Оленёнок Нара

      С того дня, как Харета рассказала мне историю своей семьи, прошли две недели. И всё это время я сидела дома, не выходя из собственной комнаты. Точнее сказать, меня не выпускали.       Чего они боялись? Что я выйду и начну рассказывать всем подряд о том, что я не Кокоро и что Иша-сан проводит ужасающе-страшные эксперименты у себя в больничке? Боялись, что я опять потеряю контроль и сожгу половину города своим неконтролируемым катоном?       — Чего они боятся? — спросила я, наворачивая сотый круг возле двери.       — Думаю, они хотят просто проверить тебя, — тихий голос Шикаку раздался из-за стены.       Я нервно вздохнула и подошла к окну. На улице было тепло. Солнце медленно заходило на запад, а пушистые облака плыли в сторону лиц Хокаге, еле виднеющихся вдали. Я сжала кулаки и упёрлась ими в стол.       — Ненавижу эту жизнь, — произнесла я, плюхнувшись на стул рядом. — Меня вечно контролирует кто-то, я не могу даже шага сделать влево или вправо. А знаешь, что хуже всего?       — Что? — переспросил Шикаку, хрустя чипсами.       — А то, что все эти идиоты ошибаются! Я не просто какая-то душонка. Я самый настоящий человек из другого мира, — с этими словами я громко хлопнула по столу. — Чёртовы идиоты. Даже Харета мне не верит.       — Но я же верю, — лениво промычал Нара.       Я покачала головой из стороны в сторону, крутя в руках карандаш.       — Ты так говоришь только потому, что со мной тебе интересно играть в шахматы, — произнесла я, вытащив из верхнего ящика стола красный мячик. — И ты просто не хочешь меня обидеть.       Из-за стены раздался глухой шум — Шикаку достал свою шахматную доску.       — И ничего не поэтому, — беззаботно ответил Нара, расставляя фигуры на поле.       Я усмехнулась и кинула мяч в потолок. Он громко ударился и быстро полетел обратно мне в руки. Это было единственное, что осталось у меня от Деми. Он не появлялся, игнорировал меня. И это ужасно сильно раздражало.       — Да где же ты,— прошипела я, вновь подкинув мяч вверх.       За стеной раздался глухой кашель.       — Ты что-то сказала? — спросил Нара, сминая пустой пакет из-под чипсов.       — Нет, ничего, — ответила я, помедлив.       Передо мной лежал исписанный листок, на котором на русском языке я некогда выписала то, что должна сделать в Конохе, чтобы предотвратить Четвёртую Мировую.

Стать сильнее, иначе не выжить! 1. Найти сумасшедшего Учиха Мадару 2. Убить сумасшедшего Учиха Мадару Для этого стать сильнее!!! 3. Не дать ему схватить другого сумасшедшего Учиха Обито на войне Ненавижу всех этих Учиха 4. Уничтожить грёбанное алое Зецу 5. Уничтожить мемориал сумасшедших Учиха, который испортил этот маменькин сынок Зецу 6. По возможности спасти тех, кто погиб раньше СИЛЬНЕЕ, Олеся! Сильнее! Надо найти учителя!

