Сохрани этот миг для меня

— Рива-а-ай, я толстая, — проныла Ханджи самым серьёзным голосом, который только мог принадлежать вымученной, прижатой к кровати мускулистым телом женщине. Зоэ слегка потряхивало и бросало в жар, когда Ривай слишком уж ожесточённое припадал к её груди, покусывая и массируя набухшие одновременно от возбуждения и желания соски. Ханджи тянулась к нему, но чужие руки, прочно закрепившие её запястья около изголовья кровати, не давали предпринять ни единой попытки. И только произнеся эту фразу, она смогла выдохнуть чуть спокойнее: стальная хватка исчезла, оставляя после себя лиловые синяки, появление которых она уж точно свалит на провалившийся эксперимент с неудачно составленным химическим раствором. Все знали об одержимости майора Разведкорпуса тем, в чём никто другой не разбирался и не желал вникать в подробности подобной чепухи, а потому этот факт, как обычно, останется проигнорированным. Только Леви фыркнет, выражая своё отношение к её глупым отмазкам. Её неожиданная реплика не-к-месту заставила Ривая с недовольным лицом оторваться от приятного занятия и перевести взгляд с груди женщины на её лицо, выдавив из себя что-то издалека похожее на недоумение. Поймав взгляд той, которую в планах уже нужно было бы довести до оргазма, Леви выдохнул. — Чего ты опять придумываешь, четырёхглазая? — Ничего я не придумываю, — Зоэ почти обиженно надула губки и отвернулась. Однако Ривай не был глуп и заметил, как она сквозь чёлку скосила на него глаза. Поиграть хочет? Ну, что же, нужно принять правила этой игры. — Да, и правда, — он опустил руку с груди на её оголённый живот, по которому разливались горячие волны предвкушения, заставляя вздрагивать от этого почти безобидного действия. — Раньше у тебя был премилый впалый животик, — он очертил ладонью круг на её животе, и Ханджи напряглась, явно понимая, к чему тот клонит и что поток комплиментов, столь не свойственный для мужчины, ни к чему хорошему явно не приведёт, — Потом, — уже настойчивей принимаясь мять кожу под собой, продолжал капрал, — ты стала обладательницей плоского животика. А теперь… — разочарованно закончил тот, умудряясь ущипнуть женщину и чувствуя, как она задрожала под ним. Леви поднял глаза. А Ханджи улыбалась. Улыбалась, как делала всегда. И её улыбка очень нравилась Риваю, хотя тот всегда ворчал на неё, называя помешанной и сумасшедшей. Всё из-за неизменной улыбки, которая появлялась на её лице всякий раз, когда кто-то пытался обрадовать и оскорбить, похвалить и унизить. Но сейчас то была улыбка совершенно иного рода. В ней не было ни презрения, ни насмешки над недальновидностью и излишней прямотой капрала, ни даже усталости, вызванной его язвительными замечаниями. Так Зоэ обычно смотрела на своих бесподобных титанов, в очередной раз поднося к ним кипяток, щипцы или нож. С вызовом и какой-то… любовью. — Значит, пора садиться на диету! — весело пропела та, резко принимая сидячее положение и сталкивая с себя озадаченного Ривая. Всё же, несмотря на то, что капрал официально и не официально считался сильнейшим воином человечества, Зоэ при большом желании могла уложить его на лопатки. Потому, толчком в грудь отстранив Ривая, женщина натянула на себя приспущенные ранее брюки, закрывая подтянутую попку, на которую так долго заглядывался Аккерман, и свободную блузку, которая, к счастью, не успела улететь далеко. Леви был чистоплюем, и таким оставался всегда. Взмахнув напоследок вновь собранным хвостом, женщина улыбнулась капралу, призывая того не расстраиваться, и вышла совершенно безнаказанной. — Ничего, я ещё доберусь до тебя, — фыркнул Ривай и, мысленно записав себе в планы скорый трах в двойном размере с майором Ханджи Зоэ, вернулся к отчётом, от которых его нагло оторвала одна особа, так непринуждённо