«На свете было не так много вещей, которых я по-настоящему боялась. Например, видеть клоунов стало для меня ужасом ещё в четвёртом классе. Тогда наша параллель выиграла поход в цирк. Ага. В цирк. Вот удача-то. Сразу видно, куда тратится весь бюджет. На несчастных зверушек в клетках и разрисованных уродов, которые пытаются удивить своей то ли ловкостью, то ли неловкостью. Меня выбрали как участника одного из представлений, и клоун пытался сделать вид, что ест мою ногу. Это выглядело настолько натурально, что с тех самых пор у меня на них выработалась фобия. Ещё я очень боялась петь на людях. Не помню и не знаю, как так вышло, но факт оставался фактом, хотя петь в группе Эйдена мне не хотелось по другой причине. Её я назвала в этом предложении: Эйден. Это будет нелегко только из-за наших отношений, а про остальные проблемы можно не говорить».
Как они вели себя, когда всё случилось? Как обычно? Ругались? Нет. Воспылали друг к другу любовью? Нет. Эти двое перешли на манерный вариант сюжета «секс по дружбе» и плавно начали переходить в своё обычное состояние. ― Никаких обнимашек, Руффи, ― гордо высказался Эйден. Киви скептично вскинула брови, пока одевалась, ведь у неё даже этого в мыслях не было. После бурного вечера они лишь отдышались, опять же, не грубя друг другу, а после девушка, закутавшись в простыню, начала собирать свои вещи по комнате, даже не намекая на что-то милое, доброе или настоящее. ― Это относится больше к тебе, ты так и лип целоваться, ― она придирчиво нахмурилась. ― К твоему сведению, а сведения, как я смотрю, у тебя очень скудные, это часть подобного процесса, она держит людей в тонусе, ― Эйден вёл себя гордо, он был доволен. Ещё бы, уложить такую пылкую девушку в кровать мог не каждый, но он выглядел так, как будто для него она всегда свободна. Его не покидало чувство стойкости в их отношениях. Они были странные, но всегда одинаковые. Ни сантиметром влево, ни сантиметром вправо. Киви не обратила внимания на его зубочистку в свой адрес, ведь это часть их общения, либо они бы молчали. А Эйден и Киви не умели этого. ― Не всем же покорять Эверест по венерологическим заболеваниям. Эйден улыбнулся и ничего не сказал. Значит, Киви получила свою так называемую конфетку. А в её голове это прозвучало, как победа. Но, скорее всего, он просто был удовлетворён, ему не нужно было лишний раз напрягаться после сладкого процесса. В самом процессе было потрачено немало сил. ― Так что, ― начал он, ― идём? Это был вопрос, который звучал как риторический. Эйден не любил, когда на них кто-нибудь отвечал, люди после этого казались глупыми. Они же уже договорились. Киви не хотела, чтобы весь этот день прошёл насмарку. ― И куда нам? ― В студию, конечно, ― ответил Эйден, начиная натягивать свои вещи. ― Уже почти десять, какая студия? ― Боже, Руффи, ― он закатил глаза. ― Ты можешь хоть раз просто сделать? Не болтать? Не задавать вопросов? Наверно, я знаю, что делаю. И вот они, их привычные отношения. Такие же твёрдые, как темпераменты этих двоих. ― Что касается вопросов, ― шутливо начала Киви, но Эйден злобно кинул взор на неё, отчего девушке захотелось захохотать. Страх? Ха, она видела его в таком гневе, в такой ярости, а бесить его вообще стало забавно ещё в школьные годы. Они добрались всего минут за пять до этого места. Как оказалось, студия была действительно закрыта. Но раньше времени Киви не стала ворчать, и правильно сделала, ведь уже через секунду Эйден отворил ключами дверь, которые достал до этого из кармана. Что ж, дизайн был простой, оборудование тоже скромным, но ведь не это важно. ― Что будешь петь? ― скучающе поинтересовался он, словно уже заранее знал, что ничего интересного эта девушка ему не споёт. Тогда какой был в этом всём смысл? У Эйдена какой-то имелся. ― Выбор, конечно, банален, ― сказала Киви тише обычного. ― В этом я не сомневался, ― нагло парировал Эйден, сложив руки на груди. Киви закатила глаза, ведь он не умеет закрывать