      — Мда, — недовольно произнесла я, сжимая в руках карандаш. — Шикаку!       — А? — лениво промычал мальчишка в ответ.       — А кто в Конохе сейчас считается самым лучшим учителем?       — А тебе зачем? — с интересом спросил мальчишка.       — Я просто не хочу умереть в войне, которая, ты и сам знаешь, может наступить в любую секунду, — серьёзно отчеканила я, вновь взяв мяч в руки и бросив его на кровать.       Тот факт, что война не за горами, не знал разве что полный идиот. Это не было секретом ни для кого. Напряжённые отношения между странами только сильнее усугублялись день ото дня. И было очевидно, что вскоре кто-то из лидеров сделает решающий удар. И почему-то мне казалось, что Коноха, а точнее Хирузен, не будет выступать с войной первой.       — Дай подумать, — медленно протянул Шикаку. — Я слышал, что Майто Дай — отличный учитель.       Я недовольно фыркнула.       — Не паясничай, Шикаку. Давай серьёзнее.       Мальчишка затих и, могу поклясться, что на долю секунды услышала его «ну и морока».       — Если серьёзно, то тебе, как потомку Учиха, следовало бы подумать о бабульке Рен. Она когда-то была довольно могущественной женщиной. Конечно, ей сейчас уже примерно шестьдесят лет, но она весьма хороша в бою, — Шикаку грустно вздохнул. — С другой стороны не факт, что у тебя пробудится шаринган.       — И тогда зачем мне бабка-Учиха? — недовольно договорила я, закинув ноги на стол и скрестив руки на груди.       Шикаку замолчал. Я представила себе, что он развёл руками, лениво моргнув глазами. Он так часто делал, когда не знал ответа на поставленный вопрос.       — А что скажешь о Харете-сан? — спросила я, глядя на потускневшую фотографию с маленькой Кокоро и её родителями.       Мальчишка усмехнулся.       — Она была капитаном одного из отрядов АНБУ, в совершенстве владела кэндзюцу. Так что её не стоит недооценивать за тихий внешний вид, — Шикаку произнёс эти слова с гордостью.       — Значит решено, — тихо произнесла я, глядя в окно. — Я попрошу её стать моим учителем.       Шикаку выждал пару минут в тишине, а затем спросил:       — Ты ведь помнишь, что тебя не выпускают не то что из дома, а даже из комнаты? Я не видел тебя уже две недели. А мы живём под одной…       — Перестань, — тихо усмехнулась я, подойдя к шкафу и достав свою шахматную доску из комода. — Они не смогут долго держать меня на привязи. Рано или поздно меня отпустят в академию. Просто заставят подписать несколько глупых бумажек: мол я — Кокоро, мол я ничего не знаю.       — Не знаю, — тихо повторил Шикаку. — Это всё такая морока, что может затянуться на месяцы.       — Хватит, — уверенно отрезала я, положив на стол доску и расставляя шахматные фигуры. — Давай лучше сыграем.       Нара тихо согласился. И вот мы вновь проводим вечер за долгой игрой в шахматы, произнося лишь буквы и цифры, передвигая фигуры и думая о том, что будет завтра.       — Знаешь, Олеся, — тихо начал Шикаку. — Мне, правда, жаль, что всё так случилось с тобой.       Я глубоко вздохнула и с улыбкой посмотрела на стену, разделяющую нас с Нара. За эти две недели мы очень сблизились с ним. Постоянно болтали по ночам, играли в шахматы, пока Харета спала. Он был очень удивлён, когда узнал, что я знаю правила этой игры. Шахматы, что не удивительно, была одна из его любимых игр, конечно же, после сёги. Шикаку хотел научить меня правилам японской игры, но, так как мы не могли видеться, было решено играть в классические шахматы, правила которой знали как и я, так и Шикаку.       Это были лучшие часы моего заточения. И Шикаку догадывался, что мне было очень скучно без него. Да, с Харетой мы наладили общение. Но она всё равно смотрела на меня тем странным, грустным взглядом. Словно она виновата во всех грехах этого мира. Словно все вокруг страдают из-за неё.       Это меня раздражало. Но я не говорила ей ничего плохого. Не хотела расстраивать лишний раз. Мне казалось, она знала, что мы с Шикаку общались. Возможно, Харета подслушивала наши ночные беседы. Но не вмешивалась: то ли из интереса, то ли из жалости. Но это не важно. Шикаку говорил со мной. Говорил о многом: о том, как там поживают наши друзья из академии, о том, как Кохаку, наконец, смог кого-то победить в спарринге, о том, как Цуме с Ёшино постоянно достают Шикаку с вопросами о Кокоро. Он делился со мной жизнью, по которой я успела соскучиться. И это странно. Странно чувствовать себя одинокой.       — Называй меня Кокоро, — тихо произнесла я и, оглянув доску, усмехнулась: — Конь на Е7. Это шах и мат. Ты опять проиграл мне, брат. Ты опять проиграл.

