Москва — Йокогама

— Здесь тепло, — одобрительно прогудел Толстой, снимая тёплую куртку. — Приятно греть кости после наших морозов. Порт Йокогамы встретил их тишиной, сумраком и ярко сиявшими звёздами. Яхта Фицджеральда прибыла поздно ночью, чтобы высадить своих неучтённых пассажиров и распрощаться с ними. В идеале — навсегда. — Для нас уже подготовили отличный дом, — Достоевский плохо перенёс качку: его тошнило, потому выглядел он даже хуже, чем обычно. Гончаров крутился рядом, всегда готовый к внезапному обмороку. — Давайте отправимся туда и поспим. Я смертельно устал. — Вы сняли комнаты в чужом доме? — тихо поинтересовалась Анна, державшая на руках сонного кота. Её вещи нёс Толстой. — Или обратились в банк, или к ростовщику?.. Гончаров закатил глаза и поспешно забормотал, что им хватит денег, чтобы выкупить целый район этого странного японского города, так что не следует забивать чудесную головку всякими глупостями. Достоевский криво улыбнулся ему, поравнялся с Анной и доверительно шепнул ей на ухо: — Не люблю я ростовщиков. Старушек, кстати, тоже. Право, не тревожьтесь — проблемы с жильём нам не грозят. Кот приоткрыл чёрный бездонный глаз и промурылкал нечто похожее на «квартирный вопрос испортил москвичей». «Домом» назывался тщательно охраняемый бункер, который пришёлся по вкусу даже привередливому Чехову. В километре под землёй некто по прозвищу Нос обустроил вполне приличные спальни, приготовил горячие ванны и еду. Анна сразу скрылась в уборной, Чехов отправился разведывать территорию, чтобы избежать неприятных сюрпризов, а Гончаров с Толстым удобно устроились в мягких креслах. Толстой рассказывал о своём подворье, Гончаров — про музыку, и оба были безмерно друг другом довольны. Спустившись ещё ниже, Достоевский хозяйским взглядом осмотрел центр управления, полностью увешанный мониторами, подключёнными к камерам видеонаблюдения и датчикам слежения. На самом деле и датчиков и камер было раза в два больше, чем он сказал своим спутникам, но Достоевский придерживался мнения, что чем меньше знаешь, тем лучше выполняешь приказы. Следом за ним просочился чёрный кот, запрыгнул на пульт управления и внимательно уставился в монитор, где отражались они сами. — Занятное место ты выбрал, Фёдор, — заметил кот. — Не боишься, что однажды тебя и твоих крыс выживут из этого дома? — Поживём — увидим, — философски откликнулся Достоевский. Его до сих пор штормило, температура плавила мозги и мешала думать. Он решил, что будет забавно, если кот окажется просто плодом его воспалённой фантазии, галлюцинацией со слишком живыми и мудрыми глазами. — Тогда и я тут поживу, пожалуй, — согласился кот. — Дом не хуже прочих. Но мышей ловить не буду, даже не заикайся. — Разве коты не охотятся и на крыс тоже? Достоевский почти не удивился, когда кот превратился в статного мужчину, по первому впечатлению — иностранца. Разноцветные глаза ввинтились ему прямо в душу и в ледяное сердце. Ноги от такого напора подогнулись, и Достоевский упал в кресло, чувствуя себя больным и разбитым. Никогда больше он не поплывёт на корабле Фицджеральда. Этот американец слишком шумный и умный. Бывший кот снисходительно пояснил: — Не знаешь ты жизни, дядя Фёдор. Кто охотится и убивает в своём же доме? «Дядей» его ещё не называли, но спорить у Достоевского сил не осталось. Он задремал в кресле, свесив голову на плечо, а кот-иностранец сел на соседний стул и принялся чинить вытащенный прямо из воздуха примус.