свой рот в нужный момент, вечно надо пихнуть своё в разговор, не промолчать. В любой бочке затычка. ― А промолчать? ― Мама не учила, ― пожал он плечами. «Так, ладно, пора с этим покончить» ― Киви уже хотелось поскорее со всем разобраться. Общество Эйдена раздражало её. ― Песню, Руффи, ― потребовал Эйден. ― «Тысячу лет», её поёт... ― Кристина Перри, ― закончил за неё он, как-то тоскливо, не произнеся ещё кучу слов. Киви это насторожило. ― Да, ― она кивнула. Эйден достал телефон из правого кармана штанов, а затем велел Киви пройти в комнату, которая предназначалась для записи. Он быстро отыскал фонограмму для песни. Это было не так трудно, ведь она была очень популярна в какое-то время. Кажется, из-за фильма. Но Киви не помнила из какого, а возможно, что не знала. Ей скинул эту песню давний друг. Он говорил, что смотрел со своей девушкой тот самый фильм. И, как ему показалось, эта песня единственное, что по-настоящему могло понравиться в той бессмысленной каше ― так друг обозвал фильм. Зайдя в помещение, Киви увидела Эйдена, который уже говорил по телефону с кем-то, но разговор не удалось услышать из-за звукоизоляции. В это время она оглядывалась: стены не выглядели впечатляюще. Обычный скромный ремонт, бежевые тона. Ничего особенного. Повсюду её окружали инструменты: гитары, барабаны, синтезатор. Видимо, тут и записывали свои песни ребята. Через пару минут Эйден закончил, а затем нажал на какую-то кнопку. ― Руффи, ― снова это прозвище, как оно её раздражало. ― Возьми те наушники, ― Эйден кивнул в сторону маленькой высокой стойки у стены. Она ничего не сказала. Надела наушники, как он и велел. У них сверху был закреплён микрофон, Киви уже хотела его опустить, но Эйден попросил её этого не делать, а просто встать рядом с тем, который находился рядом с инструментами. Киви фыркнула: сколько тонкостей, стала бы она всё это выносить, если б стала частью его группы? Эти мысли быстро пролетели в её голове, ведь это абсурд. Она, и в его группе? Не смешите. ― Готова? ― спросил её Эйден, надевая другие наушники, будучи на той стороне. ― Давай покончим с этим, ― ответила она, произнеся свои недавние мысли вслух. Это было в её духе. Киви ещё раз проговорила про себя первые строчки песни, когда началось вступление. Сердце начало «кататься» по всему телу от страха. Она вздрогнула.Сердце быстро бьется, Румянец и обещания... Как быть храброй? Как любить, когда Я так боюсь упасть?
Эйден внимательно её слушал, не отрывая взгляд. Это, несомненно, должно было напрячь Киви, но она не терялась, потому что песня была для неё слишком родной, навевала воспоминания, чтоб потерять самообладание и зажаться в себе.Но я вижу, как ты стоишь один, И все мои сомнения Исчезают сами по себе, Мы ближе еще на один шаг.
Киви тянула каждую ноту, она не хотела специально загубить всё. Тем более, это песня, которая напоминала ей о старом друге.Я умирала каждый день, пока ждала тебя. Только не бойся, дорогой, я ведь любила тебя Тысячу лет. И буду любить тебя столько же.
Ей даже не нужна была тренировка, прежде чем начать петь. Это была особенность её голоса. Почему-то Киви удавалось петь без них (тренировок), возможно, дело в том, что на протяжении всего дня она так или иначе пела какие-то песни, когда была одна или шла ночью, по пустой улице, в душе, пока готовила, прибиралась.Время не стоит на месте. В этом и есть его очарование. Я буду храброй, Я не позволю ничего Забрать.
А Эйден по-прежнему не шелохнулся, словно боялся что-то пропустить или был слишком очарован ей, что, конечно, было бы очень странно.И ты стоишь передо мной, Каждый вздох, каждая минута вели нас к этому, Мы еще на шаг ближе.
Киви не напоминала ничего эта песня, кроме как о том случае, когда она с ней познакомилась. Ей друг часто скидывал клёвые треки, он был близок ей в этом плане.Я умирала каждый день, пока ждала тебя. Только не бойся, дорогой, я ведь любила тебя Тысячу лет. И буду любить тебя столько же.
