Долог путь до близких отношений между отцом, который не знает правду, и сыном, который её скрывает.

      — Зачем мне учиться этому? Эти… металлокинетические силы проявляются редко. Да я по пальцам могу пересчитать! — Максимофф отбивался всеми силами.       Эрик тихо вздохнул. Вспомнилась ему тренировка с Банши. Там все было просто: парень упрямился — его столкнули. Легко и просто. С Питером так не поступишь. Да и сын, как-никак. Надо убеждать.       — Даже если и редко. Пребывание в «Людях икс» — не развлечение. Пока вы только учитесь, и не были на серьёзных миссиях. Но потом это изменится. Стрессовые ситуации будут в больших количествах. Возможно, тебе кажется, что твоя жизнерадостность и легкое отношение к неприятностям перекроют всё, но это вряд ли будет так. И вот тогда твоя неуправляемая сила выйдет наружу, и не исключено, что в результате пострадаешь и ты сам, и те, кто тебя окружают.       Эрик старался, чтобы всё не звучало тем жестким тоном, с которым он обычно говорил о необходимости обеспечить мутантам безопасность.       — Пока ничего плохого же не случилось, — Максимофф говорил тихо, сам особо не веря в сказанное. Синяк на руке Ксавье от ожившего подлокотника он видел. Так что понимал: отец прав.       Глаза Эрика потемнели. Терпение не являлось его сильной стороной, и никого другого он не стал бы убеждать так долго.       — Довожу до твоего сведения: если бы не я, в тот день все мелкие железные предметы, которые тебе удалось подчинить себе, может и не убили бы Чарльза, но наверняка покалечили. Я хотел, чтобы ты сам взял их под контроль, и только поэтому до последнего тянул с вмешательством. Питер размышлял над услышанным, пытаясь представить, чем все могло обернуться при другом раскладе. Ланшерр тем временем продолжил:       — За свою жизнь я понял, что уж лучше наносить удары другим осознанно. Ты, конечно, вынужден брать на себя ответственность за свои действия. Но пусть уж лучше ненавидят за твои продуманные поступки, чем за то, что от тебя и не зависело. Скребущее это чувство — понимать, что навредил кому-то просто потому, что не смог справиться с собой, совладать со своими силами и эмоциями. Поверь моему опыту.       Эрик всё больше напоминал Питеру того самого Магнето, которого он увидел когда-то: холодный, отчужденный, погруженный в мрачный поток воспоминаний, думающий о своей и чужой боли. Парень слушал внимательно. Его накрыло странное оцепенение: казалось, всё, что он может сделать — это замереть подобно изваянию. Кажется, Ланшерр тоже заметил эту скованность. Ведь бездействие для Ртути никогда не было нормой.       — Я предлагаю это ради тебя, — Эрик взял свое нетерпение под контроль, стараясь прекратить походить на врача, сообщающего пациенту, что он болен и зараза его крайне опасна для окружающих. — Я не хочу, чтобы ты боялся себя и своих сил, а потому ты должен взять верх над ними.       — Я не боюсь. Просто… — Питер бросил изображать каменное изваяние, — я не знаю, как искусственно вызывать контакт с железками. Без злости и прочих «веселеньких» эмоций.       — Только и всего? — как-то чересчур жизнерадостно отозвался Эрик. — Ну пугать и злить окружающих у меня очень хорошо выходит. Уверен, кто-то считает это моим вторым даром. Питер в ответ рассмеялся. Вышло слегка неестественно, ведь вопрос так и остался открытым.       — Смотри, — Эрик достал из кармана два металлических шарика и, придав им форму куба, опустил на скамейку: — Попробуй сдвинуть их, не прикасаясь. Питер скептично приподнял брови, но честно попытался сделать, что ему сказали.