склонившаяся над ним, оголяя бюст. *** Металлический поднос с тяжёлым грохотом опустился на поверхность начищенного до блеска стола, сотворив звонкое эхо, мигом разнёсшееся по битком забитой столовой, но вмиг затерявшееся в звуках всеобщей суеты, и перед завтракающим Леви возникло знакомое четырёхглазое существо. Одна пара глаз имела приятный, жизнеутверждающий карий цвет с чуть заметным вкраплением оттенка красного дерева, вторая же хоть и не имела подобной цветовой гаммы, зато хорошо указывала на недостатки: в отражении хорошо просматривалось хмурое лицо капрала и выбитая из всеобщей картины прядь волос, стоявшая торчком, которая была тут же приглажена и легла на своё законное место у правого виска хозяина под усмешку существа, с преспокойным видом разглядывающего Ривая. На лице майора читалась радость и желание поделиться с сотрапезником чем-то очень интересным, однако этот сотрапезник предпочел не брать на себя инициативу. Однако вскоре улыбающаяся Зоэ чуть ли довела Аккермана до нервного тика, и тот оставил в покое свой завтрак. — Говорю сразу: твоего хорошего настроения я не разделяю, — предупредил тот, со скучаюшим видом смотря сквозь майора куда-то вдаль. Зоэ улыбнулась ещё шире, и тогда Леви заметил, что за пятнадцать минут Ханджи даже не притронулась к еде. Опустив глаза, он заглянул в её поднос, затем в свой, потом снова в её и снова в свой. — И с каких это пор ты игнорируешь приёмы пищи? Отнюдь не риторический вопрос остался висеть в воздухе, а Ривай всё не мог перестать переводить взгляд от одной посудины на другую. Поднос Ханджи был стерильно чист, в то время как у Ривая перед носом стояли пустая тарелка и две чашки крепкого чая — с одной из них Ривай как раз собрался покончить до появления Зоэ. Вообще-то, это трудно назвать сытным, питательным или даже хотя бы вкусным завтраком, но всё лучше, нежели чем остаться голодным. Однако, видимо, Ханджи так не считала. — Я села на диету, помнишь? — поймала на себе несколько заинтригованный взгляд всё ещё улыбающаяся майор. — Помню, — кисло отозвался капрал, решивший домучать свой чай. — Ты вообще хоть что-то сегодня ела? — обыковенный вопрос, от которого у Ханджи внутри всё перевернулось. — Конечно, — кивнула она. — Один стакан воды утром, четыре днём и два вечером… Один стакан воды, — с гордостью выпрямилась женщина. — Ты точно ненормальная, — поставил диагноз Ривай и, поднявшись, удалился, с достоинством пронося поднос мимо остальных, попутно пересчитывая количество смертников, рискнувших отправиться на тренировку именно сегодня. Конечно, настроению Аккермана совершенно не повредило заявление четырёхглазой, наоборот: он был уверен, что Ханджи вскоре бросит эту дурацкую затею и перейдёт на двойную порцию, которую со слезами на глазах выпрашивала у дежурных на кухне. К слову, вскоре выяснилось, что женщина попробовала накормить титана человечьей едой, и сам Эрвин запретил ей пользоваться своим положением для получения дополнительной порции. Однако это ничуть не смутило Зоэ, и та продолжила свои проделки, только теперь еду получить удавалось только тогда, когда Армин либо Эрен оставались на кухне за главных. Первый внимал её просьбе из уважения к её экспериментам, а второй — беря обещание на получение права отказаться от особо опасных, неприятных и смелых опытов. Зоэ со вздохом соглашалась, — ну, а что, мол, ещё делать? — правда, её больше устраивала стряпня Армина. А вот Риваю вскоре пришлось пересмотреть свои взгляды на упорство и выдержку майора Разведкорпуса Ханджи Зоэ. *** — Раз, два, раз, два! — достаточно громко для самого себя говорил капрал, перекрывая шумный поток дождя. — Вы чего, погулять вышли? Кросс на три километра вокруг корпуса. И так еле поспевавшие новобранцы совсем поникли, припускаясь со всех сил за идущим рысью