Припев всегда казался ей каким-то сопливым и ненастоящим, но когда она пела, забывала об этом. Её трогали слова. И никогда не приходило в голову, что, услышав их в жизни, она бы громко фыркнула и как-нибудь обозвала бы это, но не тут. Тут всё было иначе.Все это время, я верила, что найду тебя, Время соединило наши сердца. Я любила тебя тысячу лет, И буду любить еще столько же.
Киви улыбнулась Эйдену. А он слегка приподнял уголок рта, пытаясь изобразить то же самое, но не смог.Еще на шаг, Еще на один шаг.
И Киви теперь казалось, что эту песню она посвящала не старому другу, а Эйдену, пусть и считала, что эта песня была последним, на что их отношения были похожи, тем не менее, сейчас она пела только для него, и других людей не было рядом.Я умирала каждый день, пока ждала тебя. Только не бойся, дорогой, я ведь любила тебя Тысячу лет. И буду любить тебя столько же.
Эти строки буровили в ней всегда какую-то дыру, словно она завидовала. Чему? Тому, что не кому было посвящать эти строки. Она была уверена, что никогда не произнесёт подобное никому на свете.Все это время, я верила, что найду тебя, Время соединило наши сердца. Я любила тебя тысячу лет, И буду любить еще столько же.
Конечно, Эйден не был исключением. В её жизни он был кем угодно, но не тем, кто оценил бы эти слова. И всё же, он смотрел на неё. Смотрел и всё. Она не знала, что он думает, о чём и ей не надо было. Только что она закончила петь прекрасную песню, и не абы как, а серьёзно, в комнате для записи. В её душе стало тепло, потому что сейчас можно было петь достаточно громко, красиво и так, как ей хотелось. Да, Киви по-прежнему считала себя любительницей. Без таланта. И сейчас её могли разнести, как никогда, пристыдить и нагло посмеяться, но это было не важно, ведь когда мы подпеваем нашим любимым песням по радио, то не волнуемся насчёт ужаса, который приносим в этот мир. Закрыв глаза, Киви сняла наушники, а затем мотнула головой, отчего волосы пришли в небольшой беспорядок. Открыв глаза, она не обнаружила Эйдена, который всё то время за ней наблюдал и почти прирос к полу. Через секунду распахнулась дверь, и зашёл он. Она смущённо улыбнулась и теперь ждала тех самых слов. Каких? Эйден умел удивить, точно было трудно ответить. В любом случае, что-то эдакое её ждало. ― Ладно, Эйден, ― Киви поставила руки в боки и ждала уже тех самых циничных реплик, не боясь ничего. ― Эд. ― Я сейчас уйду, ― нервно прошипела она. ― Я влюблён! ― чуть восторженно, но всё с тем же безразличием ответил он. ― Ну, ― Киви пожала плечами, понимая сарказм. ― В этом-то я не сомневалась никогда. ― Я не про тебя, Руффи, ―самодовольно ответил парень, зная, что девушка поймёт всё именно так, как оно выглядит. А Киви ни разу не изменилась в лице, ведь, как было сказано раньше, Эйден умел удивлять. ― Я про твой голос, ― уже более восторженно сказал он. ― Ты уверен, что слушал меня в наушниках, а не Кристину? ― с подозрением произнесла она, не веря в искреннюю актёрскую игру саркастичного театра Эйдена. ― Уверен, Руффи, всё ещё лучше, чем я предполагал, ― за все школьные годы Киви ни разу не слышала ничего хорошего от него. Даже не в свой адрес ― в любой. Эйден был не таким, он не радовался своим успехам, чужим, даже тем, которые ему неподвластны. Она прищурила глаза. ― Что-то я, ― Киви сделала небольшую паузу, ― сомневаюсь, ― а затем, сморщив нос, помотала головой. ― Да серьёзно, ― выдал он, почти прикрикнув. ― Ты с нами, это не обсуждается. ― Может, в презервативах было что-то ещё, помимо латекса и смазки? ― она говорила не с ним, а как будто со своим воображаемым другом, которому доверяла больше, чем своему настоящему собеседнику. ― Гормоны доброжелательности? ― снова она спросила воображаемого товарища, не обращая внимания на Эйдена, который уже изменился в лице. ― Ты в курсе, что приличные