Десять шагов

Оставив машину, телепат отметился у консьержа новой многоэтажки, нажал кнопку лифта, и тот быстро поднял его на двенадцатый этаж. Колдунья жила в доме комфорт-класса. Ничего вычурного, но люди, живущие тут, были надежно защищены и могли себе позволить не встречаться друг с другом: выход на этаж был у каждого свой. Дверь квартиры уже была открыта, и Дарэл вошел, невольно останавливаясь на коврике в прихожей. Она была просторной и светлой. Даханавар попытался аккуратно разуться, чтобы не оставить на мраморном полу следов, и поднял взгляд на дальнюю дверь, явно бывшую лабораторией. Он угадал: дверь открылась, и появилась вилисса в белом халате, снимая зеленые перчатки, сотканные магией некромантов, которые сами собой истаяли. — Проходи в гостиную, я только переоденусь, — мягко попросила она, но от даханаварских сенсоров не укрылось, что, даже при наличии в ушах серег с бриллиантами, а на пальцах — знакомой пары колец, холодное равнодушие изменило колдунье. Дарэл оказался в светлой, несмотря на отсутствие окон, комнате, оформленной в светло-бежевых тонах. Мягкий ковер под ногами, удобный угловой диван и кресло. Явно в этой квартире редко кто-то бывал. Тут все было рассчитано только на хозяйку. Аккуратный журнальный столик, небрежно свисающая с подлокотника кресла вязаная шаль. Почему-то Дарэл подумал, что вязала ее сама колдунья. На стене висела картина, изображающая парусник в море. Даханавар напряг память. — «Улисс и Полифем», картина работы Джозефа Уильяма Тернера, — подсказала Дона, входя в гостиную так тихо, что телепат невольно вздрогнул. — Красиво… Не знал, что вы увлекаетесь живописью… — Все мы что-то коллекционируем. Это все осколки той, прошлой жизни, за которую мы цепляемся, сами уже не помня, зачем, — улыбнулась одними губами женщина, и присела в кресло, убирая шаль. Дарэл, наконец, понял, что его смущает. Он впервые видел колдунью такой домашней. На девушке были бежевые обтягивающие лосины, и длинный вязанный свитер белого цвета с горлом, который скрывал ее фигуру, ранее очень грамотно подчеркнутую идеально сидящими платьями. Белоснежные волосы вилиссы были собраны в простую прическу и держались заколкой на затылке. На лице не было косметики, но это не делало Дону менее привлекательной. Да, Дарэл понимал, что в такую женщину трудно не влюбиться, но почему-то, после этой беседы с Рамоном, ему показалось, что бывший негоциант восхищается не только внешней красотой кадаверцианской колдуньи. — Вы хотели поговорить? — мягко напомнил эмпат, видя, что мысли девушки в раздрае, и гадая о его причине. — Да… — колдунья, словно вспоминая их давнюю беседу и просьбу телепата ослабить ее щит, плавным жестом сняла оба кольца, положив на столик, и к Дарэлу потекли ровным потоком чувства и эмоции, казалось бы, бесстрастной Доны. Особенно ярко выхватил он момент, который так желал увидеть. Дона почти выбежала из особняка Лугата, не подумав даже застегнуть легкое пальто. После столь бурного прощания с Ра-Илом ей было всего лучше поехать домой, как следует поесть и выспаться за бессонный день. Тонкие руки девушки стиснули руль с нечеловеческой силой, а серебристая «Инфинити», вопреки осторожному стилю вождения колдуньи, сейчас неслась по ночным улицам, как дух-убийца на зов. Но сейчас девушка не думала об этом. Что-то произошло за эти несколько секунд, пока она ощущала неожиданное горячее прикосновение губ Лугата. Что-то в ней самой надломилось с противным хрустом. Закрытый, мучительный перелом, источник которого она не могла найти и залечить. Ра-Илу