Сломанные

All around me are familiar faces Вокруг меня много знакомых лиц, Worn out places, worn out faces Всё тот же город, всё те же люди. Bright and early for the daily races Их погони с первым голосом птицы Going nowhere, going nowhere Тянут в пропасть, гонят в пропасть.

      Солнце только встало — воробьи слетелись на крышу, созванные своими товарищами: те чирикали о крошках вкусного хлеба, брошенного человеком. Некоторые даже осмелились подойти к нему ближе, садясь на худые колени в синих джинсах. Точнее, к ней.       Подросток — Фриск Кейтлис — пятнадцати лет с растрепанными короткими волосами каштанового цвета и медовыми глазами сама походила на воробья. Сама девчушка была худой, даже где-то очень — если задрать свитер, можно легко прощупать рёбра. На поясе — два кинжала, ещё три метательных прикреплены к левому бедру, как и небольшой моток верёвки. Воробьи на коленях совсем осмелели, перепрыгнув на ладонь. Девочка улыбнулась, погладив одного из них по голове, пока тот радостно клевал крошки.       Последние дни августа — это всегда хлопотно: нужно позаботится о многих вещах, например, подготовиться к учёбе, поступить в институт… Но это не касалось подростка, сидящего на крыше с воробьями. Мама обучала её сама, не имея возможности отправить малышку в школу, ведь они не могли осесть на одном месте. Это угнетало обеих, но иначе нельзя — их всегда находила банда, преследующая обеих уже пятнадцать лет. Отчаянные бандиты, готовые гоняться за головами несчастных, были наняты отцом Фриск, желающим прикончить её мать — Шелли Кейтлис — любой ценой.       Но та не сдавалась: назвав свою дочь в честь родственницы, умершей четыреста лет назад, Шелли вселяла в душу девочки Решимость и желание не сдаваться. — Фриск, малышка, — шептала она каждый вечер перед сном, поглаживая дочь по голове, — ты моё солнце. Помни, что бы ни случилось, я всегда останусь в твоём сердце. Будь Решительной. — Даже если отец убьет тебя? — Фриск прижалась к матери, обняв её за руку. Шелли кивнула: — Даже так. Но помни, я всегда буду тебя любить. Всё, что я делаю — это всё для… — Моей защиты, — слабо улыбнулась девочка, и Шелли тихо засмеялась: — Да, малыш. А теперь посмотрим в окно, — женщина осторожно приоткрыла штору, осматривая улицу, — закроем плотнее шторы, — Шелли тут же это исполнила, слегка посмеиваясь. Затем взяла руку Фриск, заворачивая рукав — там находился небольшой шрам от ножа, постепенно исчезающий. — И конечно же, поцелуем шрам, чтобы он быстрее зажил, пока ты гуляешь… Где? — Во сне! — просияла Фриск и Шелли улыбнулась, коснувшись губами шрама: — Правильно. Теперь засыпай. Завтра трудный день. И всегда уходила за дверь, перед этим гася свечу, стоявшую у них заместо ламп и прочих светильников.       Она действительно любит свою чудесную маму, научившую её многому — от умения скрываться до предметов, важных в школе. Пожалуй, если бы Шелли могла, она бы обязательно отправила дочь к нормальным учителям, где её бы обучили гораздо большему, чем могла она сама.       Но Фриск, не знающая никого иного, кроме мамы, вполне всё устраивало. Она прекрасно считала, писала, находясь даже в некоторых областях выше по знаниям, чем её сверстники. А из всех возможных языков, предложенных мамой на изучение, выбрала именно русский; Фриск понравилась там одна из принцесс — Анастасия Романовна, дочь последнего императора на Руси. И хоть девочка в пятнадцать уже и не помнит, почему так поступила, но всегда с теплом будет относится к этой принцессе, мультик о которой она когда-то увидела в пять лет. Тогда Шелли вместе с дочерью сумела прожить на одном месте действительно долго — аж три года, до семилетия малышки. Теперь же, когда они переехали к окраине Старквижа, этого небольшого городка в штате Вашингтон, Шелли начала чувствовать себя нехорошо — она сильно заболела. Денег, а тем более медицинской страховки, у них не было — приходилось воровать. Точнее, Фриск так делала, ничего не говоря Шелли и стараясь улыбаться, чтобы мама не расстраивалась. Добыв еду с лекарствами, Фриск любила забраться на крышу, встречая рассвет. Именно поэтому сейчас рядом с ней лежал пакет, где кроме второй буханки хлеба лежали упаковка сосисок, хлеб, молоко, упаковка наггетсов и картошка быстрого приготовления. Благо генератор, стоявший в доме лесника, уехавшего на два года из Старквижа, всё ещё работал. А Фриск легко поддержать легенду, что она его далёкая приятельница.

