Истории Ремнанта

Этот день был знаменателен для многих: в игре с труднопроизносимым названием команда «Синие хорьки» разбила наголову «Ветра севера», в академии Атласа студент третьего курса, готовясь к учебному году, спалил химическую лабораторию, никому не известный паренек в толстовке с кроликом заканчивал портрет старшей сестры из макарон, который он подарит ей на день рождения, Пирра Никос ехала в Бикон… Лучшая ученица школы Сигнал, четырехкратная победительница турнира Мистрал и лицо готовых завтраков отправлялась в академию охотников, упакованная в два неброских бордовых чемодана и спортивную сумку. Там лежала юбка, рядом наколенники, бронзовый горжет, щит, перчатки, а в длинном футляре покоилось копье… Там лежала воительница, герой, гордость школы, города и каждого встречного, что спешил сфотографироваться с девушкой-легендой. Комната была залита солнечным светом. За большим окном ветер кружил осенние листья. На подоконнике, оббитом тканью, уютно расположились несколько подушек и целая армия плюшевых зверей. Книжные шкафы цвета молочного шоколада обещали хранить все ее любимые истории, большое количество заметок, учебников и просто книги, приобретенные при давно забытых обстоятельствах. Никто давно не притрагивался к бывшим обитателям полок магазинов, букинистических лавок и бабушкиных сундуков, но не потому, что их новая владелица не любила читать или позабыла о них. Просто учеба и тренировки занимали слишком много времени. Каждый раз она подходила к ровному строю блестящих и потертых, новеньких и видавших свое корешков и говорила себе, что на каникулах обязательно прочтет. Или на выходных. Или когда в следующий раз простудится. «Как только вернусь на каникулы из Бикона, сяду читать», — снова пообещала себе и им Никос. Ничего, впереди у нее целая жизнь, еще успеет. Между шкафами стоял письменный стол того же цвета с большой гладкой поверхностью, отражавшей свет бронзовой лампы. Порядок на нем, несмотря на обычную аккуратность Пирры, казался даже непривычным: слишком пусто и тоскливо стало, когда любимые книги заняли место на полках, а хлам вроде черновиков, недописанных тетрадей и использованных ручек, который много лет считался нужным, перекочевал в мусорное ведро. На стене над столом висели фотографии — самая любимая часть ее комнаты. На снимках были лучшие моменты путешествий, в которые ее семья отправлялась, когда у вечно занятого отца появлялись пара свободных дней, или знаковые события. Например, вот Пирра, тонкая и низенькая, с мягким красным пушком вместо прически на коленях брата празднует третий день рождения. А через пару фотографий уже девушка в сияющих доспехах, с щитом и копьем, получает диплом об окончании школы Сигнал. Отец специально попросил оставить место в самом центре сверху — тут они повесят снимок ее команды из Бикона. Мама почему-то была абсолютна уверена, что Пирра станет капитаном, но отец не настаивал на этом, а брат только отшучивался, мол, это ошибка, и ее в Бикон даже не приняли. У стены напротив чернел раскрытыми дверцами шкаф, в котором аккуратно были разложены остававшиеся дома вещи. Рядом — туалетный столик с зеркалом в широкой деревянной раме. Когда его только привезли сюда, восьмилетняя Пирра не отходила от него часами, то расчесывая волосы и пытаясь соорудить на голове необычные прически, как делала мама, то просто корча смешные рожицы. Второе, несомненно, получалось получше первого. Никос села на пуф и погладила шоколадную поверхность рамы тыльной стороной ладони. Мыслями она была давно не здесь, давно в шатле, а то и в Биконе. Вот аллея, ведущая в академию. Отец говорил, что грандиознее нее могло быть только главное здание с его темными башнями, устремлявшимися в небо, большим залом, вмещавшим всех учеников и учителей, аудиториями, столовой, библиотекой, где есть все книги на свете. А вот и ее комната в общежитии. Почему-то она представилась девушке с теми же ванильного цвета обоями, шоколадной лакированной мебелью и тяжелыми белыми шторами, что и ее нынешнее пристанище. Отец говорил, что его команда жила вместе, но в ней были только парни. Не заставят же они девушек жить с ребятами. «А хорошо бы было собрать девчачью