Сферы влияния

      Несколько дней было тихо.       От Шерлока не было никаких вестей — но Гермиона и не ждала быстрого результата. Майкрофт тоже не напоминал о себе, из чего можно было сделать вывод, что арест Брука пока не состоялся.       Гермиона начала бы нервничать, если бы не получила от одного из своих коллег из Брюсселя письмо с просьбой написать рецензию на работу по влиянию физических состояний на магические процессы. Дело было кропотливым и непростым — собственно, от менталистики в работе было немного, больше физиологии, — так что Гермиона ушла в него с головой.       Первые семьдесят страниц читать было не слишком интересно — но на третьей главе Гермиона вдруг почувствовала, что у неё затряслись пальцы. Это был «Краткий обзор состояний, усиливающих магическую мощь волшебника». Джон Смит лишился памяти весьма необычным способом — и профессор Вагнер считал, что причиной была очень мощная вспышка магии. Магия по сути своей была показателем практически стабильным: да, были сильные и слабые волшебники, и да, слабые, при упорных тренировках, могли стать немного сильнее, но резкие скачки силы были редкостью. Они случались у беременных женщин при стрессах, были постоянным признаком аутизма и… чаще всего наблюдались у необученных волшебников.       Не научившиеся владеть своими силами волшебники не могли себя контролировать, их магия походила на магму в жерле готового вот-вот проснуться вулкана. Детей старательно собирали в школы — именно поэтому. Но во время прихода к власти Волдеморта магглорождённые не получили приглашений в школу. На следующий год многих разыскали, но как знать — всех ли? Что, если Брук нашёл такого волшебника, рассказал ему о мире магии?       Гермиона отложила перо, чтобы не закапать свой лист пергамента чернилами.       Брук обладал невероятной наблюдательностью — иначе ни за что не отыскал бы магический мир и не вышел бы на Кингсли. Что ему стоило разыскать нужного ему мага?       Гермиона потянулась было к цепочке — послать Майкрофту сообщение — но так и не написала ни слова: случайно провела пальцем по шее и почувствовала, как её охватывает смущение. Вспомнился Майкрофт в их последнюю встречу — в рубашке с расстёгнутым воротником. И с обнажённой шеей, на которой отчетливо выделялся кадык.       «О, Мерлин», — пробормотала она вслух. Это было однозначно не то, о чём она собиралась думать. Майкрофт и сексуальность — это противоестественное сочетание. Существа вроде него (если только предположить, что в мире есть кто-то, подобный Майкрофту Холмсу) должны жить только разумом — никак не чувствами и не телом. Но это не мешало ему обожать сладкое — очень человеческая слабость. И если предположить, хотя бы на минуту предположить, что он человек… То можно было бы допустить, что и остальные человеческие потребности и желания ему не чужды. И он мог — наверняка мог — в какой-то момент избавляться от обличия рептилии, его глаза могли темнеть от страсти, губы могли не только кривиться в неприятной презрительной улыбке, но и приоткрываться от желания. И где-то могла существовать женщина, которую он когда-либо желал и которой обладал. Смотрел ли он на неё так же холодно, как на остальных? Или для неё был в его арсенале припрятан особый взгляд — глубокий, внимательный и тёплый?       Гермиона встряхнула головой и усилием воли собрала все эти безумные мысли и запрятала поглубже. Она решительно не станет размышлять о Майкрофте Холмсе в подобном ключе. Во-первых, потому что потом не сможет спокойно смотреть ему в глаза. Во-вторых, потому что, на самом деле, ровным счётом никакого интереса он у неё не вызывал и вызвать не мог. И в-третьих, потому что это был симптом давно известного недуга, от лекарства к которому Гермиона отказывалась вполне сознательно. И этому недугу потакать было нельзя.       Любой своей пациентке Гермиона авторитетно заявила бы, что отказ от секса вредит женскому здоровью, и не в последнюю очередь — психическому. И настоятельно посоветовала бы так или иначе привнести в жизнь эту важную составляющую.       Но сама собственных советов не слушала.       Ей никто не был нужен — она это знала. После Рона — никто.       Она отложила свою работу, закрыла чернильницу и направилась в душ — прохладная вода помогла привести мысли в порядок. Стало стыдно за то, о чем она думала: даже при том, что она не позволила своему воображению нарисовать сколько-нибудь нескромную картинку. Чтобы не идти на поводу у безумия, Гермиона нащупала цепочку и твёрдой рукой написала в воздухе: «Есть новая информация о Дж. Б. Назначьте встречу».       