Риваем. Лошадь фыркнула и повела ушами, ёжась от холодных капель, мочивших короткую тёмную шёрстку. Дождь покрывал всё видимой дымкой, бил по глазам и проникал за шиворот, очень сильно мешая движению. Густая растительность, которую предпочли оставить в первозданном виде своём, опутывала ноги и скрывала опасные коряги и маленькие овраги, благодаря которым ногу было сломать так же легко, как заработать штрафное дежурство от капрала. — Арлерт. Цветочками любуешься? Голову подними и смотри вперёд! — сквозь зубы процедил Аккерман, отплёвываясь. Новобранец, названный Арлертом, стушевался и сразу затерялся в толпе грязных, покрытых пятнами тёмно-изумрудных плащей. Кажется, даже ещё больше отстал. Капрал цыкнул: слова произвели совсем не тот эффект. Наоборот: стоило прикрикнуть на солдата, как тот тотчас начинал косячить так, что хотелось сразу кинуть его в глотку титанам, чтобы не мучился, бедолага. Обычно Ривай был сдержан в проявлении своих эмоций, но когда дело доходило до тренировок, а особенно до тренировок с новичками, — что, к счастью, случалось крайне редко, ибо все знали, как Ривай относится к новобранцам и детям в частности, — то его пружина, натягивающаяся до предела в экспедициях, сопровождающихся смертями товарищей, будто бы выстреливала, и выстреливала, надо сказать, достаточно метко: после каждой такой тренировки добрые две трети выживших доползали до кровати и вырубались, видя во сне принцесс на радужном пони. Остальным же удавалось снять крепления с устройств пространственного маневрирования, а иногда и полностью все многочисленные ремни, избавляя себя таким образом от болевого шока с утра и малоприятного похода к медикам, и подумать о завтрашнем дне. И вот, когда последний мученик забывался сном, день мог считаться удачно завершённым. Но такая "последняя минута" далеко не всегда наступала в соответствии с действительностью: Ривай никогда не обходил казармы и не считал это своим долгом. Антисанитария, царившая в пределах общих комнат, навсегда избавила новобранцев от возможности просыпаться под недовольный, чуть подхриповатый голос капрала, а так же от запаха свежести и других сопутствующих тому вещей. Внезапно Ривая хлестануло по лицу, а над самым ухом раздался свист тросов. Это обстоятельство окончательно вывело мужину из себя, и он твёрдо решил убить самым жестоким образом того, кто посмел использовать манёвр во время кросса. К счастью для нарушителя, капюшон то ли намеренно, то ли не специально полностью закрывал его лицо, и Ривай не мог быть уверен, что, перепутав, не отсечёт конечность"надежде человечества", и припустился в погоню. Поддав пятками дошади по бокам, он пустил её галопом, надеясь на ходу поймать нерадивого злоумышленника. Однако человек оказался более ловок и умел в использовании устройства пространственного маневрирования, и, вероятно, назло капралу, преднамеренно набрал ход и скрылся в ветвях раскинувшего свои ветви старого дуба. Ривай, сбавив ход, тоже перешёл на привод, со скрежетом выпуская тросы в направлении ствола того же дерева, и тут же оказался на одном уровне с нарушителем. Дёрнув того со всей дури за капюшон на себя, к Риваю медленно, но верно взвратился рассудок и хладнокровие. Перед ним во все красе стояла Зоэ, слегка шатаясь после резкого приторможения. Женщина остервенело убирала с лица намокшую чёлку, закрывавшую ей обзор на не очень-то дружелюбное лицо Ривая, накрывшего, видимо, не того человека. Не того, кого ожидал. — Ты совсем с дуба рухнула, очкастая? — хриплым голосом "приветствовал" её Аккерман. — Нет, я никуда не сваливалась! — весело крикнула Зоэ и притопнула ногой по широкой ветви дерева, которая тут же угрожающее скрипнула, не выдерживая тяжести двух офицерских тел. — А ты чего тут делаешь, а, Леви? — Ты вообще из какой дыры