***

      — Кокоро! — громко завопила тётя с первого этажа.       Я еле-еле приоткрыла правый глаз. Судя по всему я вчера заснула прямо за столом, пока учила эти идиотские правила мира шиноби. Сегодня у меня был первый экзамен в академии, и я была обязана сдать его как минимум хорошо.       Да, прошёл месяц со дня рождения бабули Мито. Меня успели лишить и свободы, и чакры, и общения с якобы друзьями. Отрезали на две недели от жизни в Конохе. Но всё же, как я и предполагала, Иша-сан с помощницей Цунаде провели со мной серьёзную беседу, заставили подписать тучу ненужных бумажек и вернули все права в роли Кокоро Нара и чакру.       Иша-сан был чем-то встревожен. Это показалось мне странным, ведь он обычно был спокоен, как удав. Цунаде сидела чуть в стороне, скрестив руки под грудью и недовольно вздёрнув нос к потолку. Она внимательно смотрела на меня, изредка пуляя в босса недовольные взгляды. Это казалось мне смешным. Я всё это время лишь кивала и поддакивала, облегченно улыбаясь, заметив на шее Сенджу фамильную реликвию.       Да, никто так и не узнал, что я Олеся. В мою тайну были вовлечены лишь несколько человек: врачи, угрюмая Харета, пофигистичный Шикаку да таинственная бабка Учиха Рен, с которой я так и не познакомилась. Для всех остальных я осталась восьмилетней Кокоро. Малявкой Нара со странностями. И меня всё устраивало.

***

      — Сдала! — радостно завопила я, глядя на огромную таблицу с оценками, вывешенную у входа в академию.       Шикаку лениво наклонился вперёд, выискивая своё имя. Но сквозь толпу не смог ничего увидеть, поэтому он слегка приподнялся на цыпочки и сильнее обычного прищурился. Увидев положительные отметки напротив своих инициалов, мальчик облегчённо вздохнул и быстрым шагом отошёл от толпы.       — А как твои отметки, Чоуза? — спросила я у мальчика, стоящего рядом со мной.       Он запрокинул руку за голову и покраснел. Его лицо прямо-таки слилось с цветом непослушных волос. Видимо, не всё вышло так, как он ожидал.       — Я получил тройку по баллистике, — неуверенно произнёс он, шмыгнув носом. — За всё остальное четыре.       — Ну и отлично! — громко воскликнула я, хлопнув мальчишку по плечу. — Эта баллистика никому сразу не даётся. Ну её!       Рядом со мной послышался саркастичный смешок. Я оглянулась и встретилась взглядом с Сарутоби Ичиро, стоявшему рядом со своим ссутулившимся лучшим другом. Кохаку прятал глаза за квадратными очками, не решаясь взглянуть ни на меня, ни на Чоузу.       — Нара, ты сама-то какие оценки получила? — ехидно спросил мальчишка, сложив руки у груди и едко ухмыльнувшись.       — Она учится получше тебя, Ичиро, — внезапно к нашей компании подошёл Иноичи. — Я ошибаюсь или у тебя за историю Конохи в прошлом году была тройка?       Я вскинула бровь в удивлении и иронично усмехнулась. Сарутоби недовольно фыркнул и обернулся к табелю с оценками. Иноичи добродушно посмотрел на меня. Я улыбнулась ему в ответ и, схватив его за щеку, радостно произнесла.       — Какой же ты хороший, Иноичи-ку-у-ун!       — Ну перестань, сейчас же! — завопил он и отскочил на шаг назад от меня.       Хоть он и спрятал своё лицо за прядями золотистых волос, я всё же смогла рассмотреть его раскрасневшееся лицо. Он всё так же наивно по-детски был влюблён в меня. И это забавляло. Я была рада, что он смог в итоге преодолеть себя и вновь заговорить со мной после того случая в доме Сенджу. Я так и не поняла, что или кого именно он увидел в тот день. Не поняла, и как на его слова отреагировали родители и медики. Вряд ли Иша-сан так просто проигнорировал слова мальчика об огромном демоне.       