***
Глава исследовательского отряда зажмурилась от шума неудачно опустившегося на пол устройства пространственного маневрирования. Ей удалось избавиться от пустых баллонов и ремней лишь спустя час после прибытия: нужно было уладить кое-какие дела в корпусе. Женщина ещё не стала объектом всеобщего внимания, и надеялась, что казус останется незамеченным, потому довольно тихо пробралась к себе в кабинет, но там её ждала другая угроза. — Какого чёрта ты полезла в глотку титана, четырёхглазая? — нарушил тишину вполне резонный вопрос. Майор наконец смогла сфокусировать взгляд на госте. Этим гостем был никто иной, как Ривай Аккерман, ещё не успевший сменить экипировку. Он прибыл позже всех, заметая за разведчиками следы, и именно на него обрушивались взгляды жителей, полные укоризны. Кажется, будь они материальны, на капитане остались бы заметные следы, и он едва ли вернулся бы так скоро. Ему было плевать, — вернее, не столь важно, — что о Разведывательном корпусе думают те, кто ни разу за всю свою жизнь не сделал ни шагу для того, чтобы сохранить жизнь таким же, как они. Ривай был тем, кто желал людям, поносящим Разведку в целом и бойцов в частности, хотя бы на день очутиться в пределах досягаемости гигантов, чтобы в конце концов понять значимость работы разведывательного корпуса. Да, он игнорировал насмешки и жалобы. Да, ему было всё равно на то, сколько людей были бы счастливы роспуску Разведки. Однако в глубине души его раздражение порой брало верх, и он поджимал губы, не поднимая взгляда с поводьев, с силой сжимая их во вспотевших ладонях. И правда: не ему ли, сильнейшему солдату человечества, знать цену жизни своих товарищей? Зоэ не мешало бы задать себе этот вопрос. Женщина стащила с себя запачканные очки и, вытирая их краем не менее грязной куртки, всматривалась в капитана, смешно щуря глаза. Мужчину передёрнуло, когда она, рукой скинув с лица челку, виновато улыбнулась ему: на лбу большими пятнами выступила темная высохшая кровь. Похоже, она сильно повредила не только правую ногу, что сейчас неловко согнула в колене, опираясь на стоящий рядом комодик, но и голову как минимум. Ханджи всегда вдавалась в крайности: либо гиганты вовсе не задевали её, либо она умудрялась покалечиться настолько, что не могла пошевелиться. Но неизменным оставалось одно: майор никогда не тревожилась за своё здоровье. На её лице тенью оставалась легкая полуулыбка, и уже через пару дней она рвалась из лазарета, чтобы продолжить прерванные исследования. И лишь только сосредоточившись, женщина могла совершенно поменяться, перевернуть с ног на голову всё, чтобы добыть необходимую информацию, и всех, кто мог бы ей в этом помочь. Она, как и все разведчики, была заодно с Эрвином, поэтому искренне верила в победу человечества, надежду на которую видела не только в команде, но и в каждом из солдатов Разведки. Но это не мешало ей время от времени поступать несколько неосмотрительно. Капитан недовольно цыкнул, стянул с себя шейный платок и набросил женщине на лицо. Зоэ удивленно сморгнула, и, запрокинув голову назад, придержала ткань у лба, пока Ривай наблюдал за тебя, как его бессменный атрибут пропитывается кровью безбашенной разведчицы. Он тряхнул головой, отводя взгляд и принялся ослаблять ремни портупеи, с сожалением отмечая, что кое-где они пришли в негодность. Он был напряжен; можно было увидеть, как мускулы перекатываются под кожей, что открылась взору, когда мужчина снял рубашку, хмурясь и недовольно сморщившись. Ханджи спрятала улыбку, заметив на его спине неосторожный порез, но её попытка предупредить Ривая об этом осталась непредпринятой. — Майор Зоэ, командор Эрвин… — молодая девушка с короткими рыжими волосами шагнула через порог комнаты, и раздался скрип. На неё сразу были обращены две пары недовольных