девушки не говорят «презервативы»? ― спросил он, явно делая вывод из прошлого. ― Кто тебе сказал, что я девушка? ― она приподняла брови. ― Ну, в этом я уверен, ― он оглядел её, ― хотя твоя грудь иногда говорит об обратном. ― Да? ― со смешком спросила Киви. Она никогда не волновалась по поводу того, что имела единицу. В свою защиту ещё могла сказать, что у неё твёрдая единица, а не какая-нибудь нулёвка. Или половинка. ― Ты этому не придавал значения. ― Когда? ― Минут сорок назад, ― она посмотрела на воображаемые часы. ― Мы же договорились, ― Эйден ей о чём-то напомнил, и Киви сразу поняла о чём, смерив его мягкой и одновременно наглой улыбкой, имея в виду, что больше не скажет ни слова. ― Эйден. ― Эд. ― Альфред! ― Буфет. ― Я не хочу, ― она покачала головой. ― Я тоже не голоден, ― ответил Эйден, ссылаясь на последнее сказанное им слово. ― Я не про это, ― Киви поняла, что он шутил, но хотела внести немного серьёзности. ― Альфреда никто не хочет, ― плохая попытка. Эйден не отступал от своего старого сценария. Она ничего не ответила, ведь всё было очевидно, а на игры не хотелось тратить время, ведь ещё нужно было вернуться домой, день был уж больно активный. ― Понял, ― он вздохнул. ― Я знаю, у нас не самое лучшее прошлое, но это наоборот хорошо. ― Ты хотя бы понимаешь, что это прошлое совсем не в прошлом, Эйден, ― он хотел набрать воздуха. ― Если ты меня поправишь, то я ударю тебя. ― Если ударишь и останешься, то на здоровье, ― он усмехнулся. ― Между ног. ― Это будет явно не на здоровье мне, ― Эйден сказал это как можно серьёзнее, но ведь он всё равно до сих пор шутил. Её это не радовало. ― Именно, ― Киви пожала плечами и улыбнулась. Совсем не тот человек с ней был. Эйден был невыносим в школе. Они не могли и урока спокойно просидеть, чтобы не тыкнуть друг друга. Если бы это был любой другой человек, то Киви, скорее всего, поверила бы в искренность его слов, но Эйден был мягок и учтив только тогда, когда ему что-то было надо. Обычно это были жалкие подачки, вроде тех случаев, когда он звал её по имени, тогда она сразу спрашивала, что его Величеству надо от неё, и Эйден не продолжал льстить, а отвечал на поставленный вопрос. Киви редко отказывала, но потому, что он помогал ей не меньше, чаще, не всегда, но намного больше, чем могла бы помочь она. Да и Киви было не страшно помочь кому-то, её не душила жаба, она относилась ко всему легко, у неё практически бесполезно было просить списать домашку, ведь она делала её за пятнадцать минут до начала урока или на предыдущем, как приходилось. Были исключения, которые стоило делать дома, вроде математики, биологии или презентации по истории. Да, тут стоило напрягаться. И все знали, что в случае чего, эта девушка может дать списать, но, по сложившейся судьбе, первым на очереди, когда это было необходимо, стоял Эйден. После короткого молчания Эйден заговорил: ― Киви, ― а вот и оно. Её имя всегда значило, что уже действительно произошла беда. ― Вместо тысячи слов о том, насколько ты великолепна. Вместо лести и жалких попыток я кое-что лучше расскажу, тогда решишь сама. Не буду больше просить тебя, ― он говорил настолько по-настоящему, что Киви могла ему поддаться. ― Итак, ― она с интересом глядела, ― эта песня, ― он показал большим пальцем на комнату, где стояло оборудование для записи, за стеклом. ― Я знаю, откуда она у тебя. Киви приподняла брови. Нет, уж этого он знать не мог. Наверно, он подумал о фильме, где была та самая песня. А фильм, как помнила Киви, был ужасным. Он хотел её засмеять? ― Блейз, ― выдал Эйден, а потом увидел расширившиеся глаза девушки. ― Ведь так? По Киви прошлась волна мурашек. Ей пугало всё, хотелось узнать дальше, а ещё очень хотелось не знать, но это не важно, ведь теперь пошевелиться она не могла. Её старый друг. Его звали Блейз. Её друг из другого города по