Продюсер и актриса

Расставание почти, как смерть. Расставание почти, как осколки. Мои мысли слабы, но точны, как иголки. Без тебя я хочу скорей умереть. Солнце вставало в сердце. Солнце погасло там же. Но я услышу шаги, тихие такие шаги, но не твои. (с)

Перелет Венеция-Москва для Анастасии и Сергея разительно отличался от возвращения из Парижа, хоть и существовало между этим событиями нечто общее. Но теперь всё было даже не то что хуже, скорее — необратимее. В первом классе лайнера они сидели через три ряда друг от друга и оба печально смотрели в иллюминатор на уменьшающуюся с каждой секундой архитектуру Италии. С того дня как Максим вмешался в их взаимоотношения, они больше не общались. Настя строго соблюдала дистанцию между ними, ловко избегала разговоров каждый раз, когда Жигунов делал попытки, игнорировала его звонки и сообщения. Она решила, что так будет легче расстаться, не давая себе самой возможности выслушать, иначе будет риск снова дать слабину. Она давно поняла, что перед этим мужчиной способна устоять исключительно в состоянии обиды, в противном случае намного проще сдаться. И неважно, что финальные ночи в Венеции Настя провела без сна, неважно, что при встрече с ним на съемках её бросало из одной эмоции в другую. Она думала лишь о том, что ей нужно помириться с мужем и вернуться в свою привычную жизнь. Петр больше не выходил на связь, да и она побаивалась его беспокоить. Пару раз звонила мама с вопросом: «Настя, что происходит?». Пришлось утихомиривать разволновавшуюся женщину и уверять, что всё это происки журналистов. Едва ли Валентина Борисовна поверила дочери, но названивать ей перестала. Встревожилась и ее менеджер Марина, которую за несколько дней буквально одолели представители СМИ. Анастасия прекрасно осознавала, что это — всего лишь отголоски истинного положения дел. Посматривая на часы в течение полета, она впервые за долгие годы не хотела домой. Если бы могла, она бы летала и летала, продумывая разговор с супругом и морально к нему готовясь. Правда, близкое присутствие Сергея сбивало с толку. Она слышала его голос, встречалась с ним взглядом, когда он ходил по салону. «Зачем ты опять появился в моей жизни? Зачем опять всё испортил?», — с этими мыслями Анастасия откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, надеясь хотя бы немного поспать. Сергей чувствовал себя не лучше. Ему надоело стучаться в закрытую дверь, и он махнул рукой на неразрешенный конфликт с Настей. В конце концов, между ними много чего оставалось недосказанного, ещё с тех времен. У него была возможность проанализировать ее реакцию, и он признавал, что собственное поведение в ее глазах могло расцениваться неверно. Сам допускал осечки, сам позволял себе промахи. Он пытался объясниться с ней, но натыкался на холодный взгляд, тот самый взгляд, ранивший его почти смертельно десять лет назад. Это тут же вызывало боль и отвращение. Куда важнее было урегулировать домашние проблемы, ведь его осторожные звонки Вере не добавляли оптимизма. «Ничему не верь!», — просил Жигунов, а супруга лишь молчала в трубку и тяжело вздыхала. Она односложно отвечала на его отвлеченные от главной темы вопросы и говорила, что у неё всё в порядке. Сергей знал, что это не так, поэтому спешил домой — спасать то, что еще недавно было для него смыслом жизни. Стоило представить, что он теряет самое ценное — свою семью, своих близких, свой устоявшийся быт, привычную атмосферу, как его охватывала паника. Когда-то он решился на подобное ради Насти, но в тот момент всё было предельно ясно. Да, несколько дней назад он признавался, глядя ей в глаза, что мог бы уйти от Веры, если бы не прошлая история. А сейчас, с