удалось разрушить стену ледяного спокойствие вилиссы, но, если он рассчитывал как минимум на несколько иную реакцию, то сама Дона никак не могла унять непонятный озноб, который колотил ее изнутри, заставляя вдавливать педаль в пол все сильнее. Это прикосновение всколыхнуло старую память, то, что давно было забыто и должно было таковым остаться. На повороте с набережной машину занесло, и она лишь чудом не влетела в ограждение. Только рев мотора и визг тормозов немного отрезвили Дону, она сбросила скорость, через пару минут припарковав автомобиль возле дома и вбежав в холл. Следующие ночи она провела здесь, не отвечая на звонки, не выходя из дома. Донатэла никогда ничего не боялась. Она была ученицей Вольфгера. Он научил ее всему, научил смотреть в глаза страху, не отводя взгляд. Но, когда он исчез, она оказалась еще не готова остаться одна. Эту правду она все еще носила в себе и не могла признаться даже самой себе в том, что боится вновь привязаться к кому-то столь сильно. Она посвятила себя работе и своей семье, по-своему оберегая их и стараясь хранить ее также, как Кристоф. Но она не была им, в ней не было той силы, что питала де Альбьера. Он был воин, она — английская леди. Глупо было ожидать, что ей под силу тащить на себе такой груз. — Дона… — телепат постарался говорить максимально тактично, и вместе с тем от него вдруг потекла волна даханаварской магии, словно мягкая шаль, опускаясь на плечи колдуньи, которая сейчас сидела в кресле, внутренне сжавшись в комок. Она не понимала, что с ней, и страшилась этого. Прежде всего, нужно было, чтобы ушел страх. Наконец, она блаженно вздохнула и прикрыла глаза, откинувшись на спинку кресла, позволяя Дарэлу работать. — Вам лучше? — уточнил эмпат, удобнее устраиваясь на диване и смотря на девушку, склонив голову на бок. — Да… да, спасибо, и прости, я не хотела тебя дергать, просто… — Все в порядке… Я обязан Кристофу по гроб жизни, как бы это смешно ни звучало, — улыбнулся телепат и довольно кивнул, когда Дона вернула ему улыбку. Женщина плавно поднялась, и он видел, что эта вновь прежняя вилисса. Спокойная и рассудительная. — Я не предложила тебе крови. Как неучтиво с моей стороны! — нахмурилась она, но телепат покачал головой, поднимаясь следом. — Не стоит, я не голоден. Впрочем, очень удачно, что ты позвала… У меня для тебя письмо, — он протянул девушке конверт. — Письмо? Мне? — тонкие брови удивленно изогнулись, и она тут же снова нахмурила красивый лоб. — От кого оно? — Это просил передать Рамон… Постой! — телепат оказался рядом, перехватив тонкую руку колдуньи, когда она собралась порвать конверт, не читая. — Пусти! Это тебя не касается, Дарэл! — в сапфировых глазах женщины сверкнули зеленые искры. — Ты права… Но прежде, чем ты его уничтожишь, подумай, что тебя пугает больше… Оставить все так, как есть, или узнать, что может измениться… Ведь ты сама понимаешь — то, что с тобой происходит, не случайно… И Вольфгер… А вот это было ошибкой. Дарэл почти физически ощутил, как внутри женщины все сжалось от тоски и боли. — Не говори о нем… — Дона обхватила себя руками и отошла к искусственному камину, замолчав. — Прости, я не хотел сделать тебе больно… — Эриксон говорил правду. Конверт так и остался в тонких пальцах вилиссы, слегка помятый во время их борьбы, но порвать его больше она не пыталась. — Я… знаю… я иногда хотела бы, чтобы эти воспоминания исчезли, перестали мучить меня и дали дышать… отпустили на свободу… и в тоже время, они все, что у меня есть… — ему показалось, что плечи женщины дрогнули, но нет, вот