей нежности меж солнечного сплетения такое уверенно-заботливое. Биллу нравятся вечно холодные тонкие пальцы Беверли, россыпь веснушек на ее бледном лице и мягкие волосы цвета разбавленной молоком зари. Ему нравится запах апельсинов и сигаретного дыма, потому что в отличие от сигарет Ричи, Беверли курит с ментолом. А еще Билл уже устал влюбляться в эту невозможную девчонку день за днем. Он переживает, что его сердце однажды не выдержит ее смеющихся улыбок, горящих глаз и крепких объятий, - до такой степени юношеский максимализм возносит первую любовь на пъедестал. Не то, чтобы Билл был против. Он бы переживал на этот счет, если бы заботился о завтрашнем дне также сильно, как его родители. Но ему хватает этой ночи. Беверли тоже. У них на двоих - дыхание, ночь, любовь и кредо - жить здесь и сейчас.Часть 1
4 ноября 2017 г. в 21:10
Им по семнадцать, а любовь у них такая же, как и в четырнадцать - яркая, нежная, временами до трогательного неловкая, но в целом, - потрясающая. Может, только поцелуи смелее стали, равно как и сами подростки. Билл теперь не стесняется обнимать девушку за талию в присутствии друзей, а Беверли - прикуривать от сигареты Ричи, задорно смеясь над его шутками.
Юмор у Тозиера по-прежнему сортирный, но Бев нравится его отношение к жизни. Ричи - шалопай, каких поискать, у него в голове ветер, в сердце - рок и юношеская влюбленность в этот мир. Его кредо - жить одним днем и решать проблемы по мере их появления. А над пиздецом, который периодически происходит в жизни - нужно шутить.
Такая позиция Беверли привлекала, и поначалу Билл жутко ревновал девушку к балаболу, но потом, осознав, что они просто стали лучшими друзьями, слегка поумерил пыл. Правда, потом еще несколько недель выслушивал глупые шутки по поводу своей излишней мнительности, но это его не задевало.
Его, впрочем, вообще мало, что волновало в последнее время. Может, это он от Беверли понабрался, а может от Ричи, черт его знает. Но жить Денбро теперь тоже предпочитает одним днем.
К тому же, это их последнее лето перед тем, как Клуб Неудачников разъедется по штатам, начиная учебу в университетах. Этим летом не будет преступлением впервые напиться до чертиков, узнав вкус стащенного у отца дорогущего джина. Этим летом не будет преступлением не вернуться домой к десяти, прыгая со скалы в озеро, вспоминая первый совместный отдых. Этим летом не будет преступлением целоваться всю ночь напролет под Нирвану, расположившись на заднем сиденье отцовской машины.
Этим летом вообще тяжело будет удержаться от глупостей. Потому что сердце отчаянно вопит о том, что нужно запомнить. Их всех нужно запомнить: язвительного Стэна, харизматичного Майка, заучку Бена, милого Эдди, дерзкого Ричи. Потому что дружба такая хрупкая, равно как и их, Билла с Беверли, любовь. Ее нужно ловить, ценить, беречь, но не удерживать, - иначе сломаешь.
Поэтому они отрываются, как могут.
Раскуривают на ферме у Майка украденный откуда-то косяк. Честное слово, они понятия не имеют, как это происходит, но просто в какой-то момент пылающий закат уносит душаший июльский жар и приносит вечернюю прохладу, а в руках у Ричи появляется самокрутка. Он лениво тянет, что это не его, но чье - сдавать не будет. Предлагает просто раскурить его всем вместе, и, черт подери, никто не возражает. Трава легкая, слегка дурманящая разум, но в целом, не сказать, что крышесносная. Крышу сносит только от компании. Потому что косяк из рук Ричи плавно перетекает в руки Бена, и парнишка затягивается так, словно курит не первый год. Даже не задыхается и не кашляет, а просто запрокидывает голову так, что отросшая челка небрежно падает на глаза. Бен за последние несколько лет изменился кардинально. В душе остался все тем же добрым, трогательным мальчишкой, а внешне превратился в привлекательного юношу, - скинул вес, сменил прическу, вытянулся почти на полфута. Он делает еще одну ленивую затяжку, на этот раз все же кашляя, - не надрывно, но продолжительно, - и передает косяк Майку. Хэнлон затягивается быстро и как-то нервно, - но Беверли знает, что на втором круге его отпустит, потому что парень расслабляется уже сейчас, - и отдает самокрутку Марш. Беверли затягивается как положено, - изящно, медленно, со вкусом, - складывает губы буквой "о" и выпускает колечки. Смеется игриво, а затем снова делает затяжку и подается вперед, к Биллу, чтобы выдохнуть дурманящий дым в приоткрытый рот. Билл вдыхает, но ему мало и он тянется за косяком, вытягивая его длинными пальцами из пальцев девушки. Бев следит за тем, как он прикрывает глаза и неспешно затягивается, и борется с желанием поцеловать его также, как этот дым проникает в легкие - неспешно и горячо. Денбро распахивает веки и зрачки у него почти затапливают морскую радужку. Он медлит, а затем передает косяк в руки Тозиера, встречаясь глазами с благодарным взглядом Эдди. Но Ричи недовольно цокает, подходит к Эдди со спины, берет его руку и вкладывает между средним и указательным пальцами медленно тлеющую самокрутку. Он не отпускает запястья Каспбрака, поднимает его ладонь на уровень лица и что-то негромко говорит в ухо. Эдди дергает плечом, невнятно бубнит в ответ, а затем закатывает глаза и несмело подносит к губам сигарету. Затягивается почти так же, как если бы между устами был зажат ингалятор, а не косяк с травкой, и на пробу потихоньку выпускает из легких дым. Стэн и Ричи в один голос восторженно улюлюкают, а Беверли с Биллом аккомпанируют им аплодисментами. Бен только смеется, и Майк тоже давит улыбку. Эдди затягивается еще раз, а затем передает косяк обратно Ричи. Позже они перебираются к Бену, родители которого отправились к кузине на выходные, и остаются там ночевать; никто не мешает им не спать до самого утра, дурачась до тех пор, пока дурман не выветривается из легких, а усталость не берет свое.