вылезла? — спокойно, словно вымеряя каждое слово, продолжил рассуждать сам с собой капрал, наседая на женщину с уже возрастающей раздражительностью, предпочитая всё же игнорировать её реплики. — Я решила потренироваться. Всё время сижу, отчёты пишу, не двигаюсь. А как хорошо иногда выйти на свежий воздух! — Ханджи улыбнулась, вытирая влажный то ли от пота, то ли от дождя, лоб. — Завидую я тебе, ты хоть иногда разминаешься. Капрал нахмурился и, огибая ствол, двинулся на женщину, которая всё же предусмотрительно отошла назад, хихикая. Знает ведь, что Ривая раздражают новички, а работа с ними даётся ему с таким трудом, что сражение с Колоссальным рядом даже не стоит. И не потому, что желторотые раздражают его внешним видом и пренебрежением к чистоте, а тем, что капрал совершенно не мог найти к ним подход. Как ни пытался наладить ход тренировки так, чтобы каждый мог работать по силам и с пользой для человечества, у него выходило только то, что выходило. Разумеется, выполнение сотни отжиманий за раз сопровождались тихими матюками и проклятиями, сыплющимися на голову Аккермана в такой степени, что тот мог уже из одних только слов новобранцев составить на себя досье и отправиться за решётку за издевательства над несовершеннолетними, насилие, оскорбление личности и ещё по многим-многим пунктам. То ли дело был его собственный отряд: всегда такие исполнительные, опрятные, готовый на всё, чтобы забраться за многокилограммовый шкаф и удалить оттуда миллиметровый слой пыли. Не отряд, а золото. А эти… — Заткнись, четырёхглазая, — выдавил он, не разжимая стиснутых зубов, аккуратно двигаяясь по ветке дерева. Конечно, гораздо проще было перейти на привод и с лёту перерубить ей хоть что-нибудь. Пусть это будет жертва во имя человечества, и он, чёрт возьми, готов был её допустить. Ханджи ещё раз хихикнула, наблюдая за мужчиной, но, заметив его хмурый взгляд, предпочла всё-таки немного отстраниться от ствола и, балансируя, прошлась по угрожающе накренившейся ветке к её концу. Ривай не замедлил последовать за ней, но с большей осторожностью, принимая во внимание его собственный вес и вес Ханджи, — Ривай ни капли не сомневался, что он не уменьшился — он в уме уже рассчитал траекторию падения в кусты и прикинул, какой способ группировки позволит ему "случайно" задеть Зоэ, отомстив тем самым за всё то, чем ей удавалось его задеть до и после того случая в её комнате. Вот Ханджи сделала последний шаг, и ветка наконец-таки не выдержала. С громким "ай!" женщина ухнула вниз, но не для того, чтобы осуществить мечту Ривая и сломать конечность, а чтобы в парах десятков сантиметров взмыть вверх с громким криком: — Яху-у-у! Пока, Леви! Увидимся позже! Ривай не успел никак среагировать, а только проводил презрительным взглядом исчезающую фигуру. Но, намереваясь спуститься, он слегка посчитался, и ветка под ним предательски подломилась, заставляя на пару мгновений потеряться в пространстве. Однако этих мгновений не хватило для того, чтобы выбить из колеи сильнейшего воина человечества, и уже через секунду тот твёрдо стоял на земле, окидывая взглядом оцарапаное бедро — не получилось аккуратно, значит. — И за это ты тоже ответишь, Зоэ, — буркнул про себя Ривай, стряхивая с одежды листики и мелких букашек, и, свистом подозвав послушную лошадь, направился на поиски горе-разведчиков. *** За узким командорским письменном столом собрались высшие офицеры: Майк, Райвель, Ханджи, каким-то образом затесавшийся Моблит, которого глава Исследовательского отряда везде таскала с собой в качестве личного секретаря, и, конечно, нынешний командующий Разведкорпуса — Эрвин Смит, подпирающий сложенными друг на друга ладонями подбородок, сводя брови у переносицы. Его вид говорил о напряжённой умственной деятельности, в то время как подавляющее