глаз; Аккерман рассматривал её из-за плеча, всё ещё держа при себе рубашку. — Прошу прощения, капитан, — Петра отдала честь, и черты лица разведчиков смягчились; каждый почувствовал себя в привычной обстановке после этого резкого, неуместного действия. — Отставить, — сухим голосом поприветствовал подчинённую Ривай, разворачивая корпус к майору. — Зоэ, Эрвин просил тебя зайти к нему, как приведёшь себя в порядок, — Рал рассеянно кивнула, не сводя глаз со всего капитана, а затем удалилась, — Что б через пять минут была у него в кабинете, четырёхглазая, — Аккерман скрипнул дверью, плотно затворяя её. Ханджи проводила его взглядом и тут же переместилась за свой стол, с трудом волоча за собой ногу: та стала саднить ещё сильнее, да и голова не давала расслабиться. Разведчица была ничуть не против побеседовать со старым приятелем, что сейчас восседал в верхах офицерского состава, правда, тот мог оказаться настроен совсем не так дружелюбно, как она полагала. Стоило предпринять заранее тщетную попытку скрыть боевые ранения. Зоэ, энергично подскочив, не успела ухватить рукой слетевший с лица шейный платок Ривая, и тот камнем рухнул на пыльный пол. Зоэ с минуту всматривалась в белеющее пятно на полу, а потом, видимо решив, что ничем уже не сможет помочь, сделала уверенный шаг к выходу, но и тут её постигло разочарование: оказалось, что рана на лбу не затянулась как следует, и свежая кровь с новой силой хлынула её на лицо. Ханджи ничего не осталось делать, кроме как, превознемогая боль в ноге, обработать себе рану, прибегнув к помощи тех средств, что подвернулись под руку; бинтов в её кабинете как назло не оказалось, а идти в перевязочный пункт — лезть на рожон. Шейный платок капитана остался лежать нетронутым и успел покрыться дорожной пылью, пока Зоэ, неловко передвигаясь, принимала все необходимые меры. Рубашка, портупея, плащ — всё было пущено в ход, и спустя десять минут глава исследовательского отряда соорудила нисколько не правдоподобную конструкцию, что, вопреки ожиданиям самой Зоэ, вместо «со мной всё отлично, командор!» кричала «дайте, пожалуйста, пару недель отдыха в лазарете». Обречённо вздохнув, Ханджи, вытирая слезившиеся глаза, слишком резво для раненой пересекла комнату и хлопнула дверью. Ещё пару минут снаружи раздавались приглушённые медленные шаги, и каждый сопровождался секундным шарканьем, — то она подстраивала свой шаг под такой темп, чтобы боль в ноге и в голове не могла возникать одновременно, вызывая неприятную реакцию на её движения, — а затем всё благополучно затихло.***
После того, как Аккерман покинул кабинет многострадальной Зоэ, прошло уже с десяток минут — время, достаточное для того, чтобы бегло осмотреться кругом и выявить все косяки разведчиков. Оказалось, что за время отсутствия старшего офицерского состава, рядовые и младшие офицеры, кажется, решили взять себе небольшой отдых, который не оказался незамеченным. Ривай медленно, но верно продвигался к главным корпусам, издалека улавливая смех и крики, и по дороге заглядывал в смежные коридоры. Отсутствие света, даже самой обыкновенной свечи, не было препятствием для обхода, и он делал своё дело очень тщательно: ни одна тень не могла от него ускользнуть. Но всё-таки кому-то показалось, что Аккерман сегодня несколько небрежен и, вероятно, слишком устал для того, чтобы с обычным присущим ему рвением заниматься этим, и потому бессовестно шуршал в кладовой. Капитан насторожился и бесшумно прошёл во внутрь, предполагая захватить нарушителя на месте преступления и тут же устроить ему разбор полётов с последующим назначением дежурным вплоть до того, как титаны сами научатся отстраивать разрушенные ими Стены. По мере своего приближения, он чётче и чётче слышал шорох и шаги, а сам настраивал себя на более лояльное отношение