она повернулась к нему, спокойная и бесстрастная, как всегда. — Пожалуй, мне пора, — заключил эмпат, посмотрев на девушку, и направился к двери, оборачиваясь у выхода. — Дона… могу я дать тебе один совет… Оставь прошлое в прошлом, воспоминания всегда будут с тобой, но и сейчас твоя жизнь идет, и ты можешь сделать ее такой, какой захочешь. Ты свободна в выборе… Доброй ночи, — он улыбнулся и вышел, оставив вилиссу одну. «И ты можешь сделать ее такой, какой захочешь», — эхом отозвались его слова в ее голове, и, бросив конверт на стол, Дона вновь занялась работой. Однако она никак не могла сосредоточиться. Испортив тело, чего с ней не случалось со времен учебы, Дона сдалась, понимая, что все, о чем она может думать, это проклятое письмо. Она не хотела знать, что там еще придумал де Кобреро, ей было совсем не интересно, и все же… Проклятый телепат, это все его влияние, не даром Кристоф с ним вечно влипает в какие-то переделки… Отложив инструменты, девушка наполнила бокал кровью и вернулась в гостиную, вскрыла письмо и углубилась в чтение. У Рамона был красивый почерк, на дорогой почтовой бумаге Лугат спешил принести ей свои извинения за недостойную выходку и просил посетить с ним новую постановку, главную партию в которой исполнял Гемран Фэриартос. Удивительно, она как-то говорила ему, что ей понравилось выступление британца. Запомнил… Это было приятно. Перечитав письмо еще раз, Дона отложила его, не в силах принять окончательное решение. Она имела полное право не отвечать. Она уже почти себя убедила, как червячок сомнения, умело подсаженный телепатом, снова зашевелился. Ну, что она теряет, в конце концов, она пойдет насладиться представлением, а уж присутствие де Кобреро она как-нибудь переживет. Решив все, она отыскала телефон и, выдохнув, набрала номер. — Дона? — ей показалось, но голос Рамона звучал как будто облегченно. — Добрый вечер, Ра-Ил, — ее голос звучал дежурно спокойно. — Я хотел… — Вы уже принесли мне свои извинения. Я их принимаю, — отозвалась леди Кадаверциан и продолжила. — Кажется, премьера состоится завтра в семь. Давайте встретимся в фойе за десять минут до начала. — Я пришлю… — Благодарю, я на машине. И не опаздывайте, пожалуйста. Доброй ночи, Ра-Ил. — Доброй… Дона, — она почувствовала его улыбку, и, сама не понимая почему, вилиссе вдруг захотелось улыбнуться в ответ. Однако она поспешно положила трубку и посмотрела на дисплей, словно там, как в волшебном зеркале, должен был появиться ответ, на вопрос, который еще только формировался в ее разуме. «Это просто любезность… Это ничего не значит, просто культурный вечер, ничего больше», — твердила себе женщина, собираясь и сама не замечая, как тщательно подбирает украшения и наряд. Вход в театр был ярко освещен, дорогие машины подъезжали одна за другой. На афише алым горели две буквы «М&М». В этот вечер ставили «Мастера и Маргариту» в формате рок-мюзикла. Решение было смелое, но Фэри из всего могли сделать шедевр, оставалось довериться их вкусу. Дона взяла с собой Шеда. Бетайлас в теле высокого худого брюнета открыл дверцу, подав женщине руку. — На сегодня ты свободен, Шед, — она поправила идеальную прическу и запахнула кремовое пальто. — Во сколько мне вас встретить, мистрисс? — осведомился дух-убийца. — Не нужно, я возьму такси. — Слушаюсь, — Шед кивнул и нырнул обратно за руль, а женщина, провожаемая взглядами, приподняла подол изумрудного платья, поднялась по ступеням, и вошла в фойе. Отдав пальто в гардероб, Дона подошла к зеркалу. Красивое платье из последней коллекции Валентино изумительно