большинство присутствующих расположены были к совершенно другим занятиям: Ханджи рисовала очередной эскиз новейшей установки для поимки титана, которую, кстати, Эрвин не утвердил ещё с самого начала, до разработки эскиза, а Моблит с Риваем напряжённо наблюдали за её движениями, мысленно желая ей: один — довести работу до конца и добиться одобрения, а второй — повеситься прямо на этой установке. И каждый испытывал некий азарт, силой мысли пытаясь заставить учёную сделать движение, которое сможет приблизить её к желаемому для каждого результату. Однако это наблюдение было прервано громким шорохом бумаг напротив, и все сразу подняли глаза на командора. Эрвин говорил долго-долго, всё время возвращаясь к далеко не утешительным результатам последней вылазки, благодаря которой отношения между Разведкорпусом и остальными подразделениями стали ещё менее доверительными, а уж про дружеские можно вообще помолчать. Всю эту часть доклада Смита каждый офицер мог повторить без запинки — настолько частыми стали напоминания о том, что в столице Разведка не более, чем кучка мусора, ревностно отстаивающая свою честь. Конечно, разведчики над этим смеялись, но в душе любого каждый раз что-то щемило, стоило только вспомнить обезображенные непониманием и злобой лица людей, жизни которых в Разведкорпусе ставились выше собственных. Здесь Эрвин оборвал свою речь, и перешёл к делу: — Через пару дней намечается вылазка к южной части Стены Роза. По данным отделения Гарнизона, находившегося неподалёку во время странного землятрясения, эпицентр находился как раз-таки там. Ривай, Ханджи и я отправимся к Стене, а ты, Майк, возьмёшь на себя ответственность за сохранение штаба Разведкорпуса и численности его населения. — Есть! — хором ответили начальники, с примерно одной и той же интонацией. — В таком случае, все могут быть свободны. Передайте своим отрядам информацию и готовьтесь к экспедиции... Лишние жертвы нам не нужны, и, я думаю, вы это понимаете, — выразительно закончил главнокомандующий, словив на себе недоумённый взгляд, обладатель которого понимающе вздохнул. Послышалось шебуршание и скрип отодвигаемых от стола стульев. Офицеры поднялись и почти в ногу направились к выходу, когда слова Эрвина достигли их: — Ханджи, прошу, останься. Зоэ, провожаемая недоверчивым взглядом Ривая, в котором сразу заиграло чувство собственничества и нежелание оставлять женщину наедине с другим мужчиной, пусть даже с командором, простояла в растерянности всего долю секунды и, пожав плечами, вернулась к командорскому столу. Аккерман и сам не смог бы сказать точно, чем обсусловлен тот факт, что он с секунду бурвил Зоэ со Смитом недовольным взглядом, а потом вдруг резко перехотел навести порядок на своём подоконнике и остался, но в том, что это чувство присутствовало, ни капли не сомневался. Дождавшись, пока широкая нога Моблита скроется за порогом, капрал закрыл дверь и обернулся к начальникам, скрестив руки на груди и облокотившись на шероховатую поверхность стены. Смит даже бровью не повёл, наблюдая за тем, как цыкнул Ривай, прикрывая дверь за замешкавшимся Моблитом. Напротив него со скучающим видом стояла Зоэ, в мечтах, наверное, пребывая в титаньем желудке с исследованиями. Да, довела её диета. — Ханджи, прекращай всю эту чушь. Новичков до инфаркта доведёшь своими заскоками. А дело в том, что на протяжении последних несколько дней с Зоэ происходили по-настоящему странные вещи: женщина отказывалась от еды и тренировалась до потери памяти, вводя служащих в ступор — те никогда не видели тренировок майора; она всегда носилась с бумажками и холодным оружием для своих опытов. В лабораторию, на двор, в кабинет — и всё сначала. Подчинённые, конечно, привыкли, что майор часто пропускала завтраки и ужины, но когда та приходила и сидела