And I find it kind of funny Это несколько забавно, I find it kind of sad Печально в тот же миг.

      Также в пакете лежали парочка упаковок лекарств, новое нижнее бельё и пара свитеров вместе с кроссовками и джинсами. Пора утепляться, а у девушки из одежды так мало… Это заставляет её нахмурится, недовольно скалясь.       Если бы не отец, Фриск могла… Нет, Шелли жила бы в прекрасном доме с семьёй. Её дочь уверена в этом — судя по рассказам матери, у бабушки был весьма хороший, но скромный кирпичный дом, словно вышедший из сказок мисс Поттер.       И, когда Фриск в пять начала увлекаться рисованием, лишь бы изобразить дом своей бабушки в своём видении, Шелли с улыбкой купила ей книжки по рисованию, подталкивая дочь не останавливаться в своих начинаниях. Ведь женщина хотела, чтобы её девочка могла всё, что захочет, а также сумела бы на этом заработать. И малышка училась, к пятнадцати освоив всё, что знала мама. Помимо этого Фриск рано научилась драться, в семь прострелив колено одному из бандитов. И тогда же начала воровать, когда денег, полученных Шелли на мелких подработках, не хватало даже на еду.       Пока она вспоминала прошлое, один из воробьев несильно клюнул ей в ладонь. Вспомнив, что именно его она забыла погладить, Фриск тут же исправила свою ошибку. Воробушек ластился ничем не хуже кошки, радостно чирикая и подставляя свою голову, пока его гладили. Девушка улыбнулась, вспомнив, как за такие посиделки на крышах мама прозвала её «воробушком». — Воробушек! Помоги, тут вещи собрать надо…       — Воробушек! Ох, ты в порядке! (Фриск вспомнилось, как однажды её чуть не похитили, но один хороший молодой человек спас девочку вместе с мамой. Тогда Шелли чуть не потеряла сознание, обняв свою дочь — чумазую, немного побитую, но живую.)       — Воробушек! — произносила Шелли с улыбкой, зовя Фриск, сидящую на крыше. Кажется, сейчас она снова услышала мамин голос, тут же напрягшись — она уже вторую неделю лежала в постели, заболев так тяжело, что Фриск отчаивалась вылечить её. Однако, девушка снова и снова крала лекарства, надеясь на лучшее. «Воробушек!»       Клич мамы заставил Фриск вскочить — все воробьи, даже тот, сидевший у неё на ладони, тут же разлетелись. Некоторые даже с испугу утащили пару крошек, когда уходили от «опасности».       Но Шелли нигде не было — улицы всё ещё пусты, только несколько людей, любящих раннее утро, выходили на улицу пораньше, чтобы встретить рассвет. Фриск подхватила пакет, закинув его на плечо, и побежала по коньку крыши, нахмурив брови и словно нахохлившись. Короткие, пушистые волосы трепал по-осеннему холодный ветер, а в глазах, казалось, так и горела Решимость. Съехав по черепице, девчушка свернула в подворотню, где тут же застыла, как вкопанная, перед мальчишкой лет шестнадцати. Чуть ли не подпрыгнув, Фриск аж вспыхнула, краснея — и скорее не из-за того, что это её парень, Каин, а потому, что за спиной — пакет с ворованными вещами. Может, девушка даже могла бы обратиться к Каину за помощью — его отец из полиции, а значит и мафию отловит, и поможет встать на ноги Шелли и Фриск. Однако, последняя боялась, что её могут забрать в другую семью из-за отсутствия денег у матери. Получалось, оставалось лишь молчать, либо врать в глаза человеку, который нравился, только бы никто не прознал о почти нищей матери и её дочери-воришке.