сидело на ее фигуре, открывая хрупкие плечи и тонкую шею, на которой аккуратными каплями сверкало ожерелье из мелких бриллиантов. Белоснежные волосы идеально лежали, собранные шпильками, в прическе, а руки до локтя скрывали перчатки. Вилисса придирчиво оглядела себя и увидела его в отражении зеркала. Безупречный строгий костюм от «Армани», и белая роза в петлице. Ра-Ил сейчас больше напоминал ей прежнего Рамона. Впрочем, она испытала облегчение, что он явился без привычного огромного букета. — Доброй ночи, Дона. Нет нужды говорить вам комплименты, все окружающие мужчины не в силах отвести от вас взгляд, — он улыбнулся, мягко подавая руку, и, приняв ее тонкую ладонь, оставил на тыльной стороне легкий поцелуй. — Доброй ночи, Ра-Ил, — Дона слегка улыбнулась и благодарно кивнула. Как истинная леди, она действительно не собиралась припоминать ему прошлую выходку, и они вдвоем вошли в отдельную ложу. Кадаверциан не сомневалась, что, как бывшему покровителю Фэри, ему приготовили лучшее место. Удобно устроившись в креслах, они дождались, когда погаснет свет. — Какой странный выбор… Я имею в виду выбор произведения, — все же нарушила молчание колдунья. — Ну, почему-же, Булгаков сейчас очень популярен, и потом, людей всегда притягивает темное, непознанное… — Иногда оно само находит их, — чуть улыбнулась колдунья, подумав сейчас про Лориана, который теперь тоже был под присмотром клана Смерти. Рамон не ответил, а над сценой поднялся алый занавес, и они увидели Венса. На нем был красивый стилизованный доспех, темные кудрявые волосы заменил длинный седой парик. Необычный образ для Воланда, но Сатану всегда старались показать привлекательным. Все внимание обратилось на него, и вилисса и Лугат ощутили магию Фэриартос. Она, как волна, пошла в зал и разбилась, окатив всех. Дона не могла не признать — это действительно чудесная способность. Колдунья поняла, что ей нравится тут, сейчас, хотя она упорно избегала подобных мероприятий. Действия сменились, и появилась Паола в образе Маргариты. Это было неожиданно: Дона думала, что женщина уже давно не поет, не говоря уж о постановках. Но это было явно выигрышным ходом. Ее сильный голос завибрировал, и Дона вдруг ощутила, как по коже побежали мурашки. Есть черный тополь и в окне свет И звон на башне и в руке цвет И шаг вот этот никому вслед И тень вот эта А меня нет, нет… На крыльях вечера уснул день, Идет по городу моя тень. Без всякой цели, фонарям вслед, От одиночества, от всех бед. Плывет по небу облаков дым. Ах, если б вдаль мне улететь с ним, Оставив грусти на земле груз, Освободив себя от всех уз. В горле Доны против воли собрался тугой комок, и руки в перчатках, свободно лежавшие до этого на коленях, сами собой сжались в кулаки. В этот миг она вскинула взгляд на сцену и встретилась им с Паулой. В глазах ученицы Александра стояли слезы. Дона не была эмпатом, но она ощущала, что это не игра. Фэри действительно пережила то, о чем пела. И это было так близко ей самой. Колдунья не заметила, как по щеке скользнула горячая слеза и поспешила смахнуть ее, краем глаза смотря на сидящего рядом мужчину, но тот тоже был захвачен магией, творящейся на сцене. Представление двинулось дальше, и очень скоро стало понятно, что, помимо классической задумки, авторы поместили в центр сюжета любовную линию между Воландом и Маргаритой. Колдунья смотрела на высокую фигуру британца, обнимающего девушку, и в ушах звучал сильный голос Гемрана. Как пусто, нет в сердце огня, И чувственный не слышен стук. Ты в замкнутый попала круг. Как больно, что