к поступку провинившегося. И только когда им было услышано чавканье, хлюпанье и прочие неприятные звуки, он потерял всё то, что успел приобрести за тот небольшой промежуток времени, что протискивался в темноте между балками, пустыми баллонами, ненужными драпировками из темно-зелёных плащей, негодного обмундирования и рваной портупеи, и рванул вперёд с намерением отправить человека самому помогать титанам учиться укладывать нужные материалы в возводимые Стены. Ривай смог достичь цели лишь по прошествию нескольких долгих секунд, и за это время он успел отметить для себя то, что в кладовых давно не хватало кого-нибудь, дружащего со шваброй и ведром. Командор Эрвин, конечно, не отдавал Леви распоряжений относительно поддержания чистоты и порядка, но тот самостоятельно взял их на себя: каждую неделю сгонял пару-тройку человек, и те до десятого пота занимались уборкой под присмотром Петры Рал, личной помощницы капитана Аккермана. Сейчас под его строгим, пронизывающим взглядом строились в ряд мешки из-под картошки, забытые кем-то, верёвки и поломанные полки — следствие чьей-то спешки. Ривай цыкнул, отметив про себя наличие свежих следов на дощатом полу. Тут явно некто успел похозяйничать. Когда Аккерман, отплевываясь от пыли, что поднялась вверх после того, как он намеренно провёл ладонью по плохо закреплённой полке, выступил в главное помещение, перед ним предстала фигура в плаще с накинутым капюшоном. Человек, присевший на корточки перед ящиком свежего картофеля, даже не шелохнулся, когда капитан опустил свою тяжелую руку на его плечо. — Ты, сволочь, обернись, когда с тобой разговаривают, — процедил Ривай, сжимая в ладони потертую материю. В ответ ему не раздалось ни звука. Тогда Леви дернул человека на себя, и в его серые глаза блеснули, а зрачки расширились: он на секунду потерял самообладание, но голос, хриплый и сухой, вернулся к нему: — Что ты здесь делаешь?***
Эрен Йегер, надежда разведчиков и всего человечества, в десятый раз принимался объяснять своему капитану всю необходимость предпринятой им вылазки за пределы мужских комнат во время отбоя. Ривай, нахмурившись больше обычного, пренебрегая своими позывами швырнуть его через плечо на тот самый пол, с которого он его, подвыпившего и не совсем адекватного, поднимал, тащил его за ещё целую руку к капитану исследовательского отряда. По словам самого Йегера, Ханджи Зоэ во время их отсутствия попросила ребят провести эксперимент над телом Эрена, и на воздействие на его тело алкоголя в умеренном количестве. Говорил, что сама Зоэ пихнула ему в лицо подписанный рукой Эрвина Смита приказ позволить ей проводить такой опыт, и после заверила, что начальство об этом знает, и вопросов к нему появиться не должно. Эрен больше и больше недоумевал по поводу такого недоверия со стороны Ривая, пока его сомнения не разрушило столкновение с самой Ханджи в одном из коридоров корпуса. Аккерман покрепче стиснул руку Йегера чуть повыше локтя и выдернул его из-за своей спины, чтобы на месте продемонстрировать Зоэ все результаты его тестов, однако капитан оказалась озадаченной не меньше его: покрасневшее лицо, словно впавшие глаза и тёмные тени под ними, вероятно, были не тем, что она хотела увидеть. — Леви, а зачем ты Эрена споил? На прошлой неделе Армин, на этой — Эрен. Что происходит? — несмотря на то, что она торопилась к Эрвину, Ханджи не смогла проигнорировать такое явление, и, поднеся палец к носу, чтобы поправить оправу очков, наклонилась к лицу Эрена, чтобы получше того рассмотреть. — Это я должен спросить у тебя, четырёх… — выдержал паузу Аккерман, пока Зоэ соображала, что очки её остались пылиться на столе в кабинете, — Какого чёрта ты подсовываешь Эрвину глупые приказы на подпись? У тебя есть хоть капля благоразумия, или я ничего не понял, и