Ноябрь и май.

— Мёрдок гад. — Нудл злобно швырнула в угол гитарный чехол. — Достал уже со своими придирками! Предлагать мне — МНЕ — заниматься под метроном! Нет, ну это надо же. — От возмущения у неё покраснели щёки.  — Ну, честно говоря, ты сегодня вправду немножко спешила, — мягко заметил 2-D. — Мёрдок просто… просто хотел тебе помочь в твоей проблеме с ритмом…       Нудл повернулась к нему с таким лицом, что вокалист тут же осёкся.  — У меня. Нет. Никаких. Проблем, — с нажимом процедила она, сурово буравя его взглядом. — У меня нет проблем с ритмом! — девушка раздосадованно отвернулась, стиснув зубы. — Завтра я специально принесу с собой самый здоровый механический метроном, какой найду, и продену в него шею Мёрдока, если он посмеет ещё хоть раз сказать мне что-нибудь подобное.  — Думаю, это чревато довольно разрушительными последствиями, — осторожно заметил 2-D. — Тебе не жалко так разбазаривать ценные вещи? Я имею в виду метроном. Он же сломается.  — Я уж поняла, что не Мёрдок, — фыркнула Нудл. — Ну да ладно, достаточно об этом. Сегодня ведь у тебя день рождения, — она потянулась к 2-D и нежно поцеловала в щёку. — Я кое-что для тебя приготовила…  — И что же? — улыбнулся вокалист. — Сгораю от нетерпения, солнышко.  — Подожди пять минут и, пожалуйста, не сгори до конца, — предупредила Нудл и убежала куда-то в комнату. Через минуту она вернулась, держа в руках пухлый свёрток.  — Ух-ты, — 2-D обрадовался и принялся открывать подарок. В свёртке оказался свитер светло-сиреневого цвета. Материал был каким-то необычайно воздушным и мягким на ощупь.  — Как раз по теперешней погоде, — сообщила Нудл, — он очень лёгкий. В нём тебе не будет слишком жарко, но и не простудишься уж точно.  — Спасибо, — вокалист хмыкнул. — Ты мне его даришь, чтобы самой потом тырить?  — Ничего я не тырю! — возмутилась Нудл. — С чего ты взял?!  — Ага… то-то я думаю, у меня вещи стали пропадать, — 2-D прищурился и лукаво погрозил ей. — Ты считала, я не замечу?  — Я не собиралась у тебя ничего тырить. — Девушка густо покраснела и отвернулась. — Это тебе. Подарок. Должно же у тебя тоже быть что-то, что пахнет, как я.  — У меня и так есть для этого ты, — 2-D притянул её к себе и поцеловал в макушку. — Спасибо большое, мне очень приятно. Я его обязательно буду носить, тем более что ты замечательно умеешь выбирать вещи. — Вокалист улыбнулся, рассматривая свитер. — Даже прямо сейчас надену, раз уж нам всё равно идти в ресторан.  — Ага, — кивнула Нудл, — я пойду тоже приготовлюсь. А то я с утра даже накраситься не успела. Мёрдок… чёртов «жаворонок». — Она недовольно поморщилась и направилась к себе в комнату.       2-D тихо хмыкнул, облачаясь в подаренный свитер. Материя скользнула по коже приятной мягкостью и прохладой. Свитер был связан из каких-то очень тонких и нежных нитей. Вокалист провёл рукой по ткани и непроизвольно просиял. Здесь не только запах Нудл: здесь её цвет. Осознанно или неосознанно, но она всё-таки выбрала его в тон своих волос.  — Уж наверняка для того, чтобы я лучше смотрелся рядом с ней, — фыркнул вокалист, бросив на себя беглый взгляд в зеркало. Да, оттенок определённо такой же лиловый, как и волосы Нудл, правда, намного бледнее.       Ему почему-то всегда казалось, что лиловый — цвет весны.  — Я готова! — Нудл появилась в дверях. — О… а тебе неплохо, кстати. Ну что, идём?  — Идём. — 2-D взял её под руку.       В ресторане царил шум. Вечеринка была в самом разгаре. 2-D уже принял поздравления от знакомых, — и не очень знакомых, — прибывших на сегодняшнее торжество, и теперь все попросту развлекались и валяли дурака. Вокалист задумчиво стоял у стола. Он едва пригубил свой бокал: много пить почему-то не хотелось.  — Эй, — к нему подошла Нудл, — давай сбежим отсюда?  — Сейчас? — удивился 2-D.  — А почему бы нет? — хмыкнула девушка.       Вокалист в ответ лишь усмехнулся: и в самом деле.       Весенняя аллея нахлынула на них волной благоухания. Цветущие яблони распыляли в воздухе искорки розоватых лепестков. Клумбы горели тёплыми кострами из покрывающего их яркого ковра красных примул с жёлтыми сердцевинками; в воздух свечками взвивались огоньки тюльпанов. Алые и нежные лепестки их напоминали губы, разомкнутые для поцелуя.       2-D улыбнулся, ощутив, как по его щеке, брошенная ветром, чуть ощутимо скользнула одна из бледно-лиловых капелек яблоневых лепестков.       Ветер был лёгкий, тёплый… Казалось, он танцует. Порывы взлетали неожиданно, но мягко и игриво, точно трепет разноцветной полупрозрачной вуали, самой тонкой и нежной. Воздух, ароматный и сладкий, словно тающий во рту мёд, успокаивал.       Хорошо, что они ушли с вечеринки. Свежий запах цветочной аллеи кружил голову куда сильнее, чем запахи алкоголя и гриля, — да и радости, откровенно говоря, приносил больше.  — Мёрдок, как всегда, наприглашал каких-то придурков, — поморщилась Нудл. — Не хотелось там сидеть.  — Мне тоже, — пожал плечами 2-D.       Вокалист уставился в небо: сияющие атласно-голубые лоскутки его озорно проглядывали из-за нежно-пурпурных ветвей деревьев.       Едва ли тем людям в действительности есть хоть какое-нибудь дело до него. Ему куда приятнее просто гулять по этой аллее вместе с Нудл, — о чём здесь может быть и речь.       Губы вокалиста тронула улыбка, когда он бросил на девушку взгляд и осознал, что одета она в такое же небесно-голубое платье, а мягкие пряди её волос похожи на пушистые веточки яблонь.  — Вот забавно, — проговорил вокалист. — Ты знаешь, я недавно где-то прочитал, что, оказывается, студенты-медики на занятиях по реанимации используют песню «Staying alive». Говорят, что у неё там какой-то особый ритм, который подходит для стимуляции работы сердца… или что-то в этом роде.       Нудл скосила на него взор.  — И что, ты предлагаешь мне потренироваться реанимировать кого-нибудь под эту песню? — поинтересовалась она, приподнимая бровь. — Ты считаешь, я стану после этого играть более ритмично?       2-D поморгал, а затем прыснул со смеху.  — Да нет, просто к слову пришлось, — отвечал он. — Хотя… если Мёрдок когда-нибудь вконец превратит меня в зомби своими выходками, я убедительно попрошу тебя заняться этим.  — Мне куда легче заранее не допустить твоей безвременной кончины, — возразила Нудл. — Мёрдок будет получать по тыкве, если посмеет что-нибудь тебе сделать.  — Нет-нет… всё хорошо, он вроде пока ничего и не делает, — заверил 2-D. — Хм… и всё-таки интересно это, про ритм сердца. Интересно, почему он согласуется с ритмом музыки…  — Совпало как-то, — пожала плечами Нудл.  — Может и так, — вокалист продолжал задумчиво глядеть перед собой. — А может… может, всё дело в том, что сами ритмы музыки происходят от ритмов человеческого организма. То есть… ну… откуда-то же они должны были взяться. Те самые эталоны, которые используют, например, для метрономов. Ведь раньше не было никаких технологий, которые позволяют всё это высчитывать, но музыка-то существовала всегда. Мне кажется, что за единицу измерения могли взять один из естественных ритмов тела… ритм дыхания, например. Ритм шага. Ритм биения сердца…       Нудл ухмыльнулась.  — У тебя сегодня явно философский настрой, — заметила она. — Это на тебя наступающая старость влияет или объём выпитого?  — Нет, ну… это просто так, — произнёс 2-D, — ты заговорила про метрономы, и… почему-то подумалось.  — Про метрономы первым заговорил Мёрдок, — поправила Нудл. — И я его, если быть откровенной, никак не поддерживаю.       2-D помолчал, неторопливо вдыхая цветочные ароматы.  — И всё-таки, — изрёк он, — ритм сердца… интересно, какой он…       Нудл хмыкнула. Стю в очередной раз потянуло на размышления.       Впрочем, она была не против. Ей нравилось наблюдать за вокалистом в эти минуты. Ей нравилось, когда он такой спокойный и задумчивый… от него до того веяло безмятежностью и умиротворением, что они окутывали, подобно лекарственной микстуре, которая обволакивает больное горло. Или целебному снадобью, которым смазывают рану, и бешеное жжение утихает...       Спокойствие Стю вытягивало всю боль, как целебные морские соли, и было сходно с самой Землёй, — вечной, незыблемой, бескрайне тёплой и по-домашнему уютной.       Нудл всегда казалось, что весна — это время земной стихии. Время, когда земля просыпается от долгого оцепенения, начинает жить новой жизнью, когда её соки журчат и бегут, точно живая кровь по организму… Земля вновь напитывается солнцем, снова может оживлять и исцелять.       Иногда Нудл почему-то хочется плакать, когда она видит первые зелёные росточки, такие крохотные и трогательные. Живую жизнь, маленькое чудо, простое и самое доброе в мире волшебство. Ей хочется припасть к этой земле губами и целовать.       Весна — это время, когда что-то рождается вновь. Воскресает после смерти и получает новый шанс. Время начать с чистого листа, с белого снега, что тает под лучами мягкого милосердного солнца и превращается в живительную, кристально-чистую воду, которую вбирает в себя Земля. Земля тоже становится чистой, настолько чистой, что от этого хочется плакать.       Иногда Нудл странно думать о том, как можно быть таким чистым. Как можно излучать столько солнечного света… и даже не подозревать об этом.       Стю такой простодушный, он и не знает о том, до чего много в нём тепла Земли, до чего много её щедрой доброты и живительной, исцеляющей силы… Он сама любовь, сама забота. Рядом с ним ничего не страшно, как не страшно у земной тверди, непоколебимой и вековечной, всепринимающей, всепрощающей.       Когда Нудл душит горечь, ей достаточно просто ощутить, что он рядом, и всё проходит. Должно быть, это какие-нибудь магнитные гравитационные поля… ведь у земли они есть.       Нудл обвила руку 2-D и нежно прижалась к нему. Его руки тёплые, как весенний воздух. Что ж, это и правильно, раз он родился в мае…       Вокалист поглядел на девушку и улыбнулся.  — А в свитере и правда не жарко, — заявил он, — ты снова угадала.  — Я знаю, — гордо вздёрнула нос Нудл. — О! Идём вот сюда, — она потянула 2-D в сторону какой-то поляны. — Смотри, какая здесь красота…       Луг был усеян синими глазами незабудок, золотом одуванчиков и мелкими полевыми колокольчиками, белыми и ярко-лиловыми.       Нудл и 2-D уселись прямо на траве. Девушка опустила на землю чехол с гитарой — пришлось взять её с собой даже в ресторан, ведь на любых праздниках их всякий раз просят что-нибудь исполнить, — и легла, положив голову на колени 2-D.  — Ну, что будем делать? — вокалист тепло поглядел на Нудл.  — Да всё, что хотим, — отвечала девушка, ухмыляясь. — Вот например… спой мне что-нибудь!  — Спеть? — переспросил 2-D.  — Ну да, — Нудл улыбнулась. — Мне, разумеется, жутко неудобно заставлять тебя в собственный день рождения, но… ты уж мне не откажи. Ведь не откажешь, правда? — Она поднялась и приблизила к нему лицо, глядя в глаза мягко и с лёгкой хитрецой.  — Ну конечно, — 2-D улыбнулся. — А что ты хочешь, чтобы я спел?  — Дай-ка подумать, — Нудл приложила пальчик к губам, изображая муки размышлений. — Сегодня я хочу El manana! Вот как. — Она метнулась к гитарному чехлу.  — Что-то я не пойму, — со смехом произнёс 2-D, — тебе что, так нравится, когда я пою твои песни? На Мёрдока ты вон вечно злишься.  — На Мёрдока я злюсь, потому что он их себе присваивает, — возразила Нудл, извлекая гитару, затем бегло проверила строй. — Ну и, к тому же… да, нравится. А что такого? — она хмыкнула.  — Ну хорошо, — развёл руками 2-D, — всё, как ты пожелаешь.  — Вот, — с удовлетворением подытожила Нудл, подворачивая колки. — И никаких тебе тут метрономов. Ну, поехали? — она ударила по струнам и сыграла несколько тактов вступления.       2-D пел, прикрыв глаза.       Его голос тёплый.       Нравится ли Нудл, когда он поёт её песни? Да. Его голос, произносящий те слова, что когда-то зародились в её душе, всегда вызывает внутри ощущение какого-то полуфантастического блаженства. Он поёт те слова, которые сочинила она… От этого ей всегда кажется, что их сердца становятся ещё ближе. Вибрации входят в резонанс…       Сердца бьются в одном ритме.       2-D как-то сказал ей, что, когда она поёт, её голос похож на холодные льдинки, которые звенят, ударяясь друг о друга. В таком случае его голос — мягкий, тёплый и обволакивающий, как морские воды. Как дурманящий мёд весеннего воздуха, напоенного ароматами сладкой акации, свежей яблони и пряного лугового разнотравья.       Как земля, нагретая за день солнцем и оттого сама излучающая его во все стороны. Можно не дотрагиваться до неё, а только подвести руку к поверхности, и ты почувствуешь что-то мягкое, мирное, дарующее покой… Голос Стю — как земной огонь, яркий, близкий, уютный.       Весна… весна — это ещё и стихия Огня.       Голос Стю — глубокий, как глубоки земные недра, ведь где-то внутри них сокрыты магматические потоки. Когда вокалист поёт, это пламя выходит на поверхность, и Нудл чувствует, почти видит перед глазами: оно горячее, пылкое, щедрое и удивительно прекрасное. Девушка видит все его краски, ярко-оранжевые и прозрачно-янтарные, алые, как кровь и насыщенно-карминовые… красные, как осенняя листва. Да, сам Стю похож на осень… а вот голос его весенний. Его голос — тепло земли, её скрытый огонь, дарующий жизнь, очищающий и исцеляющий…       Огонь — самое чистое, что существует на свете, ведь в нём находит свою погибель вся чернота, все демоны; после огня не останется ни мути, ни грязи, не уцелеет ни один вирус или паразит. На поверхности будет лежать лишь горсть пепла, но пепел — земля… а развеет его воздух.       Из пепла, по легенде, возрождаются фениксы.       Нудл кажется, что оттого рядом с 2-D все её сомнения, печали и беспочвенные страхи пропадают — они просто сгорают. Огонь способен осушить и величайшее на свете озеро слёз без конца и края, а медовый солнечный свет растопит даже нерастворимый солёный осадок, который пытаешься загнать на самое дно души, в самый тёмный уголок… Вся боль сгорает в огне, тоска трескается, как сухое полено, и исчезает в языках пламени. Огонь исцеляет, проникая в сердце и… выправляя его ритм. Нет никакой нужды в метрономах, чтобы почувствовать его.       Самое чистое, что существует на свете, — любовь.       Стихии любви — тоже огонь, чьё ясное пламя горит, не угасая, и земля, дарующая жизнь.       В голосе Стю есть и то, и другое.       