Я догадывалась, что речь шла о Деми. О моём невероятно странном знакомом, который всё время убеждал меня, что он Бог или что того похуже. Я думала, что его имя — это сокращение от слова «Демиург», но услышав слова Иноичи в тот день, я также начала склоняться к мысли о «Демоне». Так кто он такой — Бог или Дьявол? Я не знала, но мне ужасно сильно хотелось его обо всём расспросить.       Но он прятался. Не выходил ко мне. Следил. Я чувствовала это.       Кохаку неуверенно кашлянул и подошёл ко мне чуточку ближе.       — Гляжу, ты сдала на все четвёрки, Кокоро-чан, — тихо произнёс мальчишка, глядя на свои ступни.       Он медленно сжимал и разжимал пальцы ног, почему-то не решался посмотреть мне в глаза. Его волосы тёмно-каштанового цвета плавно развевались на ветру. Сегодня был довольно прохладный летний день: утром шёл дождь, днём рывками выл ветер, предвещавший летнюю грозу вечером. Но Кохаку как и всегда был одет в лёгкую майку и короткие шорты. В отличие от меня — ещё той мерзлячки в этом мире. Я перевела взгляд на руки Шимура. На костяшках пальцев алели незажившие ранки. Это было не в новинку. Последнее время родители Кохаку взялись за его ниндзя-воспитание с новой силой. И теперь почти что каждый день я видела то синяки, то ссадины на теле хрупкого мальчика.       — А ты сдал всё на отлично! — произнесла я, хлопнув мальчика по плечу. — Молодец!       Но вместо искренней улыбки, в ответ я получила натянутую гримасу радости. Он старался не зажмуриться, но Шимура было явно больно, когда я ударила его по плечу. Видимо очередной вывих.       — Извини, — виновато произнесла я.       — Ничего. Я уже привык к боли, — грустно произнёс он, взглянув на Ичиро, который с силой расталкивал своих одноклассников направо и налево, дабы увидеть свои оценки.       — Не понимаю, почему вы с ним дружите, — честно призналась я, глядя на борзого Сарутоби, громко спорящего с Ёшино.       Кохаку еле заметно улыбнулся, глядя на своего друга, и резко отвёл взгляд в сторону, услышав своё имя. Вдали, у ограды, я увидела мать Кохаку. На дне рождения Сенджу я не смогла как следует разглядеть её, но сейчас я буквально впилась взглядом в неё. Белоснежная кожа, чёрные как смоль глаза, лёгкий румянец, длинная шея — она была поистине аристократкой. Её волосы были собраны в тугой пучок на самой макушке. Ни одна волосинка не была сбита, ни одной погрешности даже в причёске, что уж говорить про одежду. Женщина махнула своими длинными пальцами и медленно пошла в сторону дома, не дожидаясь, когда Кохаку добежит до неё. Мальчишка тяжело вздохнул, резко кивнул мне и быстро последовал за матерью, что плавной походкой шла вперёд по аллее рядом с академией. Когда он её догнал, она даже не посмотрела на него, даже не поздоровалась. Было в её поведение что-то ненормально странное, пугающее. Она отталкивала.       — Холодная стерва, — сквозь зубы прошипел подошедший ко мне Сарутоби.       Я удивлённо посмотрела на него. Неужели он так отозвался о матери Кохаку? Заметив мой взгляд, он закатил глаза и покачал головой из стороны в сторону.       — Тебя, Нара, это не касается, — недовольно пробубнил он и отошёл к Нобу, стоящему рядом с довольными мальчишками.       Я оглянулась на часы и поняла, что опаздываю на занятие к Харете-сан. Да, она всё же решила заняться моим обучением, потому что чувствовала себя виноватой за то, что я оказалась в таком нелестном положении. И сегодня у нас было первое занятие, на которое я обещала ей не опаздывать. Обернувшись к мальчишкам, я махнула им рукой и быстро побежала по своим делам. Теперь я могла бегать по Конохе одна, мне больше не ставили ограничений.       Я была свободна.