это, — он рванул Йегера в сторону, заставляя того распахнуть слипающиеся глаза, — именно то, что хочет увидеть Смит? Он ожидал чего угодно: того, что Зоэ с умным видом начнёт объяснять ему значимость всех опытов над человеком-титаном, того, что она с виноватой улыбкой пожмёт плечами и сама вызовется помочь Эрену с первым в его жизни похмельем, и даже того, что она примется усердно делать вид, что её участие здесь не доказано и не имеет место быть, но реакция разведчицы была более предсказуема: Ханджи склонилась над парнишкой, прищурилась и выдохнула. — Что ж, Леви, делай, что хочешь, но Эреном займусь я. Отведи его, пожалуйста, ко мне: не терпится проверить мою теорию… — То есть, спаивать малолетних можно считать новым способом проверять свои безумные теории, верно? — остановил её Ривай. — Ну, он же совсем не маленький, — серьёзно заявила Ханджи, отталкивая Леви с середины прохода, — Отведи его ко мне. — Совсем рехнулась что-ли, очка… Эй, очкастая! — рявкнул в спину Зоэ мужчина, заставив её остановиться. Ханджи медленно повернула голову в его сторону и посмотрела на него чуть ли не убийственным взглядом. Это длилось всего секунду, а после она улыбнулась так неестественно, что Леви второй раз за вечер передёрнуло. — Не переживай, низкорослый, всё путём: с Эрвином я уже договорилась по этому поводу, — и, отсалютовав на прощание свободной рукой, она продолжила свой нелёгкий путь к кабинету вышеобозначенного командора. Аккерман сузил глаза, вперив свой взгляд в спину удаляющейся Ханджи. Внезапно протрезвевший Эрен закашлялся, чтобы разбить тишину, за что и получил по боку от капитана. — Стой смирно. Знаешь ведь, что всё дерьмо будешь убирать в одиночку? Умей отвечать за свои действия, — и он, отпустив рукав парнишки, толкнул его вперёд, в направлении казарм. — Но ведь майор Ханджи сказала… — Плевать, что она сказала, — холодно отрезал Аккерман, нехотя переводя взгляд на притихшего Эрена, — Надеюсь, ты в состоянии найти свою койку. Если нет, то постарайся прилечь где-нибудь с краю, чтобы не путаться под ногами. Оруо с утра вынесет тебя на улицу — проваляешься с час и сразу в себя придёшь. А после этого — отдраивать пол. — Есть… — буркнул Йегер и поспешил удалиться восвояси. Леви даже бровью не повёл, когда тот, соскабливая своей спиной штукатурку со стен, что рассыпалась под его ногами, превращаясь в пыль, побрёл на согнутых ногах в указанном направлении, спотыкаясь и чертыхаясь. Его занимали другие вещи. Ханджи Зоэ. Кто дал ей право на проведение таких безумных опытов над человеком, организм которого не мог быть подвержен воздействию каких-либо необщедоступных средств без соглашения совета солдат, под чьим пристальным вниманием находится дело Эрена Йегера, полутитана-получеловека? Каким образом ей удалось достать алкоголь, если Ривай точно помнил о том, что его в припасах Разведки не было никогда, и что даже самый обыкновенный чёрный чай был в дефиците, от чего на него и никто не посягал, зная, что-то был излюбленный напиток капитана? Чем можно объяснить её странное поведение во время столкновения: то она обвинила Аккермана, то сама доказала свою причастность? Ни один из этих вопросов не оставался решенным, но в голове у Ривая оставались некоторые предположения. Он перестал сверлить взглядом противоположную стену, и, медленно ступая по скрипящим половицам, наспех вбитыми в землю и местами непригодными для прямого предназначения, направился вслед за исчезнувшей Зоэ с намерением не оставаться в стороне, и у самого Эрвина выведать причины подобного поведения и пренебрежения солдатами разведки. Кажется, Ханджи говорила что-то про Армина. Неужели и этот благоразумный на первый взгляд мальчик тоже подчинился и безропотно выполнил глупые указания? Но Арлерт, насколько знал капитан, как никто другой