Послание было отправлено, цепочка вернулась на своё место и, к счастью, Гермиона не ощутила никакого трепета и спокойно вернулась к рецензии.       Когда спустя двадцать минут пришёл ответ, содержащий предложение встретиться немедленно, она уже полностью успокоилась — и даже нашла в работе существенную ошибку, которую автору стоило бы поправить до защиты.       В этот раз ничто ни в кабинете, ни в облике его хозяина не выбивалось из рамок привычного. Майкрофт — с любезной улыбкой на губах и с абсолютно мёртвым, стылым взглядом — предложил чаю и ровно две минуты уделил разговорам о погоде. И только после этого, перехватив поудобней рукоять зонта, как бы между делом спросил:       — Какого рода ваша информация, Гермиона?       Гермиона отставила чашку — она звякнула о блюдце почему-то неприятно — и произнесла:         — Есть большая вероятность, что Брук имеет связь с волшебником или волшебницей, скорее всего… — она хотела было добавить «необученным», но осеклась. Майкрофту лучше не знать о том, что где-то в Британии можно найти людей с магическими способностями, пусть и достаточно неразвитыми, не подчиняющихся Министерству.         — Скорее всего..? — переспросил Майкрофт. Не стоило и надеяться, что он пропустит оговорку.         — Скорее всего, это человек из его ближайшего окружения, — поспешила сказать Гермиона наобум, и вдруг поняла, что это весьма неплохая идея. Брук не захотел бы лишиться такой поддержки. Так что расследование Шерлока и его попытки выявить связи Джима будут очень кстати.       Майкрофт подумал, кажется, о том же, потому что спросил:         — И с этим связано ваше посещение Бейкер-стрит и общение с моим братом, я полагаю?         — Именно, — была вынуждена согласиться Гермиона. — Вы следите за контактами Шерлока?         — Разумеется, — таким тоном, будто Гермиона задала глупый вопрос, ответил Майкрофт и отпил ещё чаю. — Это вопрос национальной безопасности, во многом.       Он отвёл взгляд в сторону и на короткое мгновение перестал напоминать василиска. Если не видеть его глаз, подумалось Гермионе, то можно решить, что он просто успешный чиновник или бизнесмен, добродушный, образованный и умный (об этом говорит высокий лоб), с хорошим, пусть и несколько язвительным чувством юмора (видно по складкам у губ).       Очевидно, приступ безумия ещё не прошёл.       Гермиона начала поднимать дополнительный слой окклюментного блока — чтобы закрыть не только мысли, но и эмоции, но не успела совсем немного — Майкрофт как-то слишком быстро обернулся и взглянул Гермионе в глаза.       Однозначно, легиллиментного удара не было — она бы почувствовала. Не было даже прикосновения. Мерлин, он и не мог прочесть её мысли — он был магглом!       Но он прочитал.       Его зрачки мгновенно расширились, а потом сузились снова, едва заметно (настолько слабо, что, возможно, Гермионе это показалось) дрогнули крылья крупного носа и также почти неуловимо напряглись тонкие губы.       Блок поднялся и тихонько звякнул. Гермиона хотела коснуться своих щёк — казалось, что они пылают, но, конечно, не сделала этого. И не облизнула разом высохшие губы. И не сглотнула солоноватый ком.         — Непросто быть вашим родственником, Майкрофт, я полагаю, — произнесла она ровно.       Майкрофт, конечно, и не думал терять нить беседы. Чуть повёл плечом, давая понять, что эта тема не подлежит обсуждению, а потом зачем-то сказал:         — Его необходимо контролировать — для всеобщего спокойствия.       В сущности, Гермионе было не так уж важно, контролирует ли один из братьев Холмсов другого — но она заметила:         — Не уверена, что мужчина в возрасте тридцати с лишним лет действительно нуждается в… — она прервалась, выбирая слово, — столь пристальном внимании старшего брата.       Майкрофт чуть улыбнулся одними губами:         — Он не просто взрослый мужчина, он гений с существенными психическими отклонениями и тягой к саморазрушению. Правда… я не могу не признавать того, что после вашего вмешательства его страсть к наркотикам вошла в разумные границы.         — В разумные? — переспросила Гермиона.         — Умеренные, — кивнул Майкрофт. — Во всяком случае, теперь его вероятность дожить до сорока пяти лет возросла значительно и составляет, по моим подсчётам, более двадцати восьми процентов.       