тоской наблюдая за белоснежной ватой из проплывающих облаков, он спрашивал себя: «Зачем? Ради кого? Она и сама не знает, нужен ты ей или нет. Ты не можешь упустить то, что с таким трудом отвоевывал обратно». *** В Шереметьево ее встречал водитель. Петр написал сухое сообщение, что будет ждать жену дома. Московские пробки не позволяли им встретиться еще два с половиной часа. Анастасия уже изнервничалась настолько, что не оставалось никаких сил. Она представляла, как увидит супруга и скажет ему с порога: «Да, это случилось. А теперь не трогай меня ближайшие сутки и позволь выспаться». Но Петр и не собирался сразу накидываться на неё с разборками. Он впервые не встречал ее с улыбкой и распростертыми объятиями, впервые не поцеловал, впервые не сказал, что соскучился. Он взял ее вещи, отказавшись от помощи водителя, и в ее молчаливой компании спокойно донес их до квартиры. Анастасия прятала взгляд, не знала, с чего начать, что говорить мужу. Он поставил чемоданы в прихожей, снял обувь, протянул руку, принимая у Насти пальто. — Кто дома? — прокашлявшись от волнения, заранее поинтересовалась она. — Никого. Я об этом позаботился. — Петя, послушай… — Подожди, — он остановил ее жестом. — Для начала прими душ, отдохни. Если голодна, то у нас полный холодильник. Я пока поработаю. Как будешь готова, дай мне знать. Не переживай, у нас достаточно времени для разговора. — Хорошо, — она покорно кивнула, подозрительно оглядывая мужа — никогда раньше она не видела его таким отстраненным, строгим и чужим. Через час с небольшим Анастасия застала его за чтением каких-то бумаг, очевидно, очередного сценария какого-нибудь ледового шоу. Набраться сил после перелета ей бы всё равно не удалось, нервы не позволяли расслабиться. Прохладный душ немного привёл в чувства, кофе и легкий перекус избавили от жжения в желудке. Настя надела домашнюю футболку и спортивные штаны, сняла полотенце с влажных волос, собралась с духом и направилась в гостиную. — Можем говорить? Садись, — Чернышев отложил свои распечатки и показал взглядом на место рядом с собой. — Я весь во внимании. — Я не знаю, что тебе сказать, — Анастасия села боком к спинке дивана, одну ногу поджав по себя. — Разве? — удивился Петя. — Мне кажется, история должна быть довольно яркой и содержательной. — Ты и так всё знаешь, — она старалась быть спокойной, но сердце трепыхалось в груди от страха, язык едва ворочался из-за сухости во рту. — Ты сам позволил мне участвовать в этом проекте. — Ты хочешь переложить ответственность на меня? — он усмехнулся. — Настя, я доверял тебе. Я видел, как тебе важна эта работа. У тебя горели глаза, ты была так воодушевлена! Я, как никто, понимаю такое состояние. Как я мог сказать тебе «нет»? Да и стала бы ты меня слушать? — Меня пугало твое равнодушие, — она вспоминала свою заготовленную речь. — Я открыто спрашивала тебя, не ревнуешь ли ты. Но тебе было всё равно! Тебя задевало совсем не то, что должно было. И я подумала, что ты больше меня не любишь. — И поэтому решила изменить мне? — супруг изумленно посмотрел ей в глаза. — Что-то ты не то говоришь, Настя. Моя любовь выражалась в доверии, повторю ещё раз. В заботе о том, чтобы ты была счастлива, чтобы работа приносила тебе удовольствие. По-твоему, любовь — это скандалы из-за ревности и ущемление прав друг друга? — Нет, но ты совсем не обращал на меня внимания. — А он, значит, обращал? Ты к этому ведешь? — С чего ты взял, что я изменила? — спохватилась Настя. — Я хотела сказать, что мы сблизились с ним, стали общаться иначе, я допустила то, чего избегала в самом начале съемок. — Вот только, пожалуйста, прошу тебя, не лги больше, — Петр не повышал голоса, но