мимо тебя Проходит счастье вновь и вновь, Ты так ждала свою любовь, Но напрасно. Как просто, ты здесь не нужна. Иди вдоль улиц неживых, Одна среди существ чужих. Очнешься от горького сна, Освободишь себя от мук И с нежностью столкнешься вдруг. Девушка склонила голову, музыка стихла, занавес скрыл обоих, и зал взорвался аплодисментами, но вилиссе казалось, что она осталась где-то там, поглощенная магией искусства. К реальности ее вернуло бережное прикосновение к плечу, но она все равно вздрогнула, понимая, что зажегся свет, а на нее внимательно смотрит де Кобреро. — Дона? Все в порядке? Вот… — он протянул ей белый платок, и девушка взяла его, спохватившись и осторожно промокнув им уголки глаз. Приняв протянутую ей горячую ладонь, она поднялась. — Спасибо… Рамон, простите, Ра-Ил… — Ничего, обращайтесь ко мне так, как вам удобно… Давайте пройдемся немного, вы бледны, вам не помешает бокал крови… — Но здесь же… — По старой памяти для нас сделают исключение, — усмехнулся бывший Вьесчи, мягко поддерживая вилиссу за талию. Они покинули ложу и спустились в отдельный зал. Там Рамон взял у человека два бокала с теплой кровью и вложил один в руку девушки. Дона перевела взгляд на алую жидкость в бокале и пригубила, чувствуя, что внутренняя дрожь унимается. — Вижу, вы тоже оценили творение Фэри… Честно говоря, меня как будто током проняло, — честно, не играя сейчас в благородного рыцаря, произнес Рамон, стоя рядом с ней возле картины, изображающей балерин. — Очень… точное сравнение, — улыбнулась Дона, склонив голову и разглядывая мужчину рядом так, словно увидела в нем что-то новое. Беседа завязалась сама собой, легко, как никогда раньше не получалось. Они не касались дел кланов, она не пыталась судить о том, что он говорил с привычной критичностью, а он не спешил вновь пытаться осыпать ее комплиментами. Они вернулись в зал и досмотрели представление до конца. Когда артисты вышли на поклон, зал взорвался овациям. — Я хотела бы лично поблагодарить их. Это возможно устроить? — вновь принимая руку мужчины, спросила колдунья. — Все, что вам угодно, алмазная Дона, — отозвался Рамон, и девушка не удержала смешок, кивая. Они спустились вниз, проходя в гримерку. Там как раз приводили себя в порядок перед выходом для автографов оба Фэри. При виде колдуньи и Ра-Ила, оба резко обернулись, вежливо улыбнувшись. Оба явно выложились на полную, так что на красивых лицах были заметны следы усталости. — Вам вновь все понравилось, вилисса? — первым спросил Гемран, поцеловав ей руку. — Очень, никогда не могла себе представить, какой силой обладает магия Фэри, — вежливо отозвалась колдунья. — Спасибо, похвала всегда приятная артисту, — вернула вежливую улыбку Паула, поправляя платье, которое сменила после костюма Евы, в котором она предстала на балу у Сатаны. — Мне показалось, многие себя сегодня заново узнали, — продолжила она невзначай, но взгляд, доставшийся мистрисс, заставил ту порадоваться, что она не может покраснеть, и Дона лишь кивнула. Спустя пятнадцать минут, они с Ра-Илом вышли на улицу, где начал падать снег. — Хотите я вызову машину? — поинтересовался негоциант, слегка проводя рукой, и Дона поняла, что снег не падает на ее прическу и пальто. — Нет, я бы хотела пройтись, — покачала головой девушка, увидев, как он вздохнул, и неожиданно продолжила. — Но, я надеялась, вы захотите составить мне компанию, раз уж вам не нужно теперь руководить финансовой империей… — С удовольствием, Дона, с удовольствием… — отозвался Лугат, подавая ей руку, и оба киндрэт растворились в ночной тиши.