***

Сказать проще, чем сделать. Это было три дня назад, и все три дня Питер старался сконцентрироваться на металле, до боли вглядываясь в кубики и, кажется, запомнив каждую черточку на каждой чертовой грани. Кубики так и не шелохнулись. Двигались только их тени. Дело осложнялось еще и тем, что тело Максимоффа, привыкшее использовать другие ресурсы, само приносило спидстера к скамейке. Правда, об этом Леншерр догадывался только по порывам воздуха.       — Так не пойдет, — проговорил металлокинетик после нескольких попыток, когда трава под ногами спидстера уже пожухла, — надо ограничить твою возможность передвигаться.       — Свяжешь? — ухмыльнулся Ртуть, правда, через пару секунд осознав, насколько был близок к правде. Под ногами, опутывая кроссовки парня, начал формироваться металл, образуя своеобразные оковы. Питер оказался прикован к земле, не имея возможности двинуться с места. Это было непривычно и неприятно, ведь движение для спидстера — сама жизнь. Дела лучше не пошли. Как Максимофф ни пытался — отклика от металла не слышал. Эрик реагировал на происходящее абсолютно спокойно. Его, казалось, совсем не волновали неудачи сына, который, напротив, впал в легкое уныние и начал раздражаться.       — Можно попробовать визуализировать в голове то, что хочешь сделать, — предложил Ланшерр, взлохматив сыну волосы. Недовольство парня бросалось в глаза, и вовсе не потому, что Ртуть это демонстрировал. Эрик просто чувствовал это. «Можно подумать, представь я, что железки — это тесто, то они размякнут и растекутся», — про себя скептически фыркнул Питер, но всё же закрыл глаза, стараясь создать отчетливый образ в голове. Он постоял несколько секунд, затем осторожно приоткрыл глаза. Оказалось, один из кубиков всё же потерял прежнюю форму! Это стало первым достижением в деле покорения металла, и Максимофф готов был себе аплодировать. Хотя и понимал, что это мелочь.       — Питер, прервись ненадолго. Не стоит зацикливаться на неудачах, — ровный голос Эрика отвлек парня от созерцания результатов своего успеха. Мужчина был сосредоточен на своих мыслях, и не заметил маленькой победы сына. Максимофф, вздохнув, размял шею рукой и взглянул на отца. Леншерр стоял, расправив плечи, взгляд его был устремлен вдаль. Спидстер повернулся, стараясь проследить, куда смотрит отец: поляна утопала в солнечных лучах, вдали раскинулись густые кроны деревьев, и легкий ветер лениво перебирал листву. Максимофф, заразившись умиротворенным настроем отца, лениво щурился на солнце, когда внезапно раздался резкий звук. Казалось, где-то запустили фейерверк, и сейчас небо озарится цветными вспышками, но, обернувшись, Питер понял, что случилось, вернее, скоро случится непоправимое. То, что он услышал, было выстрелом. Медленно, но неумолимо плыла по воздуху пуля, направленная в Эрика. Питер дернулся было отвести ее, но с ужасом понял, что всё ещё не способен двигаться. Не было времени сетовать на методы отца, не предвидевшего внезапной опасности, предотвратить которую мог только спидстер. «И как мне остановить этот долбаный кусок железа?!» — Максимофф понимал, что не успеет предупредить отца. Жизнь близкого человека зависела от него, и Ртуть всеми силами пытался сконцентрироваться. «Что там говорил отец? Чувствовать металл… Или, может, лучше стать им? Слиться? «Чтобы найти таракана, надо мыслить как он!..» Это-то откуда… Сосредоточься! — Максимофф тряхнул головой. — Итак, я пуля. Я лечу. Лечу быстро. Это и впрямь про меня… Что ж, пуля, у нас много общего! И что же я делаю, чтобы остановиться?.. Просто… перестаю двигаться? Замираю».       — Ну давай же, — взмолился Питер, обращаясь к металлу, невозмутимо продолжавшему свой полет, — подчинись мне! — крикнул он в отчаянии, взмахнув рукой, словно отгонял муху: — СЯДЬ! И — о чудо! Пуля плавно остановилась, а затем резко изменила свой курс и направилась к земле, скрываясь где-то в траве. И почему-то у Питера было ощущение, что она так и продолжает свой путь к центру Земли. Сам Максимофф упал на спину и остался в таком положении. Желания подниматься не было. Солнце, правда, тут же ослепило его, вынуждая жмуриться.       — Молодец, — раздался голос Эрика. Он сел рядом с сыном, создавая спасительную тень, — я знал, что ты справишься.       — Спасибо, — устало отозвался спидстер. Смысл сказанного с запозданием дошел до вымотанного парня: — Сто-о-оп! — он резко сел, едва не столкнувшись лбами с Эриком. — Ты… ты знал, что происходит?!       — Я просто решил проверить свою теорию, — отозвался Леншерр, смотря в сторону. — Тебе нужен был хороший стимул. И я его дал.       — Думаешь, я после этого «спасибо» тебе скажу?! — сказать, что Питер взбесился — это ничего не сказать. — Да ты… да я… Ты хоть представляешь, что я пережил за эти секунды?! — Максимофф вцепился в пиджак отца и, кажется, пару раз даже тряхнул того, в пылу гнева не замечая, что делает. — А если бы я не смог остановить эту чертову пулю?! Нужны мне силы такой ценой?! Как считаешь?! — Питера ничуть не смущало, что он кричал во всю мощь своих лёгких на отца, на одного из сильнейших мутантов мира. Сам Леншерр, как ни странно, не спешил прерывать сына, позволяя разъяренному парню выплеснуть свой гнев. Главное, что парень начал осознанно и целенаправленно применять свою вторую силу. Теперь процесс должен был пойти легче.       — Хотя знаешь… Даже говорить с тобой не хочу, — выдохнул спидстер, отпуская одежду отца. Кричать просто не осталось сил. Казалось, вся Америка уже была в курсе о конфликте в семье Леншерров. Эрик приподнял бровь:       — А, то есть до этого мы разговаривали? Максимофф, даже не посмотрев в ответ, поднялся с места, но убежать ему помешали уже поднадоевшие оковы. Металл явно не спешил отпускать своего пленника.       — Мы не закончили, — Эрик говорил без злости. Внешне он был воплощением умиротворения. — Жизнь, знаешь ли, не всегда преподносит только приятные уроки. Я сделал то, в чем ты меня сейчас упрекаешь, ради тебя. Ради твоего успеха. «В самом деле, — думал Леншерр, — неужели он думает, что мне легко далось это решение?» Эрик честно не хотел уподобляться Шоу, прибегая к угрозам жизни, играя на самом сокровенном — на чувстве привязанность к близкому, но, как бы не было противно это признавать, методы Шоу оказались действенны. Металлокинетик, естественно, помнил слова Чарльза о равновесии. Но Эрик не был телепатом, чтобы вытаскивать из чужой головы воспоминания. И он решил действовать другими методами. Что бы Питер ни думал, Эрик понимал его чувства. Он сам прошел через это, и сколько бы лет ни отделяли его от того судьбоносного выстрела в кабинете Шоу, он все еще помнил те ужас, отчаянье и гнев, что испытал тогда. Методы этого человека невозможно забыть, и Эрик чувствовал омерзение и горечь от вынужденного решения прибегнуть к ним со своим сыном. Леншерр помнил, как отозвался металл на его боль, словно каждая его частица пела, вибрировала и тянулась к Эрику, желая ему подчиниться, стать единым целым. Никогда ранее он не осознавал свою силу подобным образом и настолько ясно. Спустя столько лет, Эрик, наблюдая за безуспешными попытками Питера, задавался вопросом, готов ли он поступить так же? Готов ли стать тем, кого Питер возненавидит? Леншерр с горечью осознал, что если бы он тренировал Нину, учил ее использовать весь потенциал собственных способностей, она, вероятно, была бы еще жива. И существуй хотя бы призрачная возможность вернуть дочь, с оговоркой, что она всю жизнь будет его ненавидеть, он бы согласился без раздумий. Готов ли он на то же ради своего сына? Ответ для Эрика был очевиден.       — С меня хватит на сегодня тренировок, спасибо, папа, — последнее слово было почти выплюнуто. Питер закрыл глаза, направляя энергию, которую до сих пор ощущал на кончиках пальцев — послышался тихий щелчок: — Попробуй теперь меня остановить, — сухо бросил спидстер Эрику и, сорвавшись с места, скрылся только в одному ему известном направлении. — Эрик, я уже говорил, что восхищаюсь некоторыми твоими педагогическими решениями? — Чарльз просто… отстань.