перед хмурым капралом с пустым подносом, она начали волноваться. Конечно, отказаться от еды, тем более от такой еды куда не шло, но однажды Зоэ заявилась на тренировку к самому капралу и начала демонстративно показывать свои навыки, после чего тот, конечно, пинками выгнал её с поля. Видеть бешеного капрала многим приходилось впервые, и они не смогли бы сказать, что благодарны майору за показательное выступление, ибо это воспоминание ни у кого не вызвало позитивных эмоций. Только боль, пот и слёзы. Ну, ещё ободранные локти, шишку на лбу и пару синяков. Ханджи склонила голову и пробурчала что-то нечленораздельное. Эрвин, приняв издаваемые ею звуки за знак согласия, вздохнул и добавил серьёзным голосом: — Не знаю, что у тебя там произошло, но если это важно, постарайся, пожалуйста, ставить рекорды на скорость в другом месте. Готов поспорить, что солдаты приняли твои результаты за новый норматив, — постарался пошутить Смит, а Ханджи улыбнулась в ответ и, произнеся громогласное "Есть!", отдала честь. *** Однако за ужином совершенно ничего не изменилось. Убедившись, что место рядом с капралом никто так и не рискнул занять, Ханджи вновь возникла перед ним, спокойно попивающим чай с очень серьёзным, задумчивым выражением лица. Сейчас Зоэ это показалось настолько комично выглядевшим, что она не смогла сдержать смешок, чем и привлекла неохотно вернувшегося в этот мир Ривая. Тот недовольно оглядел с макушки до груди очкастую бестию и решил вдруг напомнить о пожелании командующего. В ответ на язвительное замечание Ривая, Зоэ без предисловий поднялась с места и отправилась к столу выдачи. Благо, народу было немного, и женщина получила свою порцию. Ривай вскинул бровь и сложил руки на груди, оставив в покое полупустую чашку, когда Ханджи вернулась на своё место и с унылым видом стала рассматривать аккуратный (вероятно, приготовленный Армином) тост на тарелке. К сожалению, чаша терпения капрала была почти переполнена благодаря невероятно умелым и сильным в своей несравненой тупости новичкам, открывшим новый способ использования привода: лететь вниз головой и зубами отгрызать титанам нужный шмат мяса, — что очень повлияло на дальнейшее развитие событий. Больше не вынося дальнейшей перспективы смотреть на то, как женщина всё приноравливается к еде, не решаясь трогать её ни рукой, ни столовым прибором, Аккерман, скрепя сердце, взял свою вилку и, нанизав на неё отломленный кусок тоста, поднял его на уровень рта своего товарища по оружию с таким выражением лица, что кусок дерьма на его фоне выглядел бы невероятно аппетитно. Но Ханджи ситуацию не оценила, и замотала головой, отодвигаясь, когда рука Ривая с зажатой вилкой двинулась по направлению к ней. Со стороны это выглядело, вероятнее всего, ужасно глупо, и Ривай как ни кто другой понимал это, а потому приблизился к женщине и, зарываясь ей рукой в волосы, приблизил вилку к её рту. Та дернулась, почувствовав, как пальцы Ривая сдавили ей волосы, сжимая губы и так же качая головой, будто добиваясь того, чтобы и так невероятно терпеливый мужчина окончательно пришёл в бешенство. Конечно, этого не произошло, но капралу порядком надоело ребячество, казалось бы, взрослой женщины, и от того Ривай резко запрокинул голову Зоэ назад, дернув за волосы, и ни с того ни с сего под её сдавленное шипение опустил глаза на натянутую кожу на её выпирающих ключицах, отметив про себя, что стоит поступать подобным образом почаще. Бегло осмотрев уже пустую залу, прибегнув к помощи бокового зрения, Леви наклонился и провёл языком вдоль ключиц, слушая сбивчивое дыхание Зоэ, которая как-то сразу замерла, чувствуя, как пальцы разжимают спутаные волосы, перемещаясь на шею. По коже прошёл холодок, свойственный только этим моментам. И всё же в безотказном плане Ривая был один изъян, а