***

      — Сколько можно-о-о! — заорала я истошным воплем, когда Харета вновь посадила меня в парке Нара для медитации. — Когда ты уже научишь меня обращаться с чакрой! Мы три месяца занимаемся полной фигнёй!       Выслушав мою гневную тираду, Харета сложила руки на груди и постучала дважды стопой о землю.       — Олеся, — тихо произнесла она, чтобы никто не расслышал моего настоящего имени, — я извиняюсь, но ты бываешь ещё той истеричкой.       — Истеричкой? — завопила я ещё громче и продолжила шепотом: — Это не тебя тут подселили в самый чокнутый из миров.       — Ну и морока, — послышался голос Шикаку с дерева.       Харета нервно вздохнула и строго посмотрела на сына. Он недовольно закатил глаза и мигом оказался возле меня.       — Слушаемся меня и медитируем! Если вы этому правильно не научитесь — то и к чакре вам двоим приступать ещё, чёрт возьми, рано! — жёстко отчеканила Нара и села на сырую от утренней росы траву.       Я недовольно упала на землю, села в позу лотоса, скрестила пальцы в мудру и закрыла глаза. Медитация. Тишина. Темнота. Где-то вдалеке птицы поют свои трели.       «Бесят. Ненавижу этот мир. Ненавижу тот факт, что мне приходится торчать здесь, изучая всякие законы шиноби и глупые мудры. Я уже на пределе. Это выводит из себя. Где чёрт возьми Деми? Где он? Почему спрятался от меня? Три месяца прошло с его пропажи. Почти год с того момента, как я здесь оказалась. Год, мать его! А я ничего не знаю и не умею! Только складывать печати да метать кунаи с вероятностью один к двум! Да что за чёрт!»       Внезапно я услышала чьи-то шаги. Чакра показалась мне знакомой. Я приоткрыла правый глаз и увидела проходящую мимо нас Цунаде. Она видимо пришла за какими-то лекарствами в наш медицинский центр. Я изредка видела её проходящую по кварталу Нара, но только сейчас заметила кое-что очень важное.       Я резко вскочила с травы и быстро подбежала к блондинке.       — Цунаде-сан! — встревоженно вскрикнула я, стараясь улыбаться.       Сенджу обернулась ко мне и молча кивнула. Харета вместе с Шикаку услышали мои вопли. Нара попросила сына сидеть на месте и медитировать дальше, пока она вернёт меня обратно. Конечно же, он послушался её наполовину, продолжая наблюдать за странной картиной, разворачивающейся у него на глазах.       — Как ваши дела, Цунаде-сан? — заинтересованно спросила я.       — Так, Кокоро, быстро на занятие! — нервно прикрикнула Харета, подойдя ближе и схватив моё запястье.       Я одернула её руку, на что обе женщины удивлённо уставились на меня.       — Так как дела? — продолжила я, словно ничего не произошло.       — Неплохо, — спокойно ответила Сенджу. — Я пожалуй…       Но не успела она договорить о своём уходе, как я резко перебила её:       — А как там Наваки?       Харета тем временем обиженно и с непониманием смотрела на меня, поставив руки на бока.       — Тоже хорошо. Неделю назад ему исполнилось тринадцать. А теперь я, пожалуй, пойду, или ещё вопросы? — безразлично спросила ирьёнин, глядя то на меня, то на Харету.       — Нет, никаких вопросов, — спокойно произнесла я и улыбнулась. — Всего хорошего, Цунаде-сан.       Блондинка махнула рукой и пошла по аллее дальше.       «Мда, Деми. Сейчас мне не хватает твоих сальных шуточек по поводу её вида со спины. Почему же ты не появляешься, когда так мне нужен?»       