Children waiting for the day Дети верят в день, когда им всё же They feel good happy birthday, happy birthday Станет лучше. В День Рожденья.

Каин пригладил волосы, чуть смутившись, и улыбнулся: — Фриск, что ты делаешь тут так рано? Я думал, ты ещё спишь...       Фриск пнула камень, достав из кармана жвачку (опять же стыренную) и тут же положила себе в рот кусочек ленты. Выпустив большой фиолетовый пузырь, она втянула его обратно и наконец ответила: — Ну, а чё ты здесь делаешь? Пробежаться решил? — Да, пожалуй, — чуть более уверенно заявил Каин, слегка улыбнувшись на внезапную смену настроения Фриск — видно же, она до сих пор пытается выглядеть иной для него. Круче и богаче, хотя, кажется, ещё немного, и его девушка станет анорексиком. Чем вообще она питается? Воздухом?.. — Фриск, зайдёшь ко мне?       — Только если твоих не будет, — она поёжилась, представив, как отец Каина увидит Фриск и начнёт расспрашивать девушку своего сына о родителях. И что Фриск ответит? «Здрасте, мой отец глава мафии, и он как раз хочет убить мою маму уже не косвенно, а по-настоящему! О, и меня заодно, чтобы я не посмела мстить ему? Классно, верно? Мы ещё постоянно кочуем из штата в штат всю мою никчёмную жизнь, убегая от бандитов, и кстати говоря, я отлично стреляю, так что уже в семь подстрелила своего первого бандита. Хотите покажу?»       Да он точно отдаст её органам опеки. Ни за что. Хорошо, что Каин пожимает плечами, спокойно говоря о том, во сколько Фриск зайти и как, лишь бы не застать его родителей. Это немного грело душу, и Фриск надеялась на смерть отца. Тогда бы она смогла рассказать Каину обо всём и наконец зажить спокойно. Он ведь такой классный парнишка с тёмными волосами, светлыми, прямо-таки необыкновенными глазами и немного бледной кожей. Настолько, что она даже шутила первое время о сходстве Каина с вампиром, а он на Хэллоуин обещал ей надеть накладные клыки. Фриск только улыбалась, весело прыгая рядом с ним. Жаль, Шелли болеет уж почти год, пока они здесь, но Фриск не жалуется — от них временно отстали бандиты, так что можно расслабиться. Может, на свой день рождения девушка даже подарит Каину первый поцелуй в честь уже четырёх месяцев их отношений. Будет чудесно.       Может, когда-нибудь, через лет десять, Фриск расскажет парню о всём том, чем жила пятнадцать лет на самом деле, а не будет больше врать о постоянных переездах из-за работы матери. Шагая рядом с Каином до окраины Старквижа, она думала о том, как было бы здорово окончить колледж, затем университет, стать переводчиком и, конечно же, жить с любимым парнем. Наверное, мама бы точно обрадовалась. Конечно, и её Фриск не оставит — найдёт бабушку с дедушкой, вернёт Шелли им и накажет строго заботится. Может, даже увидит тётю…       Попрощавшись с Каином до вечера, Фриск выдохнула: он так и не обратил внимания на пакет. Может, пронесло. Шагая по траве, вскоре девушка не выдержала и перешла на бег, услышав тихое «воробушек» маминым шёпотом в голове Фриск. И хоть это было очень странно, но почему-то ей казалось, что нужно поспешить. Стеклянные бутылки молока гремели в пакете, пока Фриск всё спешила, боясь не успеть. Но к чему?..

And I feel the way that every child should И, мне кажется, ребёнок должен Sit and listen, sit and listen Просто слушать. Сидеть и слушать.