Нудл закрыла глаза, просто растворяясь в звуках и отключая мысли. Баритон Стю — даже не бархатный, а какой-то насквозь прошитый золотыми магматическими нитками. Он чистый, как капля янтаря на солнце, и полнокровный, как весенние реки, напоенные настоями трав, солнца, кристального снега, и оттого выходящие из берегов… Этим голосом можно напиться допьяна.       Нудл закрывает глаза и пьёт жидкое пламя, согревающее изнутри, полное волшебной исцеляющей силы… Это чувство возникает от того, что Стю так близко. Ей кажется, что никогда ещё она не была такой сильной, как рядом с ним.       Вокалист допел последний припев, Нудл вдруг отставила гитару и резко повалила его на землю. Она приложила ладонь к груди 2-D.  — Я чувствую, как бьётся твоё сердце, — произнесла девушка, глядя ему в глаза.       Волосы 2-D были такого же цвета, как незабудки в траве.  — А я слышу твоё, — хмыкнул вокалист, — даже отсюда. Видимо, эта песня учащает твой пульс… буду знать. Какой там ритм, если по метроному?  — Да какая разница. — Нудл наклонилась к 2-D и поцеловала.       В его нежности легко утонуть, как в море. В океане мягкого тепла. Его руки… голос.       2-D же кажется, что он срывает хрупкую незабудку, когда он касается тонкой талии Нудл. А потом — что держит в руках благоуханную ветвь сирени…       Сирень цветёт вокруг обильными кустами. Нудл тащит вокалиста к парку аттракционов, затем ведёт на чёртово колесо. Они садятся в кабинки и медленно плывут вверх. 2-D чувствует умиротворение и лёгкую эйфорию… но отнюдь не от выпитого на вечеринке спиртного.       Никогда ещё ему не было так легко скользить по земле. Скользить невесомо, не касаясь поверхности... Неужели он смеет летать?.. Он посмел только после того, как узнал Нудл.       Рядом с тобой я наконец отважился взлететь. Я наконец дерзнул разбить стекло, выбраться из башни и подпрыгнуть к самой золотистой кромке луны… к самим облакам. Они оказались нежными, точно суфле, и сладковато-пряными, как яблоки с корицей… Они оказались успокаивающе-прохладными, и мне стало невыразимо легко, чуть только я вдохнул в свои лёгкие их хрупкие снежные частички. Твои прохладные руки погасили адский пожар в моей голове, изгнали из моей груди демона, впивающегося в сердце… Теперь мне кажется, что и внутри меня — эта прохладная чистота и дивные кристаллы снега, лиловые от солнечных лучей…       Рядом с тобой я дышу. Рядом с тобой я не боюсь лететь…       Нудл восторженно выдохнула, когда они поднялись высоко над землёй, к самой верхушке колеса обозрения. Кусты сирени казались отсюда нежной фиолетовой сахарной ватой. Девушка схватила 2-D за руку, ощущая, как мурашки внизу живота пронизывают всё ещё существо, — но, дотронувшись до его тёплых пальцев, тут же успокоилась.       Ты не позволишь мне упасть. Твои тёплые прикосновения лечат и болезненную лихорадку, и холод моего одиночества. Рядом с тобой я больше не боюсь падать… Ведь ты незыблемый, как земная твердь. Раньше я боялась встречи с ней, но теперь мой остров в надёжных руках. Теперь мне не страшно глядеть вниз… ведь внизу — земля, а я влюблена в землю. Теплота твоих рук исцеляет мои физические раны, а теплота голоса врачует душевные. Мне впервые так спокойно, что я могу отпустить напряжение и постоянный контроль — и просто легко плыть в воздухе.       Рядом с тобой я не боюсь упасть.  — Такого дня рождения мне ещё никто не устраивал, — весело произнёс 2-D, когда они соскочили с карусели.  — А ты погоди, и не то увидишь, — загадочно отвечала Нудл, затем сняла со своей шеи венок, который она плела, пока они катались, и увенчала им голову вокалиста.       Голубые незабудки и лиловые колокольчики.  — Как раз моя цветовая гамма на сегодня, — усмехнулся 2-D.  — А что? Ты же близнецы по зодиаку, а говорят, что колокольчики — цветы близнецов, — простодушно заявила Нудл.       Вокалист улыбнулся, разглядывая её. Стоящая на фоне кустов сирени, она казалась точь-в-точь кусочком весны.       Да, это он родился в мае, но если среди них двоих и есть Весна — это, несомненно, Нудл. Подвижная и энергичная, как радостные весенние ручейки, со звонким голосом, похожим на призывные птичьи трели или колокольный перезвон тающих сосулек.       Цвет Нудл — цвет весны. Лиловый, фиолетовый.       В парке сгущались сиреневые сумерки. Сирень источала лёгкий и душистый аромат. Вечерний воздух сделался синим, сладким и прохладным, успокаивая, как травяной чай с мёдом. Закат украсил небо розовато-пурпурными красками.       Лиловые лепестки яблонь всё кружились в воздухе, то и дело оседая на дорожках, а потом снова взлетая лёгкой стайкой. Один из них зацепился за волосы Нудл. Что ж, весна признала своё дитя… 2-D усмехнулся.       Девушка обернулась к нему:  — Ты что-то подозрительно весёлый сегодня. — Она прищурилась. — Точно не перебрал?  — Да нет, просто настроение хорошее, — заявил вокалист, широко улыбаясь.  — Ха! Ну ты и кадр, — Нудл расхохоталась, качая головой. — Сбежал со своей собственной вечеринки в честь дня рождения — и рад… ты с какой планеты, Стю?  — Думаю, что всё ещё с этой, — 2-D продолжал сиять, тепло глядя на девушку. — А что до вечеринок, то ты устроила мне сегодня самую лучшую. Большего мне и не нужно.  — Я всего лишь вытащила тебя погулять, — приподняла брови Нудл, — но, раз это приводит тебя в такой восторг, обязательно стану делать это почаще. Весёлым ты мне нравишься гораздо больше, чем унылым занудой.  — А я теперь всегда буду весёлым, — заявил вокалист, — ведь ты со мной.       Вероятно, весенняя Нудл тоже нужна ему для баланса. Она такая радостная, в то время как ему по настроению ближе тихая печаль… осенняя синяя грусть. Busted and blue.       Цвет же Нудл — пурпурно-малиновый, сладкий. Весенний цвет…       Забавно, что даты их дней рождения отражают совершенно противоположное соответствие. И если он — Май, а она — без пяти минут Ноябрь, на самом деле всё совсем наоборот.       Забавно, что они — почти полные противоположности. Она — холод, он — тепло. Её прохладные пальцы и освежающий ветер, дарующий лёгкость дыхания — и его тёплые руки и голос, согревающий изнутри лучше самого целебного травяного взвара.       Она — радость, он — меланхолия. Он — мягкость, она — жёсткость. Он земля — она небо…       Он — Ноябрь, а она — Май.  — Ничего, даже если ты на минутку снова станешь печальным, я не буду любить тебя от этого меньше, — заверила Нудл. — Но только если на минутку. Иначе я до смерти зацелую тебя, и тебе придётся умереть счастливым зомби, с искренней улыбкой на лице.  — До чего же приятная смерть, — со смехом заявил 2-D, — и всё-таки, хоть соблазн велик, я предпочту ещё пожить.  — Вот и славно, — похвалила Нудл, улыбнулась и бодро взяла его за руку. — Домой? Я тебя покормлю. А то, смотрю, в тебя так ничего и не лезло за этим столом.  — А я специально ждал, — хитро поглядел на неё 2-D, — то, что приготовишь ты, пахнет тобой и на вкус как ты… сладкое и весеннее.  — Ох и выдумываешь тоже, — ухмыльнулась Нудл. — А всё лишь бы получить угощение… ты как большой ребёнок!  — Да и ты не лучше, — отвечал 2-D. — Мы вполне подходим друг другу.       Что важнее, и осенью, и весной их сердца бьются в одном и том же ритме.       Лиловые лепестки кружились в воздухе и ложились им на головы.       По дорожке шли рука об руку Ноябрь и Май.