команду, » — вдруг подумала Пирра. Посиделки до полуночи, прически, сплетни, совместное выполнение домашки. Такая простая и незаурядная девчачья жизнь. У нее не было армии подруг в школе, а те, кто были, побаивались и уважали ее. Не такого отношения ждешь от сверстниц в семнадцать лет. Водолазка любимого красного цвета согревала, но придется все-таки надеть куртку, когда она покинет дом. Алые волосы были заплетены в столь обожаемую ее матерью, но непривычную для нее самой косу, и покоились на плече. Как и всегда, девушка избегала яркого макияжа: только немного теней изумрудного цвета, этого было достаточно. Правильные, четкие черты лица и чистая кожа не нуждались в декоративной косметике. Кофейного цвета юбка, черные колготки и туфли на невысоком каблучке дополняли образ примерной ученицы и дочери. Отец просил одеться достойно, мама — красиво, брат — прилично. Будем надеяться, так оно и получилось. В зеркале она видела, как приоткрылась дверь, и из тьмы коридора появился отец. Высокий, широкоплечий, в сером костюме и с бордовым шейным платком, он походил на богатого владельца торговой империи, высокопоставленного чиновника или урожденного аристократа. Но ни тем, ни другим, ни даже третьим он не являлся. Свою жизнь он посвятил медицине, а именно вечно развивающейся и прогрессирующей области биоинженерии. Никос был одним из тех, кто создавал протезы и вживлял технологии в тело, превращая доселе убогих и больных в неутомимых борцов с недугом. Достойное поприще, отнимавшее у него, к сожалению или к счастью, слишком много времени. Но отец любил это дело, поэтому никто не мог упрекнуть его. Отец Пирры был степенным человеком, предпочитавшим говорить в тишине и покое. В последнее время ее «старик» стал больше нервничать, и все чаще можно было услышать его низкий бархатистый бас, звучавший с нотками раздражения. У него был сложный характер, с которым многие так и не смогли ужиться. Склонный спорить, упрямый, но трудолюбивый и честный, он более всего на свете обожал единственную дочь, воспитывал ее в строгости, но не увлекаясь и предоставляя ей достаточную на его взгляд свободу действий и выбора. За это та его и любила, и уважала. — Готова? — знакомый глубокий голос и неровные тихие шаги. Пирра обернулась. Отец ковылял, опираясь на трость. Много лет назад Кларет Никос был одним из поступивших в академию Бикон студентов, но на втором курсе на одном из занятий получил тяжелую травму, после которой так и не оправился до конца. Из-за этой истории он не пришел в восторг, когда Пирра обозначила свой выбор, но предоставил дочери решать, сославшись на то, что пора ей начинать строить будущее самой. Это был высокий сухой человек с теми же правильными чертами лица, что и у дочери, только скулы были чуть шире, а нос отличался горбинкой. Глаза зеленого цвета смотрели с вечной оценкой на окружающих, без презрения, но со строгостью. Волосы господина Никос, — а иначе чем господином этого представительного человека назвать было нельзя, — были винного цвета, но кое-где проглядывало серебро. Ему шел пятый десяток, но выглядел он моложе своих лет. Даже незнакомцам ее отец внушал уважение, малознакомым же людям — страх. Пирра и сама его иногда побаивалась. Особенно если знала, что провинилась, а в детстве активная и бодрая девочка шкодила часто. Приходилось понервничать, когда он медленно входил в комнату, неспешно садился напротив нее, ждущей выговора за проказы, надевал очки и заводил разговор в своей обычной спокойной манере. Он редко кричал, но и без повышения голоса мог выразиться предельно ясно. — Готова, — громко выдохнула она, улыбнувшись собственному отражению. Смотря в зеркало, Пирра немного подняла острый подбородок и повернула голову в бок, чтобы полюбоваться собой. Кларет встал за ее спиной и положил руку дочери на плечо, тоже любуясь своей гордостью. Та только запрокинула голову и глянула на родителя с неподдельной нежностью. — Ты мне солнце загораживаешь. Когда они наконец спустились вниз, — Пирра шла быстро, даже слишком, а ее отец вальяжно двигался следом, держа в каждой руке по чемодану, — мать ждала у лестницы. Она была намного младше мужа, и казалась рядом с ним совсем ещё молодой. Круглое