Всё время отведённое на медитацию и физическую подготовку я посвятила только одной мысли: Наваки скоро умрёт. И мне надо с этим что-то сделать. Я видела его только дважды. Один раз на дне рождения Мито, второй в июне у реки. Он сидел вместе с Фугаку и Хизаши. Они ели жареных на палочке кальмаров с ярмарки. Я тогда не захотела подходить к ним ближе. Не стала мешать, а просто смотрела на мальчишек издалека, со стороны. Фугаку с Наваки смеялись, обсуждали что-то важное. Хизаши, на лбу которого всегда был завязан протектор Конохи, хоть и выглядел удручающе, всё же, мне казалось, и на его лице тогда промелькнула еле заметная улыбка. Он тоже любил своих сокомандников, хоть всячески и не признавал этого.       Они болтали. Много. Возможно о том, что Учиха с Хьюга удачно прошли тест на чуунина, и теперь они будут видеться реже — группу с тремя гениями почему-то расформировали. Поставили опытных мальчишек в более слабые группы, к новеньким генинам, которых выпустили в июне.       Они смеялись.       Он смеялся. Так чисто. Как звонок его голос, как умилительна эта улыбка на тридцать два зуба. Это удручало. Я должна была что-то сделать.       — Но что? — прошептала я сквозь зубы, ударив кулаком по коленке.       Было больно. Неприятно. Я выглянула в окно — вечерело. Солнце ещё горело над монументом Хокаге, но через час или два оно зайдёт за гору. И я не знала: а вдруг сегодня тот день, когда он умрёт. Мне надо было найти его. Надо было спасти.       Я вскочила со стула, накинула сверху белую куртку и тихо побежала по лестнице вниз. Хоть мне и позволяли гулять по деревне, вечером двери обычно были для меня закрыты. Потому что, хоть я и обладала некой свободой — всё же мне ещё не до конца доверяли. Даже Харета. Выйдя во двор, я быстро побежала за угол соседней улицы. Выждав пару минут, оглядываясь по сторонам, я убедилась, что никто за мной не последовал. Харета не знала, что малышка Кокоро обладала некой сенсорикой, которая в итоге передалась и мне. Только поняла я это два месяца назад, когда прямо почуяла чакру Мито Узумаки, нежившуюся в лучах солнца на крыше одного из зданий. Странное было зрелище.       Харета была дома — я это чувствовала. Поэтому быстро сорвавшись с места, я погналась в сторону дома Сенджу, где молилась о встрече с Наваки.       — Раз уж подождал две недели, то и ещё вечер подождёт, — тихо повторяла я, пока бежала.       И вот я у дома Первого Хокаге. Я, не задумываясь ни о чём, подскочила к двери и только хотела стукнуть, как из входа вышел радостный и слегка пьяненький отец Цунаде и Наваки. Он удивлённо перевёл на меня взгляд, наклонив корпус вниз. От него пахло перегаром — и это сын Мито Узумаки? С щетиной и в розовом хаори? Да что не так с этим семейством.       — Ты куда? — наконец, соизволил спросить меня мужчина.       Я, нервно сглотнув, произнесла только одно:       — Наваки?       Мужчина, почесав щетину, уставился в небо.       — Он что-то говорил о миссии в пригороде Конохи.       — Где? — вскрикнула я.       — Дай подумать, — он угрюмо оглядел небо. — Вроде как в Никко.       Я быстро развернулась и последовала к восточному выходу из деревни. Одному я радовалась точно: сейчас знания географии местности, которую мы заучивали на первом году обучения, хоть как-то пригодятся на практике.       Я неслась быстро. Сломя голову. Боялась, что не успею. Я словно впала в транс, в ужас. Я не могла допустить его смерти. Не могла дать ему умереть. Не сегодня! Только не сейчас. Я быстро добралась до арки, отделяющей Коноху от непроглядного леса. Все десять минут до выхода из города я думала только об одном: как мне выбраться из города, чтобы никто не заметил.       Заметить было некому.       