по напряженным желвакам стало понятно — он держится с трудом. — Не надо ничего выдумывать, мне хватило по горло твоего вранья за все это время. Я сейчас на пороге большого разочарования в тебе, Настя. Прожив с тобой десять лет, я, кажется, так и не смог тебя узнать. Твое поведение не укладывается у меня в голове. Я просто не верю, что всё это делаешь ты. — Считаешь, это произошло само по себе? Считаешь, это не идет изнутри, из наших с тобой проблем? — она начала защищаться. — Какие у нас с тобой проблемы?! — Никаких! — раздраженно выпалила Анастасия и поднялась с дивана, не в силах сидеть на месте. — Ты же ничего не видишь, ничего не замечаешь! Ты живешь только своей работой! А я у тебя давно уже — так, бесплатное приложение с которым можно иногда выйти в свет, покрасоваться. По пальцам пересчитать, как много дней мы проводим вместе, но даже это время у нас перестало быть насыщенным, оно стало скучным, неинтересным и пустым! Ты обижался, что я не бывала у тебя на репетициях, но ты и не догадывался, в каком состоянии я тогда находилась! Ты был рядом, ближе всех, но не чувствовал моего настроения, для тебя все было прекрасно! Всё у нас чудесно, улыбаемся и машем! А мне было тяжело, Петя, я боролась сама с собой, со своими эмоциями. Рядом находился человек, с которым у меня было связано слишком многое. Ради этой роли я заставила себя перетерпеть наше вынужденное партнерство, и мне очень нужна была твоя поддержка. Но тебя не было дома или тебе попросту было наплевать! Играть с ним в паре я не собиралась, это было для меня категорически неприемлемо. Но когда я тебе об этом сообщила, ты возмутился для проформы и опять увлекся своей работой. Я стала уязвимой, понимаешь? Я получала от него то, чего мне недоставало здесь, дома. — Чудесно. Значит, в том, что ты пошла налево, виноват я. Еще раз убеждаюсь, что я плохо тебя знаю, — Петр наблюдал за ее эмоциональным выплеском и даже не пошевелился. — Может быть, это не я такой ужасный муж, а это ты так и не смогла его забыть? Почему всё это ты не говорила мне своевременно? Почему не задавала вопросов, почему не делилась своими трудностями? Я просил тебя быть честной, а ты опять ищешь себе оправдания! В таком случае, я не намерен это продолжать, — он резко встал. — Петя! — Анастасия перегородила ему дорогу. — Я не ищу оправданий, я согласна, что вся вина на мне, все эти обстоятельства не давали мне повода, я только лишь пытаюсь объяснить… — Мне не надо объяснять! Я хотел просто услышать от тебя правду. Но твое поведение расстраивает ещё сильнее, чем то, что ты сделала, — Чернышев обошел ее и быстрым шагом направился в сторону спальни. — Ты куда? — Анастасия бросилась за ним, уже не особенно отдавая отчет своим словам и действиям — ей стало страшно, что он сейчас от нее уйдет и оставит ее в абсолютном одиночестве. — Петя, подожди! Ну, подожди ты! — она догнала его на пороге комнаты и вцепилась ему в предплечья. — Хорошо, да, я не отрицаю, это случилось. Да, я была с ним. Не один раз. Но теперь всё кончено, это была слабость, этого больше не повторится! — Слабость? — скептически произнес Петр. — Ты это так называешь? — Я не устояла, не удержалась. Ты просил честности, вот я и говорю честно. Он проявил инициативу, а я не смогла противостоять… Это стоило только начать, потом уже сложно было остановиться. — То есть, теперь он виноват? — Чернышев убрал с себя ее руки. — Да нет, нет! Я виновата, я, только я! — Настя уже срывалась на истерику. — Я себя переоценила, я думала, что смогу работать с ним спокойно. Но не получилось, Петя, ну, так вышло, что… Нас многое связывало, столько всего в моей жизни случилось, пока я была с ним, воспоминания