Спустя пару недель Тозиер предлагает переночевать в синагоге. Стэн посылает его на хер, не желая утром отчитываться перед отцом за массовое подростковое богохульство, а затем находит альтернативу. Так Клуб Неудачников оказывается в старшей школе. Они без труда проскальзывают в здание по черному входу, и решают обосноваться в спортзале. Никто из подростков не приносит с собой спальных мешков, или хотя бы покрывала, но зато каждый тащит из дома что-то, что позже пригодится им в пакостях. У Майка с собой - баллончик с краской, у Бена - клей, у Стэна - веревка, у Билла и Беверли - мыло, у Ричи - презервативы (нет, не для прямого назначения, вы не подумайте), а у тихони Эдди -, ни за что не поверите, - бутылка глинтвейна. Для храбрости.
В двенадцатом часу ночи ребята, минуя охранника, пробираются в актовый зал и строят такую высокую и такую неустойчивую конструкцию, на которую только способны. Ричи, как самый смелый (и самый тощий), взбирается наверх и украшает потолок аудитории огромной надписью "Make love not war". Зажигает сигарету и просит Эдди сфотографировать его на полароид, который Неудачники подарили Каспбраку на прошлый день рождения. Юноша, смеясь, фотографирует друга и тот, наконец, спускается с импровизированной шаткой стремянки, выдавая всего одну лаконичную и глубокомысленную фразу:
- Страшно было - пиздец.
А затем подростки делятся на две группы - Ричи, Стэн, Эдди, Беверли и Бен, Билл, Майк, - и отправляются по соответствующим этажам. Первым делом группа под предводительством Тозиера и Марш направляется в кабинет биологии. Они растягивают по всему помещению веревку, наполняют презервативы водой, а затем развешивают на нее. Стэн, смеясь, спрашивает, где Ричи достал столько гандонов, на что тот многозначительно ухмыляется, пожимает плечами и отвечает:
- Аптекарь, кажется, провожал меня завистливым взглядом, - вызывая у друзей приступ хохота. Эдди успевает запечатлить этот момент на камеру несколько раз, чтобы потом сделать копии и раздать всем друзьям заключенное в фотографию мгновение - сидящих на партах Стэна, Ричи и Беверли, заливисто смеющихся под нелепой гирляндой из презервативов.
Тем временем команда Билла, Бена и Майка кропотливо натирает все доски мылом, собирает все журналы в один шкаф и заклеивают его намертво, хохоча над тем, что в попытках скрепить дверцы, чуть было не скрепили свои руки с их ручками (время каламбуров).
Они встречаются через полтора часа в столовой, как и договаривались. Поджигают конфорки на одной из плит и греют глинтвейн. Тозиер хвастается, что будь у него под рукой любое красное вино и пряности, он бы в два счета приготовил лучший глинтвейн в Дэрри, но никто из Неудачников не воспринимает его слова всерьез, - знают же, что врет.
Их посиделки заканчиваются хмельными клятвами в вечной дружбе, объятьями и внезапно объявившимся охранником. Алкоголь в крови добавляет адреналина, и когда погоня едва не превращается в преследование, никто из подростков не паникует, - они стараются не смеяться, чтобы не сбиться с ритма, который задали сами себе в этой пьяной, утренней беготне.
Позже они будут сидеть на утесе, прижимая рюкзаки с вещами к груди и встречая рассвет, припав плечами друг к другу, до невозможного глупо улыбаясь.
Но свои шалости заканчивать на этом они даже не подумают.
За то лето они натворили столько дел, - даже не счесть. И им казалось мало. Мало вечеров, мало улыбок, мало глупостей, мало вечности, разделенной на семерых бесконечно жаждущих искренней, искрящейся до фейерверков в груди дружбы.