уважал и понимал майора: он часто заходил к ней, и те подолгу, вдвоём, обсуждали что-то. Но на самих испытаниях Армин, стоя неподалёку и держа наготове клинки, чтобы помочь товарищу в случае, если эксперимент пройдёт неудачно, хоть и не скрывал своего желания присутствовать, но не предпринимал никаких прямых действий, словно Зоэ берегла своего юного друга для иных целей. Парень никогда не стал бы сомневаться в действиях майора, и потому его повиновение было объяснимо. Но ради чего Ханджи давала алкоголь и ему? Было ли это обычным упоминанием, или же она оговорилась? Ривай был в недоумении, и это его раздражало. Раньше он без особого труда улавливал суть всех приёмов своей знакомой, что давало ему преимущество перед ней, но всё чаще и чаще в последнее время ему казалось, что он теряет не только его, но и возможность понимать саму женщину. В тот момент, когда Аккерман возвращался к отряду, когда узнал, что Зоэ только что чуть не стала пищей для гиганта, его словно осенила новая, совершенно безумная мысль: с майором что-то происходит, и тому были причины. Улавливать все мимолетные предпосылки к смене настроения Зоэ он не умел, не любил и не хотел научиться, однако провёл рядом с ней достаточное количество времени, чтобы тщательно изучить Ханджи. Ему хорошо были знакомы её заскоки, и этого нельзя было отрицать, но одновременно было что-то, что та тщательно скрывала за своей улыбкой и дрожащим от нетерпения голосом. И это что-то… Нет, ему ещё не удалось разгадать тайну Зоэ. Само по себе её присутствие ставило его в неловкое положение перед самим собой, — на других он плевал, — что заставляло его бороться со своими собственными импульсами. И те вели его далеко. Несколько импульсивный, когда дело касалось его больных тем, которые вопреки всем его стараниям и благодаря стараниям всё той же Зоэ были приняты во внимание всеми, он мог делать вид, что занятие ему не доставляет неудобств, но всегда говорил прямо о том, чего видеть не хочет и не желает. С Зоэ было всё точно так же, но с поправкой на то, что она становилась невыносима. С той Зоэ было всё так. Ривай медлил, когда дошёл до кабинета Эрвина Смита, в который пару минут назад прошла майор. Он прислонился к стене спиной, и в его глаза ударил свет — последние солнечные лучи, что не успели скрыться за горизонтом. Солнце в это время года садилось очень медленно и, казалось бы, неохотно: за несколько часов оно не сдвинулось с места. Аккерман отвернул голову, наблюдая, как лучи в последний раз скользят по раме вставленных окон, коих было до безобразия много в этой части корпуса. Вообще, само по себе устройство здания, отведенного под базу для Легиона Разведки, совсем не делало разведчикам честь: оно остраивалось для иных целей, но по причине разлома близлежащей Стены не использовалось мирными жителями, что в страхе унесли ноги отсюда. Эрвин принял во внимание этот факт, и, хоть корпус находился в отдалении от основных частей войск, с чем был связана их недавняя вылазка, принял решений обосноваться здесь, чтобы иметь под рукой необходимые для разведчиков помещения. В корпусе те расположились сравнительно недавно, и потому царящий вокруг беспорядок давал о себе знать. Капитан же был занят поддержанием духа бойцов, а его помощники возились с годовыми отчетами, помогали Эрвину завершить все необходимые приготовления к вылазке за Стены. Он отстранился от обшарпанной стены, скривился и уверенно толкнул дверь вовнутрь помещения. У него не были готовы приветствия для Эрвина и Зоэ: он молча проходил тогда, когда ему думалось. Он не любил посещать этот кабинет, испытывал к самой обстановке как в нём, так и между ним и командором: взаимное уважение тут приправлялось подозрительностью, слежкой за действиями друг друга. Но сейчас Аккерман пренебрег этими