нахлынули, и он так переменился… — Интересно, как ты заговорила, — он прошел в комнату и сел на кровать. — То короткое время, когда мы с тобой упоминали его имя, ты в его адрес ничего хорошего не могла сказать. Обвиняла его во всех своих неудачах, уверяла, что ваши отношения были ошибкой, что ты находилась под влиянием, что только и ждала, как бы сбежать от него. — Разве тебе бы понравилось, если бы я рассказывала тебе, как сильно его любила? — Анастасия вытирала слезы и пыталась успокоиться. — Какая женщина станет расписывать своему мужчине чувства к предыдущему? — И не нужно было расписывать. Но ты так активно убеждала меня, какой он плохой. Я и мысли не мог допустить, что, работая с ним, ты вновь вступишь с ним в связь. Я думал, ты вообще его боишься. — Я и боялась. Я не могла гарантировать, что… В общем, это было слишком сложно. Одно точно — я была счастлива, что десять лет не видела его, что судьба меня оберегала. Десять лет я жила в спокойствии. — А что теперь? — Теперь я предала своего мужа, — Настя осторожно подступила ближе. — И рискую очень многое потерять. — Знаешь, — Петя смотрел мимо нее. — Когда мне позвонила мама и рассказала об этих фотографиях, сначала я уверял ее, что это просто съемки. Но она так настаивала, чтобы я все сам увидел, все прочитал. Ее навязчивая идея насчет тебя и Жигунова давно не давала мне покоя. Она убеждала меня, что я не до конца осознаю, насколько серьезные у вас с ним были эмоции друг к другу. Говорила, что мне надо быть начеку, что я не должен стать посмешищем из-за твоих поступков… Тогда я и сел за ноутбук и стал изучать не только эти снимки из Венеции, а вообще всё, что о вас с ним ещё осталось в сети. Оказывается, много что есть. И интервью совместные ваши, и разные репортажи. И я увидел то, чего не замечал раньше. И подумал… Я много думал обо всем этом, у меня было время. Может, я только пешка в твоей истории с ним? — Петя, да что ты говоришь? — Анастасия села рядом. — Как ты можешь так думать? И зачем ты что-то там смотрел в Интернете? Это всё монтаж, всё неправда! — Какой монтаж? — супруг повернулся к ней. — Ты что, совсем за идиота меня принимаешь? Я пока в состоянии отличить, где подстава, а где истина. — С чего ты взял, что ты только пешка? Ничего себе пешка, почему тогда я столько лет с тобой вместе? — А тебе так удобно. Спокойный, неконфликтный муж всегда рядом, а за его спиной можно спокойно развлекаться в свое удовольствие. — Чушь какая! Петя, я всегда была тебе верна. То, что произошло, для меня не меньшая трагедия, чем для тебя. Я ненавижу себя за всё это! Если бы только я могла вернуть всё обратно, я ни за что бы не согласилась играть в этом кино! — Играть в кино? То есть, ты только об этом жалеешь? — Да почему! Просто…не будь этого, не случилось бы и остального. — Я думал, ты скажешь, что остановила бы себя, что не позволила бы ему даже притронуться к тебе… — рассуждал Чернышев. — А ты просто не стала бы сниматься в этом фильме. Но вдруг позже вы столкнулись бы как-нибудь еще? — Я не знаю, что тебе на это ответить, — она виновато опустила взгляд. — Ты никогда не смотрела на меня так, как на него, — вдруг заявил Петр. — Да, я дошел до такого состояния, что сравнивал, какая ты была с ним, какая со мной. В Интернете полно фотографий. И комментарии пишут примерно такого же содержания. — Зачем ты это всё смотрел и читал? Накрутил себя… — Я уже был накручен до максимума, — он грустно улыбнулся. — После того как всё это посмотрел, я и подумал, что ты мной воспользовалась. Я тогда был тебе удобен. Ты хотела задеть его, вызвать гнев. Вышла замуж, даже венчалась. Но откуда мне знать, была ли ты счастлива в тот момент? Я