переписке. Друг, который и познакомил Киви с этой песней. ― Не думал я, что он так на тебя повлияет, точнее, что эта песня имела значение. На тебя же никто не может повлиять, ― усмехнулся Эйден, запустив кисть в свои растрепавшиеся светлые волосы. Казалось, что он видел всё в духе простой иронии судьбы, и это выглядело смешно. ― Да что с тобой? ― разозлённо выкрикнула Киви. ― Что тебе так надо от моей жизни? Откуда? Почему ты вообще это делаешь? Как ты узнал про Блейза? Она не хотела плакать, скорее была возмущена, что Эйден суёт нос в её дела, в то время, когда она знала о нём ровным счётом ничего. Даже про существование родного брата узнала спустя пять лет после окончания школы, что ещё он держал в себе? Три Вселенные и домик? ― Я и есть Блейз, ― на эмоциях выпалил он. Если до этого Киви была напряжена каждой частицей своего тела, её плечи поднялись так сильно, каждая ключица создавала дыру, в которой хватило бы места для футбольного мяча, то теперь она расслабилась, и в её взгляде была печаль, и что-то явно разбилось, где-то в левой части грудной клетке, почти посередине. Она никогда не была влюблена в Блейза, её давнего друга, ей не приходило в голову даже пытаться с ним что-то начинать, ведь они были друзьями по переписке. По словам Блейза, они жили в разных городах, у него часто менялись девушки, он рассказывал о них Киви. И сейчас, когда столько было сказано, ей заявили, что это был совсем не её друг, совсем не тот человек, которому она многое доверила. Не всё, конечно, но ведь они были так далеко, почему бы не довериться тому, кому будет плевать на всю ту информацию? ― Да ты врёшь, ― Киви даже отказывалась в это верить. ― Может, увидел один раз, как мы переписывались, и там как раз была эта песня. Это какой-то бред. Так не бывает. ― Согласен, ― Киви на долю секунды отпустило, она хотела улыбнуться, услышав его слова. ― Так не бывает. И снова его слова принесли ей невыносимую боль, отчего хотелось взорваться. ― Раз ты мне не веришь, то слушай дальше, ― Эйден не выглядел разочарованно, он казался каким-то отстранённым, может, намекая Киви на то, что это дело старое и не надо думать. ― Вы познакомились в комментариях к конкурсу. Я узнал, что ты хочешь участвовать, когда услышал это, когда ты говорила с Линнетт. Рядом стоял. Мне стало интересно, что это за конкурс, раз самая неактивная девушка в мире решила участвовать. Лежание на диване или рекордное количество прогулов, типа того? ― Киви смотрела на него, хмуря брови, а Эйден был спокоен. ― Ты упомянула название, я быстро всё нашёл. Это было в одной из групп на фейсбуке. Конкурс вокала. Я помню, что ты как-то весело пошутила под одним из постов, мне захотелось дополнить, но ведь... ― Киви помнила, как всё произошло. Было именно так. ― Я Эйден Урс. ― Эд, ― немного повеселела она. ― Ну да, ― качнул он головой. ― В общем, я создал быстро страницу, сделал её нормальной, чтобы было похоже на нормального человека. ― Фейк, ― заумно дополнила она. ― Да, я просто хотел объяснить по-простому для неандертальцев. ― Ты увидел своё отражение в стекле? ― Боже, ― он закатил глаза. Только он становился нормальным человеком рядом с ней, так в монстра превращалась она. ― Я ответил тебе в тот же день в комментариях, мы разговорились там, потом перешли на нормальные сообщения. И я сам не заметил, как уже общался с нормальной тобой, а не с той, кем ты себя показывала. ― Что ты имеешь в виду? ― спросила она, но ей захотелось засмеяться. Ведь Киви сама знала, кем её видели другие, те, которые не пытались её узнать. ― Наш девятый класс. Мы общались весь год. ― С двадцать первого сентября и до пятого мая, ― уточнила Киви, выглядя расстроено. ― Ты сама мне всё рассказывала. И, если тебе интересно, то я не так уж и часто врал, а рассказывал намного больше. Не говорил только о тебе в моей