Сложно было сказать, почему от этой цифры и от этого тона Гермионе стало настолько не по себе — но нельзя было отрицать того, что по спине прошли мурашки. Недавний приступ безумия показался смешным и отвратительным.         — Оптимистично, — сказала она вслух и поднялась из кресла.       Больше общаться не хотелось.       Вечер Гермиона решила, вопреки обыкновению, провести вне дома — в одном из переулков, выходящих на набережную, скрывался отличный волшебный паб. Он был заколдован так, чтобы из окон всегда был виден Британский пролив в лучах утреннего солнца — с мягкой ласковой водой и едва различимым в дымке Кале на другом берегу.       По вечернему времени в пабе было достаточно людно — на весь Дувр было всего два волшебных заведения, поэтому выбор у местных магов был невелик. Но Гермиону знали, поэтому хозяин — одноглазый волшебник по кличке Джо, — нашёл ей место и, не дожидаясь заказа, принёс пузатую кружку светлого эля и порцию рыбы с овощами.       За соседним столом переговаривались три кумушки — все только недавно отправили детей в Хогвартс в первый раз и теперь обсуждали, как им там живётся и предавались воспоминаниям. Из угла Гермионе помахало рукой семейство Барнсов — муж, жена и пятилетняя темноволосая малышка. Гермиона вежливо махнула в ответ, и на этом её общение со знакомыми закончилось.       Люди то приходили, то уходили. Одноглазая, как и хозяин, рыба под люстрой лениво помахивала плавниками и время от времени снимала с вытянутой башки треуголку и приветственно ею махала. Пламя свечей подрагивало, когда в очередной раз распахивалась дверь, и от этого на стенах начинали плясать тени.       Гермиона допила эль и закрыла глаза.       Она хотела, чтобы это всё закончилось. Под «этим» хотелось бы подразумевать проблему Брука и общение с Министерством и Майкрофтом, но в глубине души Гермиона знала — на них всё не кончится. Оно закончится позднее, вместе с жизнью.       Родители пришли бы в ужас, если бы узнали, что Гермиона допускает подобные размышления. Пусть они и не были строгими приверженцами церкви, они жили сами и растили Гермиону с верой в то, что жизнь — прекрасный дар. Но Гермиона от этого дара устала изрядно.       И, в отличие от многих других людей, она не боялась того, что будет там, в той стране, откуда нет возврата (1) — Гарри дважды встречал своих родителей, однажды — Сириуса, а значит, там что-то есть. Это главное.       Она провела ладонью по лицу, даже не пытаясь сделать над собой усилие и избавиться от этого потока мрачных и тяжёлых мыслей — пусть себе текут. Если верить календарю, приближается менструация — так что потеря сил и энергии естественны. Нужно просто переждать, пережить эти несколько дней — и всё снова будет хорошо, она снова будет собой.       «Кому ты врёшь, Грейнджер?». Она перестала быть собой уже давно. Все эти годы она жила по инерции, безо всякой цели. Её работа, дом, выбранный город, даже этот паб — это были атрибуты жизни фальшивой Гермионы Грейнджер, которая не могла показать всем, что на самом деле давно сдалась и отчаялась.       «Авада Кедавра». Милосердная смерть. Гермиона снова потёрла лицо, сдавила виски.       Гарри и Джинни будут в ужасе, разумеется. Джеймс Сириус, Альбус и Лили поплачут, но недолго — им пока слишком мало лет. Родители, наверное, узнают поздно — им будет больно, но это пройдёт. И это всё. Больше никого её смерть не встревожит.         — Гермиона! — раздалось у нее над ухом. — Привет!       Она вздрогнула, подняла глаза — и встретилась взглядом с Тони Голдстейном. В списке людей, которых она не желала бы сейчас видеть, он опережал даже Майкрофта Холмса со своим неугомонным братом.         — Привет, Тони, — ответила Гермиона, — что ты здесь делаешь?         — Была работка недалеко — один олух упустил огненную саламандру. Мы замучились, пока стёрли память всем очевидцам. А ты… — он чуть наклонил круглую голову, — что ты здесь делаешь?       Говорить, что она живёт неподалеку, Гермиона не хотела — жаждущего знаний Голдстейна ей хватало и в Лондоне, — поэтому сказала:         — Ужинаю.         — Разрешишь присоединиться? — получив в качестве согласия вялый кивок, он бодро сделал заказ и широко улыбнулся.       Примечания:       (1) — цитата из классического монолога Гамлета «Быть или не быть»:       »…But that the dread of something after death,       The undiscovere’d country, from whose bourn       No traveller returns…»