Продюсер и актриса

Всю дорогу до дома Сергей, находящийся в весьма мрачном расположении духа, смотрел в окно и изредка односложно отвечал некстати разговорившемуся водителю. На сердце было тяжело. Он понимал, что встреча с женой будет не из приятных, старался подготовиться к этому моменту, найти нужные слова, использовать правильные аргументы. То и дело мысли срывались на другую тему, имя которой — Анастасия, и он в очередной раз сбивался. Пребывание в Венеции настолько глобально изменило его мировоззрение, унесло в какую-то параллельную реальность, где жизнь приобрела давно забытые краски, что этот путь домой вызывал тоску и беспросветную печаль. «Надо спасать семью», — крутилось в голове, а в подсознании: «Почему же она мне не поверила?». Он медленно, словно нарочно, нажимал на кнопку вызова лифта, не спеша подходил к двери своей квартиры. «Ничего, — решил Сергей, остановившись у порога. — Надо только перенести этот вечер, потом я как-нибудь всё улажу. Тянуть больше некуда». Он поднес руку и нажал на звонок. Подходя к подъезду, увидел, что в окнах горел свет, поэтому не стал доставать свои ключи. На удивление, открыла ему не супруга, а дочь Маша. Взгляд, которым одарила его девушка, мгновенно поразил сердце до встревоженного биения. — Машка? — удивился Сергей, не подавая вида, что уже неспокоен. — Вот так сюрприз! Ты как здесь? С мужем к нам приехали? — он поставил чемодан и потянулся, чтобы поцеловать Марию. — Нет, одна, — не слишком дружелюбно произнесла она и отошла, не позволяя отцу никаких нежностей. — Не понял, а чего ты такая суровая? — Жигунов нахмурился. — Мама где? — Ты еще спрашиваешь? — девушка горько усмехнулась. — То есть, ты не догадываешься, почему я не кидаюсь тебе на шею в припадке радости? Мама на месте. — Маша, — он отвлекся, чтобы снять верхнюю одежду и ботинки. — Я столько летел, выжат, как лимон, мечтаю о горячей ванне и домашнем обеде, и уж точно не в том состоянии, чтобы разгадывать премудрости женских обид. — Домашние обеды тебе пусть она готовит, — неожиданно раздался голос Веры. Сергей резко повернулся на звук. Супруга вышла из гостиной, скрестив руки на груди и облокотившись плечом о дверной косяк. Она выглядела вполне спокойной, даже умиротворенной, но он прекрасно знал свою жену. Эта внешняя невозмутимость явно стоила ей больших усилий, а круги под глазами выдавали не одну ночь, проведенную в слезах. Картинка, наконец, сложилась в единое целое, хоть он так упорно не желал этого признавать. — Здравствуй, Вера. Я так понимаю, нам лучше сразу поговорить. И наедине. — Мы не будем разговаривать, Сережа, — вздохнув, сообщила ему супруга. — Ты, наверное, не заметил, но я собрала все твои вещи. — Что? — он недоуменно уставился на обеих женщин. — Посмотри внимательнее, — Маша указала ему куда-то вправо, и только тогда Сергей увидел, что рядом с вешалкой один к другому стояли три чемодана и пара небольших спортивных сумок. — Тут, конечно, не всё. Но мы постарались собрать основное. Свои охотничьи дела сам увезешь. — Не понял, — он перевел взгляд с дочери на жену. — Вы что, решили выставить меня? — Ну, не так грубо. Мы просто помогли тебе собраться, — продолжала Маша. Супруга ничего не говорила, она с грустью наблюдала за растерянностью мужа, не выражая никаких эмоций. — Вера, что это за цирк? — Не заметила, чтобы здесь были клоуны, правда, Маша? — она изобразила удивление. — Хотя, извини, ты, наверное, себя имел в виду? Если начнешь сейчас речи в стиле: «Я тебе всё объясню», точно перейдешь в их разряд. — Кто и что тебе наговорил? — внезапно охрипнув, спросил Жигунов. — Вы обе начитались прессы? Вам звонили журналисты? Что они, мать их, внушили вам, что вы вздумали выгонять меня из собственного дома? — Я не читала ни одной статьи. Ни с кем не общалась. Представители СМИ не знают моего телефона, — не сдвигаясь с места, объясняла Вера. — Мне