жизни, чтобы ты не догадалась. Всё остальное было правдой, поэтому в выпускном классе я тогда подошёл к тебе. Я знал тебя, а ты, хоть и не знала, что это я, но знала меня. ― Звучит, как мыльный роман с кучей запятых. Выпускной класс был уже через несколько лет после нашей последней переписки с Блейзом, всё могло поменяться. ― Я знаю, что мы не нравились друг другу. Ты была моим братаном, Руффи. И вообще, Блейз делился своей личной жизнью с тобой, а ты с ним своей. Мы были в расчёте. Я никогда не использовал эту информацию против тебя. В школе ты была той же заразой, хотя всем язвила. Даже Блейзу. Несла чушь. Была странной. Ты не говорила о своих настоящих проблемах, а прикрывалась ерундой для публики. ― Что же тогда случилось? ― Киви имела ввиду конец их общения. ― Помнишь поездку? ― Эйден понял. ― Какую? ― пыталась вспомнить Киви, но её голова была слишком затуманена, возникало чувство, что она пила, но ведь не пила, не считая той воды, которую сейчас заливал ей в уши Эйден. ― Единственную, от которой не удалось отвертеться, ― язвительно ответил он. ― Смутно, ― она поморщилась. ― На зимний курорт. Ежегодный. Но для тебя скорей это было не каждый год, а единственный раз в жизни, ведь до этого и в следующие годы ты отмазывалась. ― Помню-помню, ― она попыталась его остановить. ― Мы переписывались. Ты тогда рассказывала Блейзу обо мне, как я тебя раздражаю, о моих поступках, о том, что я творил в ту поездку, описывала это так гадко и мерзко, что мне самому стало противно от себя. Ведь мы почти не встречались, я был со своими, а ты потратила время на Линнетт и её подружек. ― А потом вся ваша компашка пришла к нам, ― напомнила Киви. ― Да, это я уже хуже помню. Читал твои сообщения только на следующее утро. И тут же понял, что ты совсем мне не близка, раз человек в интернете тебе близок, а настоящему даже шанса ты не дала, то зачем? ― Но, ― Киви попыталась вспомнить больше, ― поездка была в конце февраля, а «пока-пока» ты сказал мне в мае. ― Что было особенного в нашем общении? ― это было похоже на викторину. И, если для Эйдена было легко напрячь извилины, то Киви это удавалось не так хорошо. ― Ты называл меня Кивс, ― всё, что удалось ей вспомнить. ― Я ни с кем не был так открыт, как с тобой в тех сообщениях. В марте и апреле был сложный период. Мне нужна была твоя поддержка, понимаешь? ― На Блейза тогда много всего навалилось, ― кивком подтвердила она. ― Я часто пытался забросить это дело. Гиблое. Наши дороги расходились сильнее. У тебя вроде как появился кто-то, стало больше друзей. Ты отвечала на сообщения только в школе, где была редко, и поздно ночью. Блейз тебе был не нужен, но тебе нравилось, что ему иногда нужна ты. ― Что ты хочешь этим сказать? ― У нас много всего было, ― помедлил он, ― Кивс, ― это было произнесено учтиво. Она приняла это и поверила ему. ― Сейчас многое изменилось, я уже не тот парень. Я не Эйден. Уж тем более не Блейз. Этот парень был слишком мягкосердечным. Ты права насчёт романа с кучей запятых. И Блейзу нравились твои забавные сравнения. Но сейчас Блейзу снова нужна твоя помощь. ― Это же ложь? ― спросила Киви, но поняла по его взгляду, что теперь уточнение необходимо. ― Про причину, которую назвал мне Блейз, сказав «пока-пока». Конечно, Блейз сказал не так, но Киви была тогда просто расстроена, оттого, что потеряла хорошего друга, а сейчас она была напряжена и разгневана, потом что узнала о том, что всё это время под маской скрывался враг номер один. ― Нет, ― он покачал головой. ― Я сказал правду тогда. ― Твоя девушка правда ревновала? ― Киви спросила очень неуверенно и с сомнением. Блейз выдал всё так, словно его новые отношения имели какие-то шансы на будущее, но Киви занимала огромную часть его жизни, поэтому он не хотел всё рушить с девушкой. Как это было банально. Блейз променял друга на девушку. ― Она