Прибежав домой, Фриск сняла кроссовки, сменив их на старые, кое-где даже дырявые тапочки, и поставила пакет на пол, выдохнув. — Мам, я дома!       Прихожая, где Фриск уже садилась на старую едва не разваливающуюся тумбочку, выглядела очень… потрёпанно. Обои давно отошли от стен, и редкие листы держались на последнем издыхании: слава богу, хоть рисунок сохранился, немного выцветший со временем. Кажется, это были перья и ловцы снов, а внизу — небольшие индейские хижины, немного отреставрированные Фриск. Потолок — сплошная детская мечта: украшенный звёздами и планетами, он тоже немного побледнел, но не утерял своего очарования. Доски, стоило Фриск снова встать и пойти за пакетом, обречённо скрипнули, не затихая под девичьими ногами до самой кухни, где девушка быстро сложила в морозильник все продукты, а после поспешила к матери в самую дальнюю комнату.       — Мамочка! — охнула Фриск и села на кровать к побледневшей женщине — среди её густых тёмных волос виднелась серебристая седина, на теле была лишь белая рубашка да одеяло, укрывавшее похудевшую больную. Комнатка, где она лежала на односпальной кровати, умещала в себе только шкаф, маленький столик рядом с её головой да небольшую плюшевую собачку Фриск для мамы. — Ты как, мам? Мама?..

And I find it kind of funny Это несколько забавно, I find it kind of sad Печально в тот же миг. The dreams in which I’m dying В лучших грёзах я с отрадой Are the best I’ve ever had Покидаю этот мир.

Шелли медленно открыла глаза, закашлявшись в кулак, а потом посмотрела на Фриск и чуть улыбнулась:       — В порядке, малыш. Не лечи меня больше, я уже не могу… Беги из Старквижа, не забывай мои уроки и… кха, найди бабушку. Я… Я умираю, — Шелли приподнялась, обняв шокированную Фриск, и продолжила. — Когда-то… Когда-то твоя прапра спасла целый народ, отдав свою душу. Я тоже думала, что смогу спасти твоего отца, но я была слишком нерешительна… Именно поэтому я сохранила тебя, кого-то лучше, чем я и твой отец. Моя Решимость… Мой Воробушек.       Фриск вздрогнула — в голове посыпались воспоминания: первое точное попадание в яблоко из пистолета, когда Шелли ещё сбила его палкой с дерева и с гордостью отдала дочери, победно подпрыгнув; или то, как Фриск случайно заляпалась в муке, но Шелли просто молча вымыла дочь, просто предупредив малышку об осторожности. И если когда-то Фриск боялась пламени, мама даже там сумела придумать сказку, где добрый огненный монстр грел своим огнём каждого, кто в этом действительно нуждался. Шелли никогда не могла ругаться и бить единственную дочь; нет, вместо этого она могла просто запретить что-нибудь на время, пока Фриск не признает свою неправоту. Чаще всего это были книжки о России, сладкое и чай после ужина, однако длилось это недолго — Фриск научилась разговаривать с мамой безо всяких обид, заботясь лишь о её благополучии. Хотя, пока она болела, хотелось наконец побыть немного независимой от правил, но…       Что делать, если твоё гнездо рушится? Воробьиха-мама умирает, почти тает в крыльях воробушка, который так и не научился хорошо летать. Фриск вжимается в маму, пряча лицо в её плече и плача, не зная, куда даже бежать. Шелли слышит тихие всхлипы дочери, но лишь неслышно шепчет: — Пожалуйста… Не забывай мои уроки… Уходи, собирайся… Отец рано или поздно придёт, — тихо всхрипнув, Шелли заглянула в светло-карие глаза Фриск, тяжело дыша. — Возьми мои украшения, собери книги и продукты вместе с одеждой…

Their tears are filling up their glasses Стёкла глаз закрыли слёзы от солнца No expression, no expression Взгляды пустые. Нет эмоций.