конкретно — несчастный кусок тоста, который так внезапно перестал играть главную роль. Наверное, потому он незаметно соскользнул с вилки и мягко приземлился на штаны капрала, отдавая своё тепло и так уже разгорячённому телу. Этого бесшумного, незаметного действа хватило, чтобы чаша терпения Аккермана переполнилась, а река раздражения вышла из берегов. Отстранившись от майора, оставляя на натянутой коже женщины красноватые следы собственника, Ривай воспроизвёл на своём лице весь негатив, когда-либо им испытанный, убийственным молчанием накаляя обстановку до предела. Ханджи, сразу же уловив это напряжение, включила режим бегства, на ходу перебирая все известные ей укрытия. Соскочив со скамьи, она пулей, как недавно на тренировке, вылетела вон, оставляя после себя ультразвуковую волну насилу сдержанного смеха. Оказывается, режим самосохранения у майора имелся, и это не могло всех не радовать. Вернее, всех, кроме дрожащего от ярости сильейшего воина человечества, унимающего дёргающееся веко правого глаза. Кровь сразу собралась у активно разрабатывающего все способы убийства с особой жестокостью мозга, и лишь только тогда, когда Ривай ощутил пульс в носу, он поднялся и, оставив тост лежать там, где ему не полагалось, отправился на поиски той, которой, похоже, жить надоело уже давно. *** Зоэ в пять секунд достигла своего кабинета, — благо, короткий путь к нему она знала — и уселась на кровать, унимая сердцебиение и прилив… адреналина? Да, в настолько опасные ситуации Ханджи не попадала уже давно, и бег с низкого старта по всему штабу после отбоя вроде как доставил ей огромное удовольствие. Ощущая теплоту и лёгкое покалывание по всему телу, женщина легла на кровать, желая, чтобы это прекрасное, доставшееся ей с таким риском чувство никогда не покидало её. Но, вопреки желаниям, всё, даже такое ощущение, когда-то пропадает. Вернее, прерывается самым грубым образом. И самым грубым человеком, чьи нервы вы наматывали на катушку собственных помыслов. И хорошо, если нервы у человека податливые, хорошо гнутся, так сказать. Но вот у Ривая нервы были стальные и не гнулись ни под каким давлением. Зоэ смогла лишь вскрикнуть, когда её тело оказалось зажатым между твёрдой, неудобной и невероятно ненадёжной кроватью и навалившимся мужским телом. Мельком Зоэ успела заметить отсутствие шейного платка поверх костюма Ривая. Переоделся, значит. Чистоплюй херов. — Я слишком долго терпел все твои выходки, очкастая, — грубо начал Аккерман, отрывая пуговицы с её блузки и швыряя их в пустоту. — Худеть, значит? Диета? Хорошо, я сделаю так, что ты себя анорексичкой считать будешь, дурная ты женщина! — сквозь зубы прорычал он, пытаясь справиться с застёжкой на поясе. Ханджи не сопротивлялась. Мысленно взвесив всё "за" и "против", она приняла единственно мудрое решение — позволила Леви взять то, что он давно считал своим. А его двусмысленное обещание послужило приятным бонусом к происходящему. Зверским образом расправившись с одеждой майора, Ривай немного остыл, узревая перед собой стройное обнажённое женское тело, но тут же распалился вновь, ощутив одежду на себе. Стянув её с себя, он уже аккуратнее сложил вещи на столе Зоэ, пока та заигрывала с его торсом, поглаживая, слегка нажимая в чувствительных точках, которые она великолепно изучила, заставляя выгибать спину. Но Леви, видимо, вспомнив, с какими намерениями соизволил навестить Ханджи во время её предпологаемого законного сна, развёл её руки в стороны, принимая уже знакомую позу. Аккерман изогнул губы в подобие хищной улыбки, понимая, что теперь Зоэ не удастся его заговорить — он просто не даст ей этого сделать. Давая женщине почувствовать всю степень его напряжения, прислоняясь пахом к её промежности, он уловил на её лице нотки смущения и будто бы растерянности, которые