ревновала, но это было давно. Пятого мая мы расстались с ней, удивлён, что ты помнишь. И тут я понял, что ты меняешь и влияешь на меня. А я тебя совсем не менял, но пытался, честно. Думал, что как в романе, мы станем потом нормально общаться, чтоб мне не хотелось тебя придушить, но хотелось только больше. Блейз тебя ни разу не смог сдержать. ― Это плохо? ― Это бесит, Руффи. Бесишь ты. Бесят твои замашки. Выпендрёж. Я не понимал, откуда это у тебя. Могу сказать точно, что многое поменялось, но не наши взаимоотношения. Я нуждаюсь в тебе, но пятки пусть целует кто-то другой, Кивс. Блейз воспринимал тебя нормально. Наверно, потому, что не видел лично, ему было легко ответить позже, проигнорировать, была эта власть, которой у нас нет в жизни. И ты, будь добра, прими тот факт, что я жалею о том времени, когда был Блейзом. Он стал жёстким, чёрствым, таким, которого Киви знала, словно того разговора не было, а Блейз был не Эйденом, а просто парнем из неоткуда. Так она его всегда его называла. И было смешно предположить, что Эйден изменится или она. Но теперь, хотя бы теперь, Киви знала, что у неё был кусочек его жизни, прямо в памяти. Не её, конечно, а фейсбука, ведь ни одного сообщения она не удалила. Отчасти, как сказал Эйден, она знала его настоящего, и это льстило. Эйдена никто толком не знал. ― Ладно, ― она улыбнулась. Была немного расстроена из-за того, что узнала правду, но всё равно улыбнулась. Сказка о хорошем друге ей нравилась больше, чем о двуличии и лжи, но что поделать? Жизнь часто подсовывает лимоны, нужно учиться делать из них лимонад. ― Если я подхожу, то могу составить вам компанию. ― Год. ― Какой ещё год? ― возмутилась она. ― Ты с нами будешь минимум год. Это не игры, Руффи, нужны гарантии, я еле избавился от одного упыря, не хочу той же истории. Думаю, что за это время у тебя появится и работа. ― А если я не подойду твоим ребятам? ― Киви было как-то всё равно на год. Она не считала их и совсем не ценила, бесцельно слоняясь от одного неудачного смысла существования к другому, так почему бы было не потратить ещё один на такую вещь, как группу? Звучало интересно. ― Суть в том, что ты не можешь уйти сама, но выгнать мы тебя можем. ― А не нагло ли с твоей стороны? ― на это Киви тоже было плевать, но эти высокомерные выпады не могли остаться без внимания. ― Вовсе нет. Сама посуди. Если они с тобой не ладят, то зачем мучить друг друга. Другое дело, если ты не ладишь со мной, и из-за нашей очередной перепалки, а их будет не меньше тысячи за день, я тебя знаю, ― Киви толкнула его. ― Хорошо, я знаю нас. Я не хочу, чтобы очередной пожар спалил всё, что мне дорого в одночасье. ― Тогда, может, ты будешь человеком? ― предложила Киви, хотя сама порой была монстром похуже. ― С чего же мне начать? ― спросил Эйден, намереваясь получить ответ. ― Руффи, ― уверенно ответила она, словно заготовила это давно. ― Больше никаких прозвищ и связей с моей фамилией. Никаких Руффипоинт, Руффмифия, Руффпаклс, Руффи-горячий-зад. Да, я помню про зад, ― Эйден не сдержал смех, вспомнив свою шутку. ― Хватит. Надоело. Чтоб в группе меня тоже никто так не называл, понятно? ― Договорились, Р... ― она злобного глянула на него. ― Кивс. Сердце её ёкнуло, но сегодня это было обычным делом: узнав столько всего подряд, Киви забыла, когда оно билось в привычном ритме. Её щёки слегка порозовели. ― Спасибо, Эйден. ― Эд. ― Букет. ― И, кстати, называй меня Эд. Это важно. Я взял псевдоним, потому что у Мейсона такая же фамилия, а Эд стал каким-то небольшим дополнением к образу. Мне так больше нравится, ― Киви поморщилась, ей совсем не хотелось переходить на Эда, вот это ей казалось жестоким, ведь забавно было придумывать всякие словечки к его исправлениям, ― Уж извольте. ― Ох, ― она мысленно попрощалась с рифмами, ― идёт, Эд. Они пожали друг другу руки.