      — Я-Я тебя вылечу, — всхлипнула Фриск, вспомнив их первое нормальное Рождество, когда Шелли громко смеялась вместе с восьмилетней дочерью и пила безалкогольный глинтвейн с нею на пару. Тогда они ночевали в старой подземке, где было относительно тепло, пахло корицей и мёдом. Кажется, именно тогда Фриск получила свой первый кинжал — с деревянной рукояткой, но зато наточенный так, что можно было резать бумагу без всяких усилий. В подземке Фриск впервые увидела гирлянды, тут же влюбившись в них — голубые и сиреневые звёзды украшали земляной потолок, служа единственным светом. — М-мы вме-есте найдём бабушку… — Нет, — Шелли покачала головой; кажется, её карие глаза постепенно начинали стекленеть, а руки становились всё слабее. — Будь Реши… тельной, Воробушек. Найди бабушку или того, кто… кто сможет… защитить.       Последнее, что всплыло в голове Фриск, прежде чем Шелли сделала последний вздох — это то, как они танцевали в Сочельник на окраине Нью-Йорка, смеясь и играя в догонялки. «Воробушек! — тихо смеялась и фыркала Шелли, зовя свою дочурку. — Подожди!»       Снег тогда падал медленно, хлопьями, в полутёмной подворотне, где светил лишь один жёлтый фонарь, и бросала снег в воздух ручками в варежках маленькая Фриск. Тогда весь мир казался для неё сказкой, мама — личной путеводной звездой, а она себя считала маленьким и непутёвым воробушком, подражая прозвищу Шелли. И как тогда снег с сугробов падал на красные от мороза щёки, по ним так же лились слёзы, когда Фриск нежно звала Шелли, пытаясь то ли разбудить, то ли безуспешно воскресить. Карие глаза матери навсегда потеряли свой блеск, а сама она мертвенно побледнела без возможности ожить.

Hide my head I wanna drown my sorrow Уходя в себя, топлю своё горе. No tomorrow, no tomorrow «Завтра не будет», — голос повторит.

      Фриск легла рядом, чувствуя, словно её крылья резко сломали, оставив умирать на земле рядом с мамой. В доме только шелестел пакет от ветра, проникавшего через щели. Фриск, кажется, впервые почувствовала холод, бывший в маленьком домике лесника — почему-то раньше он казался теплее. Может, из-за Шелли.       Глухо стукнули часы, ухнула деревянная сова несколько раз, вскоре затихнув. Никто не смеялся, не говорил о созвездиях, сказочных монстрах или истории других стран. Скрипнула кровать под Фриск, стоило ей начать ерзать, чтобы обнять маму посильнее и продолжить тихо плакать. Та не обняла дочь в ответ, продолжая лежать с открытыми глазами. Прошёл час, два. Может, ещё четыре, Фриск не особо считала.       Мама продолжала молчать, даже не засмеявшись и не погладив дочь по голове. Шелли конечно, любила иногда разыгрывать Фриск, но теперь шутка слишком затянулась и девушка до последнего отказывалась верить в правду. Шелли действительно не дышала, пакет продолжал шелестеть; иногда Фриск казалось, что мама гладит её по голове, и тогда она открывала глаза, но руки Шелли по прежнему не двигались. Несколько раз «воробушек» попыталась её позвать, но всё бесполезно. Тишину прервал мышиный писк, но вскоре он затих. Фриск прекратила плакать, поджав ноги и что-то уже полубезумно шепча. Нужно вставать, но ощущение, словно у неё нет ни ног, ни рук. Безвольное, беспомощное худое тельце. Вот она, Воробушек.       Кто-то вдруг действительно коснулся головы Фриск, и она замерла, не решаясь открыть глаза. Неужели мама?! Нет, эта рука казалась грубее и тяжелее. Вскочив с постели, Фриск осмотрелась и принюхалась, прикрыв глаза. Ничего. Выглянув в единственное окно, «воробушек» замирает — к дому крались люди отца, собравшиеся явно не оплакивать мёртвую Шелли. Достав из ящика столика пистолет, Фриск присела и быстро зарядила его, взяв две запасные обоймы. Не время плакать, нужно действительно собираться и исполнить последнее желание усопшей. Всхлипнув, Фриск утёрла нос и взяла свой рюкзак с пришитыми к нему коричневыми крылышками (опять же, мамой) и побросала в него несколько книг, одежду, а также то, что успела своровать за сегодня. Немного подумав, девчушка кинула туда все патроны, что были у них дома. Пора бежать.

