Генеральная репетиция

Азриэль медленно ощупывал свою голову. По какой-то причине она все еще оставалась на месте, хотя секунду назад он был уверен, что его гудящий череп безвозвратно взорвался. Азриэль не совсем понял, что конкретно произошло — перед глазами все еще плясали бесформенные, похожие на амальгамов, цветные пятна, а чувствительный нос монстра явственно слышал запах паленой шерсти. Последнее беспокоило сильнее всего, поэтому он продолжал шарить лапами по собственной макушке, стоя посреди паники и неразберихи, боясь узнать, что единственный, кто горит — это он сам. Задним умом Азриэль понимал, что вокруг происходило нечто странное: кто-то что-то кричал, кто-то куда-то бежал, откуда-то слева исходил сильный жар, а паленая шерсть постепенно вытеснялась дымом, так что с каждой секундой дышать становилось сложнее. Должно быть, что-то случилось со зрением, раз он мог видеть лишь размытые контуры предметов... А, нет. Это просто Чара трясла его за плечи что есть силы. — Да приди же в себя, дурак! — Чт... что происходит?.. — хорошо, что дар речи вернулся к нему раньше, чем она перешла к отрезвляющим оплеухам. — Сам не видишь? — мрачно ответила Чара. На ней все еще было то самое желтое платье главной героини пьесы. — Пожар. Репетиция отменяется. — ПОЖАР?! Об этом можно было догадаться по крикам других детей, находящихся в актовом зале, или же по пылающему занавесу. Странно, Чара говорила, что занавес нужно будет поджечь только в последнем акте. Прежде чем Азриэль додумался спросить, как собственно это произошло, рядом раздался виноватый скулеж. Бластер все это время парил вокруг и периодически тыкался носом в шею Азриэля, словно его тоже очень волновала цельность головы принца монстров. — Я же говорил, что надевать его на голову было плохой идеей! — воскликнул Азриэль, обвиняюще тыча пальцем в Чару, которая в тот момент как раз спрыгнула со сцены, прижимая к груди черного игрушечного кота из реквизита. Ее желтое платье посерело от сажи и дыма. Азриэль вытаращился на своего человеческого друга, не зная, что сказать по поводу того ледяного, несмотря на все повышающуюся температуру в актовом зале, ужаса, который Чара только что заставила его испытать. — Не переводи стрелки! — возмутилась она. — Ты сам согласился! Добровольно, помнишь? Так что нечего теперь винить меня! Азриэль продолжал обиженно молчать. Затем он бросил сердитый взгляд на бластер. Нашел крайнего. — А ты что скажешь в свое оправдание? — прошипел Азриэль. Страшный здоровенный череп издал новую порцию жалобного скулежа и попытался спрятаться за Чарой. Та оставалась невозмутимой. — Если тебе интересно, у меня есть на этот счет теория, — сказала она. — О, правда? И какая же? — голос Азриэля сочился ядом. — Он просто чихнул, — Чара усмехнулась. — Твоя шерсть щекотала ему нёбо. — Просто чихнул? ПРОСТО ЧИХНУЛ?! Это могло убить меня! — Мы не знаем наверняка, — Чара пожала плечами и похлопала бластер по костяному лбу. — Кто у нас плохой мальчик? Ты плохой мальчик!.. Ладно, думаю, нам пора выбираться отсюда. — Да что ты. И это мне говорит человек, который только что прыгал в огонь за дурацким котом! Как будто у него самого девять жизней, как в тупых компьютерных играх! Взгляд Чары похолодел. — Если ты думаешь, что такая мелочь как пожар меня остановит, ты очень ошибаешься. Премьера состоится... рано или поздно. И ты мне в этом поможешь. — А как же иначе, — обреченно вздохнул Азриэль. — И вот еще что... Она не договорила, потому что в этот момент дети услышали сирену. Кто-то наконец додумался включить пожарную тревогу. Чара улыбнулась, словно для нее этот звук был гимном победы. — А теперь сделай лицо понесчастнее, пушистик! Помни, это был несчастный случай, а мы бедные детишки, которые чуть не сгорели заживо! Азриэль перевел усталый взгляд на бластер, а потом поплелся за что-то насвистывающей Чарой к выходу. — Что ж, я не завидую Папирусу. Когда мама узнает, что послужило причиной пожара... — Не вздумай ничего ей говорить! — перебила Чара и согнулась в приступе кашля. Наверное, не нужно было так долго стоять и болтать в горящем помещении. — Это... поставит под удар... и нас. — «Меня» ты хотела сказать? — хмуро произнес Азриэль. Впрочем, он слишком хорошо знал Чару — она никогда не пошла бы ко дну в одиночестве. А еще у него было такое чувство, что молчание тут не поможет.