личико с тонкими чертами выглядело озабоченно тревожным. Густые темные волосы были собраны аккуратно и со вкусом. Женщина словно бы не знала, куда деться, и, то сжимая, то расслабляя пальцы, нервно улыбалась. Мелкие морщинки появились в уголках рта и глаз, когда она подошла к дочери и, немного хмурясь, принялась осматривать ее, то и дело смахивая пылинку здесь и поправляя складку там. Теперь, когда Пирра встала прямо перед матерью, стало видно, что дочь выше на полголовы. Выше, крепче, стройнее. Уверенне. — На отца слишком похожа, — мать почти всегда говорила мягко и тихо, хотя иногда и могла повысить голос. Она снова отошла, рассматривая дочь, попросила повернуться к окну, пройтись. Так продолжалось до тех пор, пока не вмешался отец. — Прекращай, — он уже успел уйти в гостиную и теперь говорил оттуда, давая понять, что совершенно не волнуется, а к душевным метаниям супруги относится со снисходительной иронией. — Она ведь может сама одеться. Пирра до мелочей знала эти сценки. Сейчас мать смутиться и отойдет в сторону, но недалеко, чтобы видеть ее. Разница в возрасте, авторитет отца, его ворчливость и скверный характер заставляли ее путаться и стесняться, как ребенка, но и уйти она не могла: слишком хотела посмотреть на единственного ребенка еще чуть-чуть. Пирра аккуратно приобняла мать. Та с радостью ответила и поставила дочери на плечо подбородок. Это выглядело весьма комично, ведь все должно было произойти наоборот. — Ну, прекращайте, — отец с наигранной строгостью смотрел поверх очков. Когда Пирра выпрямилась и улыбнулась, он тоже смерил дочь взглядом и почти незаметно кивнул в знак одобрения. — Твой брат уже ждет. Прошу тебя, следи, чтобы он не въехал в ближайшее дерево. В ответ дверь распахнулась, и миссис Никос еле успела отскочить. Вошедший быстро поздоровался и подхватил чемоданы. Парень в кожаной куртке и солнечных очках, — которые, по его собственному мнению, придавали таинственности и серьезности, — словно бы спешил куда-то. Вышел он также скоро, как и зашел, напоследок кинув невнятное «пока» то ли всем сразу, то ли кому-то определенному. Выслушав советы матери, касавшиеся в большей мере общения со сверстниками, и полушутливую прощальную речь отца, говорившего с траурно строгим лицом, Пирра наконец закрыла дверь и оказалась в абсолютной оглушающей тишине. В доме не было шумно, отец требовал покоя. Но там всегда что-то звучало: диктор весело зачитывал прогноз, магнитофон играл музыку, работала кофемашина, даже по ночам скреблась в клетке престарелая морская свинка. Машина ждала чуть дальше, у тротуара. Пирра закинула назад сумку и уселась на переднее сиденье, всегда ожидавшее только ее. Брат устроился на водительском месте, сняв наконец дурацкие очки. У него было то же по-отцовски правильное лицо, широкие скулы, винного цвета волосы и нос с горбинкой. Только глаза карие, достались от его матери. И именно из-за этих глаз он воспринимался совершенно непохожим на отца, хотя внешнее сходство было колоссальным. — Поехали? — он заговорчески посмотрел поверх очков и положил руки на руль. Пирра опустилась на пассажирское сиденье и тут же пристегнулась. Ее исключительно аккуратное исполнение правил всегда веселило брата. Машина мягко двинулась, набирая скорость. За окном замелькали дома, магазины, парки, люди с собаками… Очень знакомые, немного приевшиеся, но родные. — Волнуешься? — он вел одной рукой, спокойно, немного красуясь. Пирра глядела в окно, не спеша отвечать. — Немного, — сдержанно отозвалась она. — Ты не волнуйся, все пройдёт по высшему разряду. Там многие не умеют и половины того, что умеешь ты. Только не стесняйся и не выпендривайся, сразу найдешь себе компанию. И не позволяй сесть на шею. А то будет как в школе — лучшая из лучших, и вся эта морока с конкурсами и показательными выступлениями на тебе. Начинались закономерные наставления от старшего брата. Каждый в семье считал своим долгом объяснить ей, как себя вести, что делать, что есть и с кем водиться. Пирра привыкла. В конце концов, ее, гордость и пример, отпускали одну в большой мир юности и студенческой жизни. Впервые одну и впервые отпускали. — Много сразу не пей, найди сначала свой лимит, чтобы и