I find it hard to tell you Сказать об этом сложно, I find it hard to take Не легче и принять.

      Надев рюкзак, Фриск прокралась к чёрному ходу, перелезла через кухонное окно и побежала к горе, возвышающейся над лесом. Почему-то казалось, что там безопаснее. Стекло гремело в сумке, грозясь разбиться, но Фриск не замедлялась, зная, что её всё равно обнаружат и мысленно ругая себя за то, что взяла такую тяжёлую ношу — стекло весило немало. Забежав в лес, она глотнула молока, спрятавшись за кустом. Немного подумав, девушка поставила бутылки в кустах. Единственную роскошь, которую могла себе позволить Фриск — это кнопочный телефон, где был записан номер службы спасения и… Каина. «Каин, прошу, найди домик лесничего. Ничего не спрашивай, позови туда отца и похороните женщину у подножия горы» Тут же пришёл ответ от Каина, который явно шокировался такому заявлению, пока у Фриск снова полились слёзы по щекам от вспоминания о пустых глазах Шелли: «Какую женщину?! Фриск, что случилось, почему там труп?!» «Прости, Каин, — она всхлипнула и тут же замерла, услышав стрельбу и крики. — Я не смогу сегодня прийти к тебе. Прощай»       Она быстрым движением разобрала телефон, сломав симку и прострелив бедный мобильник несколько раз. Осознание ошибки пришло слишком поздно — крики усилились. Погоня заметила её, и преследователи направились в её сторону. Фриск тут же сорвалась с места, стараясь не думать о матери и Каине, но воспоминания снова и снова возникали в голове — например то, как смущался Каин, признаваясь Фриск на третью неделю знакомства, а она лишь понимающе согласилась. Или Шелли в последний месяц жизни — порой она вставала с рассветом, задумчиво стоя у окна и закутываясь плотнее в плед. Может, уже тогда она знала, что постепенно умирает, но дала своей дочери немного пустой надежды. Остаётся бежать, только бежать, перепрыгивая камни и коряги. За пятнадцать лет Фриск научилась быть быстрой, ловкой и… удачливой.       Над её головой — лапы сосен, клёна и ясеня, но Фриск важнее сейчас гора, а точнее — громадная пещера впереди. Под пятки уже начинают стрелять, пытаясь на ходу попасть в ноги пятнадцатилетней беглянки, однако та уклоняется от выстрелов и сама стреляет в бандитов. Кажется, даже попала разочек — слышен чей-то болезненный стон и звук падающего тела. Остальные продолжили погоню, не желая упускать жертву. Пещера всё приближалась.       Выстрелив в одного из преследователей, она кинула в него один из метательных ножей. У Фриск не было времени думать о том, как она поступает — правильно или нет, ей главное — выбраться из этого кошмара, где она живёт всю жизнь. Достав ещё нож, Фриск нырнула за деревья и кинула его тоже. Бандиты подходили всё ближе, один даже перезарядил пистолет — девушка успела быстро выглянуть из-за деревьев и подсмотреть, чуть не получив пулю в глаз — поэтому Фриск пригнулась, собираясь драться и внимательно прислушиваясь к происходящему.

No one knew me, no one knew me Никого не знал я, никто не знал меня. Hello teacher tell me what’s my lesson Я задавал вопросы, но мой учитель Look right through me, look right through me Смотрел мимо меня и не видел.