хватило фотографий. И тебя самого, твоего выражения лица, того, как ты стал выглядеть, как стал вести себя. За столько лет я уже выучила, что это всё обозначает. От тебя на километры веет чужой женщиной. Прости, но мне неприятно даже стоять сейчас с тобой рядом. — А я читала, — гордо заявила ему дочь. — Всё изучила, каждую публикацию. И больше не позволю тебе издеваться над мамой. Если ты считаешь, что это нормально — поступать так, то я буду бороться за то, чтобы ты оставил ее в покое. Она позволила тебе приглашать в свой проект эту женщину, за что я ее долго ругала, но прощать тебе вот этот кошмар уже не станет! — С чего вы обе это взяли?! — не слишком уверенно возмутился Жигунов. — Что я такого смертельного совершил? Вы же мне рта не даете раскрыть! — Папа, ты лучше молчи, — голос девушки задрожал. — Просто молчи. Всё слишком очевидно и без всякой прессы. Не знаю, каким нужно быть жестоким, чтобы снова всё это заварить… Ты так меня разочаровал, так разочаровал, так… Если бы ты только знал, как ты сейчас мне противен со своим якобы ни в чем не повинным видом! — Маша начала срываться на слезы. — Доченька, не надо, — Вера протянула руку и погладила девушку по плечу. — Ты, и правда, оставь нас, мы поговорим тет-а-тет. Я не хочу, чтобы ты ввязывалась во всё это. Он, все-таки, твой отец. — Да плевать я хотела на такого отца! — выкрикнула Мария и убежала, скрывшись в комнате в конце коридора. — Ничего себе заявления! Маша! — Сергей рванул за ней. — Остынь, — Вера схватила его за рукав пиджака. — Успокойся. Не трогай ее. Ты должен понимать, как ей непросто. — Да, Боже мой, отчего ей непросто? От каких-то статеек в прессе?! — Не строй из себя дурачка, Сережа, — женщина снисходительно покачала головой. — Меньше всего на меня, да и на Машу, повлияли какие-то, как ты сказал, статейки в прессе. — Я не собираюсь никуда уходить! — он раздосадовано пнул свои чемоданы. — Прекратите ставить мне условия! — Тогда уйдем мы с дочкой. Мы предусмотрели такой вариант. Я поживу у них с мужем, мы уже договорились. — Вера, да что за чушь, ну, ей-богу, угомонись! — Жигунов прошел мимо жены в гостиную, скинул с себя пиджак, бросил его на диван и сам уселся рядом. — Я летел с мыслью, что мы, наконец, спокойно поговорим! — Почему ты не найдешь в себе сил, чтобы сказать правду? — Вера медленно проследовала за ним и расположилась за большим обеденным столом, напротив мужа. — Смягчения наказания за чистосердечное в твоем случае не будет, но ты хоть выглядел бы достойнее. Я же знаю, что ты спал с ней. И до поездки в Венецию, и там — уж тем более. У меня нет никаких вещественных доказательств, я просто знаю. Я видела по тебе. Наивно сомневалась, на что-то надеялась, но после этих фотографий — всё, финал истории. Я больше твои похождения терпеть не намерена. Не смотри так удивленно! Да, представь себе, такое возможно! Забирай свои чемоданы и езжай, куда хочешь. К ней или к какой-то другой. Кто-нибудь тебя да приютит, я не сомневаюсь. И, прошу тебя, не смей даже произносить это: «Между нами ничего не было!». Сергей опустил голову и закрыл лицо ладонями. Отпираться не было никакого смысла, Вера всегда была мудрой и прозорливой женщиной. Ему самому было мерзко оправдываться, придумывать какие-то версии, обманывать ни в чем не повинную супругу в миллионный раз за всю их совместную жизнь. Но шанс был всего один, а способы достижения этой цели к правдивой истории не имели никакого отношения. Но лгать дальше он больше не мог. Вот, к чему привело его безумное поведение в том парижском ресторане. Он-то думал, что пара поцелуев, да даже совместная ночь на почве ностальгии, никак не скажутся на его комфортном привычном существовании. Впрочем, для чего эти подробности? Всё изначально складывалось неправильно, начиная со встречи с Настей в Шереметьево. — Что ты замолчал? — нарушила тишину Вера. — Стало