весело было, и контроль не терять. И эту дурь, Шименс, не кури. Если захочется, Вастерлинк лучше попробуй, он в голову бьет, но не сильно… Ей казалось, брат гордился своим тусовочным опытом и стремился как можно больше ей передать. Он считал, что сугубо домашняя девочка может попасть в очень неприятную ситуацию, и был в принципе прав. На самом деле, брат переживал в несколько раз сильнее нее. Там его не будет. Он не сможет помочь. Да, его помощь обычно не была нужна, Пирра сама со всем справлялась, но всё-таки намного спокойнее знать, что ты можешь быть рядом. — Как определятся команды, отпишись, а лучше позвони. И не надо, пожалуйста, всех сразу в друзья записывать. Ты доверчивая у нас, могут обидеть или чего хуже… Он говорил долго и эмоционально, много курил в приоткрытое окно и часто отвлекался от дороги, хотя и смотрел прямо на нее. Волнение нарастало по мере приближения к платформе, хотя внешне он мог казаться спокойным: уверенный и немного нагловатый, как и всегда. Машина остановилась резко, и ремень безопасности натянулся, удерживая ее. Водитель так увлекся разговором, что почти пропустил съезд к платформе. Он тихо выругался и завертел руль. Въехал на территорию парковки, остановился, вышел. Пирра, разминая ноги, оглядела вход, за которым виднелись платформы и шатлы. Огромное здание из стекла. Его блестящий фасад сулил совершенно новую жизнь. К дверям подтягивались группы людей: студенты и родители, груженые чемоданами, сумками и футлярами. — Ты сегодня красивая. Как и всегда, впрочем, — брат нырнул на заднее сиденье и вынул немного выстиранную толстовку.  — Держи, мало ли замерзнешь, — он потянулся за чемоданом и тихо добавил, — на память. — Спасибо, — так же тихо ответила Пирра и прижала к груди подарок. Толстовка пахла сигаретами и одеколоном. Она давно валялась в машине и помнила самые дикие приключения хозяина. Они шли быстро, словно спешили куда-то, хотя до отправления было достаточно времени. Остановились только у стойки регистрации и табачной лавки, купить сигарет. Потом сели на скамейку у платформы. Вокруг тут и там прощались родители и дети. Кто-то читал нотации, кто-то всплакнул, кто-то смеялся. Пирра положила голову брату на плечо и приобняла его. Они молчали, как молчали много вечеров до этого, и это молчание было полнее и значимее, чем многие разговоры. — Я приеду сразу после фестиваля Вайтела, — нарушил тишину он, выбрасывая очередной окурок.Объявили посадку, и надо было прощаться. — Хотел приехать раньше, но не получается с работой. Обязательно приеду и обниму тебя. — Угу, — отозвалась Пирра, но руку так и не отпустила. Люди загружались в шаттл. Они сидели. Небо было в тот день удивительно ясное, немного прохладный воздух казался хрустальным. Они снова молчали, смотрели на небо, и Пирра Никос хотела запомнить этот момент. Она знала, что он приедет. Она встретит его на платформе, обнимет, и они будут долго стоять и молчать, как молчали сейчас, молчали много вечеров до этого, и будут молчать сотни раз. Наконец они покинули скамейку, вошли в шаттл. Брат помог загрузить чемоданы, обнял ее, ещё раз промямлил дежурное «Будь осторожна». — Ты — лучшая моя сестра, — проводник подгонял их, ведь пора было отправляться. Слишком уж долго сидели. — Я буду скучать, — с улыбкой ответила она, когда брат отошел к двери. Он хотел сказать что-то ещё, но замялся. Дверь бесшумно закрылась. Объявили отправление. Пирра смотрела в окно. Очки, куртка, запах сигарет и небрежное вождение оставались за стеклом, на полной таких же провожающих платформе. Когда шаттл двинулся, брат махнул ей рукой. Он становился маленьким и терялся в толпе по мере того, как железная махина поднималась в чистое прозрачное небо. Пирра откинулась в кресле. Это был важный день, ее день. Начало новой жизни. Внизу оставались годы работы, любящая семья и родной дом. Впереди — друзья и подруги, тренировки, прогулки, впереди столь долгожданная любовь, такая, о какой она читала, и никакая другая. Ее сердце переполняли планы и надежды. Сейчас она сама создаёт свою жизнь. Среди незнакомых людей она может стать кем угодно. Пирра Никос ехала в Бикон и ни минуты не сомневалась, что все пройдёт по высшему разряду.