У выхода из города мне предстала пугающая картина. Три ниндзя Конохи были убиты, а рядом с одним из них стоял рослый мужчина, в руках которого блестела катана, с лезвия которой медленно стекали капли крови. Ужас буквально парализовал меня. Я не могла развернуться и убежать. Он заметил меня, я видела его глаза. Он смотрел на меня так, словно я и так уже мертва. Я нервно сглотнула и попятилась назад.       Никакого плана у меня не было. Я думала, что умру. Честно. Он подскочил ко мне, казалось, за один шаг и замахнулся катаной. Я закрыла глаз, из которых непроизвольно потекли слёзы.       — Прости, Наваки, — тихо прошептала я перед смертью.       Но катана так и не коснулась меня. Я открыла глаза и увидела перед собой спину знакомого человека.       — Кокоро-сан, ты решила умереть? — с надрывом спросила Харета, сдерживающая тенью незнакомца перед собой.       Она вытянула руку и заставила отбросить его катану, которую после взяла себе. Мужчина недовольно скалился, желая выбраться из теневого захвата. Но это было не так просто.       — Кто ты такой? — спросила Нара у чужака.       Он скалился, злобно щурился. Сплюнул мокроту вниз, к ногам Хареты, в знак неуважения.       — Я несу смерть Конохе, — прохрипел мужчина. — Это я убил тех слабаков. Вы все умрёте. Сегодня!       Харета недовольно хмыкнула и сжала кулак так, что пальцы невольно хрустнули.       — Закрой глаза и уши, Кокоро, если не хочешь видеть и слышать его мучения, — строго сказала она и сделала пару шагов вперёд.       Не знаю почему, но я не захотела отворачиваться. Я впервые за год поняла одну простую, но пугающую вещь: смерть теперь будет сопутствовать мне всё время, проведённое здесь. Эти битвы, эти войны — везде будет лишь она одна. Я на войне — здесь нет места страху.       Харета сложила пару печатей и чёрные тени сплели его тело в удушающих объятиях. Он заорал. Ему было больно. Одна из теней обвила его шею, сдавливая горло, преграждая доступ к кислороду. Он закричал.       — Что значат твои слова? Почему сегодня? — строго спросила Нара, не отпуская мужчину.       Он засмеялся. Так, что мне стало на мгновение страшно. Но я пересилила себя и не давала и шанса показать свою слабость.       — Отвечай! — закричала Харета, сложив ещё несколько печатей.       Пара ответвлений от тени отстранились от мужчины и нацелились в его плечи и грудь. Но он молчал. И улыбался. Хотя скорее скалился. Одна тень проколола ему плечо, и он закричал, что есть сил. Но говорить так и не стал.       На всю округу был слышен лишь его крик и смех. Безумный, неадекватный. В какой-то момент он замолк. Умер? Нет, потерял сознание. Харета недовольно опустила его тело на землю и, подойдя ближе, прощупала пульс на его шее. Слабый, но он был.       — Что за чёрт, Кокоро? — спокойно спросила Нара, обернувшись ко мне. — Почему ты сбежала? Зачем ищешь Наваки?       — Он сегодня умрёт, — честно призналась я, глядя в глаза Хареты.       — И с чего ты это взяла? — не удивлённо спросила она, связывая руки и ноги мужчины.       — Я знаю некоторые факты о будущем, — неуверенно произнесла я.       Деваться было некуда. Сама я бы ни за что не выжила в этой передряге. А с Харетой я бы могла добраться до Наваки, спасти его.       — Это безумие, — процедила Харета.       — Нет, это правда. Я знаю, что Наваки сегодня умрёт, знаю, что будет Вторая, Третья и Четвёртая войны. Знаю, что Дан Като погибнет, что Учиха Мадара ещё жив, что он убьёт всё живое в единственном добром Учиха. Знаю, что Шикаку женится на Ёшино. Знаю, что у них будет сын, который женится на дочке Четвёртого Казекаге. Мир безумен, Харета-сан, — я подошла ближе к удивлённой Нара, что неуверенно смотрела на меня, и схватила её за руку. — Мир безумен. Я не знаю, как оказалась здесь. Но позволь мне убедить тебя в том, что я и правда знаю то, чего не знают другие. И тогда мы изменим его. Мы сделаем мир лучше.       