позже вылились в первом чувственном стоне, подтверждая догадки Ривая. Она заметно нервничала, предполагая, что может с ней сделать разъярённый солдат, и большинство её предположений имели место быть. Точнее, имели бы, если бы резкий запал капрала не сменился нарастающим желанием "помучить" женщину, оттягивая момент сладкого удовольствия. Наряду с жёстким, грубым сексом он любил слушать сладостные вздохи партнёрши, молящей его о близости. Ханджи была в этом роде очень интересна, и Ривай не смог удержаться от того, чтобы не попробовать. Изображая нежность, в которую Ханджи Зоэ верила так же сильно, как и в то, что в один прекрасный момент Эрвин спляшет перед главами остальных подразделений, хвастаясь успехами Разведкорпуса, Леви аккуратно освободил женщину от нижнего белья и слишком, как ему показалось, медленно провёл рукой от низа живота, лаская её, уже мокрую, пальцами, залипая на открывшуюся перед его взором грудь. Ханджи такой расклад не понравился, и она сразу разгадала манёвр Ривая. Дождавшись момента, когда мужчина вдоволь насладится её желанием и решится воспользоваться своим "прибором", Ханджи резко съехала назад, с риском для себя с силой насаживаясь на ствол капрала, оглашая комнату громким, чуть подхриповатым криком. Аккерман, слегка охреневший, не потерял контроль над ситуацией и тут же набрал нужный ему темп, чередуя резкие толчки во всю длину с медленными проникновениями, слушая томные вдохи и сладкие стоны, сдерживаемые женщиной для какой-то цели. Аккерман, наклонив корпус немного вперёд, перевёл взгляд на её лицо, отмечая про себя, что с разметавшимися в беспорядке волосами и прикушенной до крови губой та выглядит невероятно соблазнительно. Взглядом приказывая Ханджи прекратить сдерживаться и расслабиться, он приподнял её бёдра и, усевшись удобнее, закинул ноги Зоэ себе на плечи, чувствуя её дрожь; Ханджи удалось отдаться капралу, и тот удовлетворённо хмыкнул, когда женщина издала такой звук, от которого Леви чуть не накрыл оргазм в разы раньше положенного срока. У стонов Зоэ всегда был разный характер, и Ривай был не прочь изучить все его разновидности. Кончили оба достаточно быстро. Видимо, адреналин в крови дал подобный результат, ибо уже после третьего захода оба покрылись испариной, обмениваясь вопросительными взглядами. В конце концов, Ханджи не выдержала и, с протяжным стоном кончив в последний раз, разорвала их связь. Риваю пришлось кончать на кровать, что он и сделал, особо не заботясь о принадлежности предмета мебели кому-либо. Зоэ, смотревшая на него из-под полуопущенных век помутневшим взглядом, видимо, не возражала, и Леви с чистой совестью поднялся с тем, чтобы покинуть гостеприимную хозяйку. Однако теперь возражения появились. Схватив Аккермана за руку, та рывком из последних сил заставила его прилечь рядом, выслушав сначала резкие посылы, а потом недовольное бурчание. Но всё-таки многословность Леви вскоре сменила усталость, и он, предварительно заставив Зоэ помочь ему сменить постельное бельё, поворочавшись, уснул, испытывая явное неудобство — не удивительно, на кровати ведь не спал с самого детства, наверное. А Ханджи, решившая не забивать голову размышлениями, которые должны были бы посетить голову Ривая, просто приникла к нему, заворачивая ногу на его всё ещё ссаднившее бедро, которая тут же была скинута обратно. Так повторилось ещё некоторое количество раз, пока Ривай, нахмурившись во сне, не перестал предпринимать попыток ограничить своё личное пространство. Зоэ даже показалось, что он, когда та в очередной раз посягнула на его территорию, ища спокойствие в тепле его тела, подтянул ногу чуть выше, и она довольно улыбнулась, сильнее прижимаясь к нему и ощущая тонкий, едва заметный запах чёрного чая и мяты вперемешку со своим собственным.