эмоциями, и на его лице остановилось выражение, по которому нельзя было угадать, насколько он зол или раздражен; выражение, обозначавшее твердую уверенность в своей правоте. Вот и сейчас, показывая всем своим видом, что имеет полное право появляться у Эрвина без прямого приказа, Ривай с безучастным видом опустился на покошенный на бок стул рядом со столом командора. Смит, казалось, даже не обратил на его появление никакого внимания, только глянул исподлобья в его сторону. Капитан с внешним спокойствием, сложа руки на груди, ожидал начала рассказа Ханджи. Он был уверен, что она ещё не успела начать. Его взгляд скользнул по разложенным по определенной схеме листами, исписанными размашистым неаккуратным почерком. Это заинтересовало Аккермана ровно настолько, чтобы через пару секунд поднять голову на погруженного в свои мысли Смита и вопросом выдать своё преднамеренное присутствие: — Так ты станешь спрашивать четырехглазую о том, как ей удалось выбраться из пасти гиганта? На этих словах Ханджи бросила на Ривая растерянный взгляд, но, поймав в ответ тот же холодный, пронзительный, подбоченилась и кашлянула. Капитан склонил голову набок, готовясь слушать майора, а Эрвин оторвался от своих заметок. — Мы ждали тебя, Леви, — сообщил он, впервые в упор посмотрев на капитана. Тот сжал губы поднял голову вверх: в таком положении ему было удобнее всего слушать. Расценив принятую им позу как знак начинать, женщина набрала в лёгкие побольше воздуха, но вновь была перебита командором: — Вижу, Леви, ты нашёл у себя что-то помимо рубашки и платка. Верхняя губа Аккермана дрогнула при одном упоминании: сейчас на нём был надета та самая просторная рубашка, в которой когда-то он был замечен и пойман Эрвином Смитом. Она уже была ему немного узка в плечах и в талии, поэтому оголяла торс капитана. Ривай надеялся на то, что ни одному из видевших его не придёт в голову сделать ему замечание о внешнем виде; не будь сейчас шейный платок в распоряжении Зоэ, он ни за что бы не предстал бы перед в таком виде. Но время работало на него: во всём корпусе бодрствовали лишь трое, и все они сидели здесь, играя в гляделки. — Если ты сейчас же не начнешь, я пошлю Эрена за постельным мешком, и он будет спать у тебя, — обратился Ривай к зевнувшей Зоэ, игнорируя вопросительный взгляд Смита, заинтересованного ситуацией не меньше самого Ривая. Тот сразу подметил это, решив после объяснений Зоэ тотчас прижать его к стене с намерением выяснить всё до мелочей. Почему-то сейчас Аккерману показалось, что он знает куда больше всех присутствующих обо всём, что творится в Легионе Разведки, и это его несколько обнадёжило. Несколько раз кашлянув, чтобы прочистить горло, готовившаяся, по-видимому, долгое время к длинному, подробному рассказу Ханджи наконец начала выдавать всё, что сумела приобрести кровью и потом — бесценный опыт человека, выбравшегося своими силами прямо из глотки титана. Ривай слушал особенно внимательно, уделяя деталям особое внимание, и сам, вперив взгляд на выцвевшую нашивку на рукаве майора, напряженно думал. Командор был по-прежнему озадачен, и, в свою очередь, наблюдал за обоими. Ситуация, столь запутанная и не обыденная, казалась неразрешимой, пока Ривай не встрепенулся и не поднял полуобезумевший взгляд на Ханджи Зоэ. — Кто ты? — с угрозой выдал он, обнажая зубы. Женщина медленно повернула голову в его сторону и дернулась было поправлять очки, но, опомнившись, рассмеялась. Фальшиво и наигранно, как тогда. Аккерман сжал ладони в кулаки, Эрвин с напряженным вниманием наблюдал за этой сценой, а женщина приветливо улыбалась им обоим. — Это я, низкорослый, Ханджи Зоэ, майор исследовательского отряда и твой друг, — отчеканила она, но её глаза тут же округлились: на неё тенью обрушился Аккерман с искаженным злобой лицом.