Харета недовольно покосилась на меня. И внезапно оглянулась в сторону. На горизонте появился незнакомый мне ниндзя.       — Харета-семпай? — удивлённо спросил он, глядя на трупы у выхода из город. — Что произошло?       — Джеро, срочно осмотри пострадавших, — скомандовала Нара, закончив связывать врага, и подняв с земли катану.       Парень быстро подскочил к лежащим, но, к сожалению, все они были мертвы.       — Ладно, Кокоро, — спокойно произнесла Нара. — Значит в Никко, я правильно понимаю?       Я положительно кивнула.       — Хорошо, — продолжила она. — Джеро! Иди за подмогой. Отнеси этого, — Харета небрежно пнула ногой незнакомца, — куда надо. И отведи Кокоро домой, — я недовольно поморщилась, ожидая подобный ответ. Харета взглянула на меня и тихо произнесла: — Прости.       Джеро примерно согласился, и я увидела, как Харета за один шаг оказалась в густом лесу Конохи. Она не знала, где именно и как погибнет Наваки. Она не смогла бы спасти его. Я огляделась по сторонам.       — Джеро, — тихо начала я.       — Что такое? — спросил мужчина, погрузив на плечи тело врага.       — Я сама дойду до дома. А ты иди, вызови подмогу. Со мной возиться будешь, ничего не успеешь.       Парень удивлённо уставился на меня.       — Был приказ от Хареты-семпай. Я должен тебя…       — Да поместье Нара тут в двух шагах! Не волнуйся, — довольно произнесла я, сделав пару шагов в сторону дома. — Иди, спасай положение!       — Ну, — Джеро долго думал, стоит ли меня отпускать одну или нет, поэтому я решила поторопить его.       — Иди же! Иди! Иначе всем смерть! — напугала я мальчишку.       — Хорошо! — воскликнул он и быстро скрылся за кронами деревьев.       — Идиот, — тихо добавила я, покачав головой из стороны в сторону. — Да и я, похоже, схожу с ума.       Я до ужаса боялась. До безумия. Понимала, что мне в случае чего одной не выжить. Я бы не спаслась. Но не бежать на помощь Наваки я просто не могла. Это было помешательство. Сумасшествие. Идти на поле боя без плана, без оружия. Просто чтобы не дать какому-то мальчику зайти во взорвавшуюся ловушку.       — Должна спасти! — пробормотала я и побежала в сторону деревушки.       К моему счастью я не столкнулась ни с одной живой душой. Ни Хареты, ни вражеских сил. Я чуяла незнакомцев с помощью сенсорики, и избегала их. А тех, что могли скрывать себя от посторонних глаз, как сделал тот сумасшедший, я не увидела. Через десять минут непрерывного бега, я, наконец, добежала до неизвестной мне деревушки. Всё казалось спокойным, мирным. Но откуда-то с севера до меня донёсся чей-то душераздирающий вопль. Я побежала на звук, как вдруг увидела из-за угла знакомый силуэт Наваки, заходящего в подозрительно тихий домик. Я быстро рванулась в его сторону, крича его имя. Но он меня не услышал. Я в момент оказалась у двери, распахнула её и услышала тихий щелчок, ознаменовавший одно — взрыв. Наваки обернулся ко мне. Я увидела ужас в его глаза. Я увидела огонь, который словно в замедленной съёмке приближался к мальчику.       — Нет! — закричала я, и, сама не зная зачем, побежала в сторону Наваки, который в свою очередь уже бежал ко мне.       Он быстро схватил меня, крича, что я должна была бежать прочь из дома. Я вцепилась со всей силы в его футболку и в ужасе наблюдала за тем, как языки пламени медленно окутывают нас двоих.       Внезапно пропал свет. Мне стало холодно.       Это конец?