      Шаги прекратились. Фриск вздрогнула, ожидая следующих действий врага. Когда мужчина стал серьёзнее, видимо приказав опустить оружие — она слышала, как он что-то говорит другим — Фриск почти впилась пальцами в холодный металл пистолета. Мужчины иногда перешёптывались и шутили. — Эй, девочка? Тебя же Фриск зовут, верно? — вежливо произнёс лидер, стараясь быть дружелюбным. Фриск не отвечала, только сильнее сжимая в ладонях ствол. Возможно, это ловушка. Разговоры резко смолкли: видимо главарь отдал какой-то приказ, а сам продолжил говорить. — Фриск, милая, отец готов принять тебя, если ты перестанешь бежать. Он простил вас с матерью и сожалеет обо всём. Ну же, принцесса, давайте…       Фриск вжала голову в плечи, фыркнув. Жалеет? Да он самолично пытался пристрелить дочь в Иллинойсе — ей тогда только исполнилось тринадцать. — Очень смешно, — фыркнула девушка, перезарядив пистолет и прижалась спиной к стене. — Расскажи этот анекдот боссу, может похлопает и премию выплатит.       Остальные чуть не заржали, но мужчина цыкнул на них, любезно произнеся следующее: — Он действительно хочет наладить отношения, принцесса… Нет, наша глава. Босс хочет сделать Вас, Фриск Кейтлис, наследницей. Всё это — лишь проверка Ваших способностей. Он гордится Вами и считает, что Вы готовы обучаться у него дальше.

The dreams in which I’m dying В лучших грёзах я с отрадой Are the best I’ve ever had Покидаю этот мир.

      Фриск резко вдохнула — какая наглость! То есть, после всего, что отец натворил, он собирается… мириться?! Выбежав из-за укрытия, девушка собиралась выстрелить, но тут же бок полыхнул болью, и она сипло выдохнула. Лидер группировки глумливо хмыкнул, схватил Фриск за шкирку и потащил в пещеру. Та пыталась отпихнуться ногами, зажав рану руками, но сил не хватало — в глазах начинало мутнеть. Мужчина криво усмехнулся, заглянув за плечо девчушки, а затем бросил её в пропасть, помахав рукой Фриск на прощание. Последнее, что она услышала — смех и слова прощания, как через толщу воды: — Удачного падения, Фриск Кейтлис. Надеюсь, вы быстро переломаете все кости!       «Мама…» — шепнула девушка, закрывая глаза. Пропасть была глубокая, так что Фриск не надеялась выжить в принципе.       Вдруг щёку щекотнуло что-то мягкое, и девушка приоткрыла глаза: вокруг смутно виднелись белые перья. Они кружили над её головой, обволакивали тело, ложились на плечи, живот, грудь… И кто-то нежно шептал ей, склонившись над телом, нечто волнующее душу: «Не сдавайся, милая. Оставайся Решительной, ты нужна этому миру…»       В глазах мутнело, поэтому Фриск не смогла разглядеть говорившего, но тёплые руки, поднявшие её… В чьих-то объятиях становилось так уютно и хорошо, что она уснула, слабо улыбнувшись.

The dreams in which I’m dying В лучших грёзах я с отрадой Are the best I’ve ever had Покидаю этот мир.

***

пятый, десятый, тринадцатый — Ох, бедное дитя… — тихо прошептала женщина-драгот, перевязывая девочку. Рядом с ней сидел мужчина той же расы, поглаживая малышку по голове, а роза в горшке молча рассматривала игрушки, думая о чем-то. Может, даже о ком-то. шестнадцатый. всё темнеет на секунду. вы точно хотите продолжить? да загрузка…       Фриск открыла глаза, увидев монстра — козодракон? Как в сказках матери? Та печально улыбалась, затем тихо прошептала: — Кто же ранил тебя, бедное дитя?..       Фриск уже собиралась заговорить с женщиной, почему-то чувствуя рядом с нею спокойствие, но та покачала головой: — Береги силы, дитя. Я вылечила тебя, но на восстановление нужно время… Спи…       Цветок так же стоял на тумбочке, а вот вместо мужчины в комнате женщины-драгота стояла его фотография. Всё казалось таким странным и неправильным, но Фриск не могла объяснить, почему — только провалилась в сон, тихо засопев. Роза опустила голову, следуя примеру человека.

Таймлайн второйс…соты…пять…шестьсотый.

When people run in circles Если люди мчат по кругу, It's a very very Это очень, очень… Mad world, mad world Безумный мир.

Seal — Mad World