стыдно? Закончились аргументы? — Я не хочу никуда уходить, — серьезно и почти умоляюще произнес Жигунов, встретившись с ней взглядом. — Моё место здесь, с тобой. Нигде больше. — Ты прости, Сережа, но я не спрашиваю, чего ты хочешь. Либо мы уезжаем, либо ты. Выбирай сам. Всю жизнь я считала, что мое место — рядом с тобой. Но когда ты регулярно вытираешь об меня ноги, наступает предел. — Вера, я идиот, я знаю, — это прозвучало, как крик души. — Я безнадежный идиот! Я был так уверен, что поступаю верно, не сомневался, что моя совместная работа с…с ней вполне допустима, что между нами больше никогда… — Я не хочу это слушать, — резко перебила его супруга. — Наверное, ты думаешь, что мне легко дается нынешняя ситуация, но, позволь заверить, это не так. Избавь меня от подробностей. Хочешь покаяться — сходи на исповедь. А я не священник. И выслушивать твои сокрушения не намереваюсь. Я всё тебе сказала, когда ты признался, что позвал ее на роль. И была права по каждому пункту. Случилось именно так, как я прогнозировала. Наверное, так нужно было, дабы мне прийти в себя и понять, что есть еще какая-то жизнь. Возможно, настало время многое изменить. — Пожалуйста, не руби с плеча, — Сергей поднялся и подошел к жене. — Согласен, нам обоим нужно время. Я готов уйти сейчас, но, если ты пообещаешь, что мы еще поговорим. — Ничего я обещать не буду. И не приближайся ко мне. Думаешь, мне хочется быть с тобой после неё? И она, надо полагать, тоже желания не выразила. Иначе ты бы вряд ли стал так сопротивляться. Уверена, ей совсем не сложно бросить своего фигуриста, если бы действительно понадобилось. Вот и оставайся один, не нужный ни мне, ни ей. Сергей постоял так еще несколько минут, не отрывая взгляда от супруги. Он словно гипнотизировал ее, как будто был способен заставить переменить мнение. Но ничего не происходило. Вера с достоинством выдерживала эту молчаливую атаку, ни один мускул на ее лице не дрогнул. Так продолжалось, пока в гостиной не появилась заплаканная Маша, с порога воскликнувшая: — Ты до сих пор здесь? Сколько ещё ты будешь её мучить? Жигунов не ничего не ответил, только достал из кармана мобильный и выбрал из списка номер своего водителя. В течение короткого разговора стало понятно, что тот еще не успел далеко уехать и вернется в ближайшее время. Сергей дожидался его звонка, сидя на кухне, плеснув немного виски себе в стакан. Напиток обжигал пустой желудок и вызывал чувство тошноты. Вера и Маша оставались вдвоем в гостиной, он слышал их тихие разговоры на полутонах, почти шепотом. Как только водитель сообщил, что ожидает на парковке, Сергей быстро оделся и перетащил свои вещи через порог входной двери, чтобы потом выносить их уже из подъезда. Он ушел, так и не сказав жене и дочери ни слова. Когда в автомобиль был погружен последний чемодан, Жигунов устроился на заднем сидении, громко хлопнув дверцей. — Куда ехать? — спросил водитель, явно изумленный происходящим. — На дачу, — скомандовал Сергей, откинулся на спинку и безразлично уставился в подголовник переднего кресла. *** Ко встрече с Жигуновым после всего случившегося Настя абсолютно не была готова. Несколько дней, проведенных в разных делах, не касающихся фильма, она прожила, как в тумане. Безразлично слушала Марину, безуспешно пыталась прочитать очередные сценарии, но ни на мгновение не переставала думать о предстоящих съемках. Отношения с Петей пока напоминали соседские: завтракали они в разное время, целый день проводили в работе, а к вечеру расходились по отдельным спальням. Она практически потеряла сон, допоздна рыдая в подушку и вспоминая о Венеции — то с раздражением и ненавистью, то с дикой тоской. Впервые за долгий период Насте пришлось освежить в памяти, что такое назойливые папарацци. От стоянки до входа на студию она слышала рокот из щелчков от затворов и выкрики: «Анастасия, всего пара