Близость

У меня уже почти не оставалось времени, а надо было ещё купить что-нибудь к чаю или не к чаю, если читатель понимает, о чем я. На улице уже темнело, что не удивительно, ведь уже конец октября. Промозглый ветер пробирался под мою куртку, бил в лицо. В магазине, к счастью, было тепло. Стараясь делать всё как можно быстрее, я взял две баночки заветной Балтики Тройки, нарезанный хлеб, плавленный сырок, отвратительный вафельный тортик, хуже которого я даже представить себе ничего не могу, однако больше ничего подходящего я не увидел, и Ред Бул, чтобы не уснуть во время съёмок. Кузьма жил не слишком далеко от меня, всего в 15 минутах. Натянув капюшон на глаза, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я спустился в подземные глубины петербургского метро. Народу оказалось не очень много, вагоны были практически пустыми, что не могло не радовать. Прозвучал громкий свист и вагончик остановился на нужной станции. Уже через 5 минут я стоял около парадной и набирал домофон. — Да-да? — прозвучал знакомый голос. — Это я, — дверь запикала и открылась. Никита жил в достаточно высокой свечке, причём на 12 этаже. Я зашёл в лифт, выбрал соответствующее число и начал медленно подниматься. На стене висело небольшое зеркало. К моему удивлению, я выглядел достаточно сносно. Пребывание на улице, пусть и недолгое, сделало своё дело. Створки двери разъехались, и я оказался напротив нужной двери. Звонок. Изнутри послышались какие-то звуки, затем скрип крышечки, закрывающей глазок. И вот дверь распахнулась. — Мама мия, пампалалия! Какие люди, сам Юлий Онэшко к нам пожаловал! — в своей обычной манере прокричал Кузьма. — Прошу тебя, перестань. Мне так надоели все эти преклонения. Никак не могу пожить спокойно. Эта популярность меня съедает, — подавая Кузьме руку для поцелуя, подобно правителю великой Римской империи, проговорил я. Кузьма, не выходя из образа, встал на одно колено, изобразил гримасу, словно он без ума от происходящего, бережно взял мою протянутую руку в свою и, выдержав драматическую паузу, поцеловал её, после чего поднял на меня глаза, полные преданности. Затем он встал, указал мне обеими руками на кухонную дверь и поклонился. — Мы ждём тебя, о Великий и Неповторимый, — эта фраза заставила меня выйти из образа. — Мы? — я почувствовал странное волнение, после чего зашёл на кухню. За столом, склонив голову над страницами сценария, сидела Лиззка.