вопросов!», «Это правда, что вы сошлись с Жигуновым?», «Когда ждать развода, Настя?». Она сжала челюсть и изо всех сил старалась не заплакать, быстро пробегая мимо этих беспринципных и не уважающих личное пространство людей. Гримеры в этот день трудились над ее лицом усерднее, чем раньше: следы невеселой жизни проступали слишком явно. Настя не могла ни на чем сосредоточиться, уговаривая себя быть хладнокровной, когда увидит продюсера. Оставшиеся совместные фрагменты киноленты планировалось снимать позже, так что одной проблемой было меньше — играть с ним любовь в ближайшее время не придется. Максим то и дело возмущался ее рассеянности, проблемам с текстом, но его суровость и грубоватые замечания уже не действовали на Анастасию. Она пробегала взглядом по съемочной группе, с замиранием сердца ожидая, когда среди коллег увидит его, но этого так и не произошло. Жигунов не появился на съемках и на следующий день. Настя с нежеланием признавала, что это ее волнует. Задавать какие-то вопросы она ни за что бы не решилась, особенно режиссеру. Спустя еще двое суток ситуация не изменилась. Позвонить ему или написать — такие варианты Анастасия тоже не рассматривала. На удачу, в течение обеденного перерыва она услышала разговор Максима с одним из актеров, где проскользнуло: «Это надо решать с продюсером, но я не знаю, когда он явится. Заболел, вроде бы, даже скорую вызывал. Вчера ему звонил, он не ответил». От слов «скорая» и «не ответил» она встревожилась не на шутку. Бросилась в гримерку, достала из сумочки телефон, тут же выбрала «Сергей Жигунов» из контактов. Длинные гудки, никто не отвечал. Еще один звонок — снова ноль результата. Настя испугалась до такой степени, что начала размышлять, где бы достать номер кого-нибудь из его близких, даже если это будет жена. «Приди в себя, какая еще Вера! Если он и заболел, то она наверняка рядом с ним. А он не отвечает, потому что не хочет с тобой разговаривать, — убеждала себя Анастасия. — Максиму он не ответил тоже намеренно, решил не думать о работе». Эти доводы возымели действие, она бросила, на ее взгляд, глупую затею и вернулась на площадку. Среди ночи — первой, когда Насте удалось уснуть раньше двух часов — ее разбудил мобильный телефон. Она нехотя открыла глаза и потянулась за айфоном. В темноте было не разобрать, о чем оповещал ее яркий экран, приходилось щуриться и фокусировать взгляд. В итоге она прочитала имя отправителя и мгновенно подскочила на кровати. «Что звонила?», — гласило короткое сообщение от Сергея. Анастасия посмотрела на часы — 01:39. Да, он нашел идеальное время для ответа на ее сегодняшнюю активность. Настя разозлилась на него и решила ничего не писать. Можно было успокоиться — он в состоянии набирать текст, значит, всё не так плохо. *** — Ребята, а что у нас с Сергеем Викторовичем? — громко поинтересовался Александр Суфианов, чьи визиты на студию становились всё более и более редкими. — На больничном, вы что, не в курсе? — Максим отвлекся от режиссерского монитора и обернулся на голос инвестора. — Совсем про нас забываете! — Увы, нет возможности заниматься только тем, что приносит удовольствие, — мужчина пододвинул раскладной стул и сел рядом с собеседником. — Так что там с Сережей? Анастасия намерено остановилась неподалеку, изображая, будто повторяет текст. Она максимально напрягла слух, чтобы ничего не упустить. — С давлением мучается, бедняга, — рассказывал Максим. — Гипертонический криз был, на скорой увозили, причем почему-то с дачи. Подробностей не знаю, наверное, охотой своей любимой занимался. Нашел время, короче говоря! Нам столько с ним обсуждать надо. Настя с такой силой сжала в ладонях распечатку со сценарием, что бумага больно впилась ей в кожу. «Господи, что у него там случилось…», — все прочие мысли из головы улетучились, и она поняла, что сойдет с ума от волнения, если не пообщается с Сергеем.