видел, какие ты к нему испытывала эмоции. Сопоставлял даты и события, и никак не мог взять в толк — неужели можно так быстро разлюбить одного и полюбить другого? Твоя версия, что ты давно мечтала от него уйти, раньше меня вполне устраивала. А сейчас — уже нет. Одно только неясно — почему ты была со мной так долго? Ты надеялась, что он не даст тебе выйти за меня, что остановит? Ждала каких-то его действий? Но не вышло, и ты вынуждена была остаться со мной? — Петя… — Анастасия не верила тому, что слышала из уст мужа. — Я не думаю, что тебе нужно это знать и понимать. Это было так давно! — Но по сей день актуально, как выясняется! — Я осталась с тобой, потому что мне было хорошо с тобой! — она попыталась взять его за руку, но он отодвинул ладонь. — С ним у меня была страсть, эмоции бурлили, столько всего мы пережили, то расставались, то сходились… А с тобой я, наконец, могла просто наслаждаться жизнью, а не балансировать на грани любви и ненависти. — Я же говорю — я был тебе удобен! — Послушай, если бы меня что-то не устраивало, я давно бы от тебя ушла! — Но ты только что кричала, как у нас всё плохо! Чего же не уходила тогда? Что тебя держало? Знаешь, что? — он не дождался ее ответа. — Скажи мне, глядя в глаза, честно и не лукавя. Ты когда-нибудь любила меня? За все эти десять лет, что мы вместе, ты была искренна, когда признавалась мне в любви? Ты верила, что это любовь, или просто убеждала себя в этом? — Любила, — Настя выдерживала его пристальный взгляд. — И люблю. Чувство к тебе намного спокойнее, чем-то, что было до тебя. Но я именно этого и искала, именно в этом и нуждалась. Такая любовь прочнее и долговечнее. — Тогда почему ты опять с ним связалась? Неужели тебе не страшно было, что я узнаю об этом? — Страшно. Мне и сейчас страшно. Я боюсь, что ты уйдешь. Я не хочу этого, — голос задрожал, к глазам опять подступили слезы. — Я хочу, чтобы мы жили, как раньше. Хочу, чтобы ты дал мне шанс. Ты спросил — зачем? Я не знаю. Я каждый день задаю себе этот вопрос. Наверное, у меня к нему болезненное что-то. И это не лечится временем. — Ты уверена, что мы сможем жить, как раньше? — Не знаю. Но, думаю, стоит попытаться, — она с мольбой смотрела на супруга. — Петя, пожалуйста, дай мне шанс. — Ты уверена, что это нужно? Может, лучше нам сейчас разойтись, а тебе вернуться к нему? Или он не готов ради тебя уйти от жены? Может, дело в этом? Если твоя, как ты говоришь, болезненная привязанность к нему, не лечится, то какой смысл нам пытаться? — Я не называла это привязанностью! И про то, чтобы вернуться к нему, я даже думать не собиралась. Мне всё равно, что у него там с женой, я мечтаю поскорее завершить съемки и больше с ним не пересекаться! Я уже запретила ему приближаться ко мне, но работу, к сожалению, прервать не могу. Хорошо хоть, у нас завершились совместные сцены. — Я уже не знаю, во что мне верить, Настя. Пока я даже представить не могу, как находиться с тобой на одной территории после всего этого. А что творится в СМИ! Если бы ты только знала, как мне обрывали телефон журналисты, пока я не сменил номер… — Прости меня, — впервые за всё это время произнесла Анастасия. — Прости меня, Петя. Меньше всего я хотела причинить тебе вред. Я люблю тебя, ты так мне дорог, ты столько для меня значишь! — она кинулась к нему в объятия, и он уже не отталкивал ее, даже слабо приобнял одной рукой. — Давай забудем этот кошмар. Пусть будет непросто, но мы забудем, ты забудешь, я обещаю тебе! — В Новый год ты же была с ним, да? — прозвучал неожиданный вопрос. — Скажи правду. С сегодняшнего дня только правда, Настя. — С ним, — упавшим голосом произнесла она и отодвинулась от мужа. — Не знаю только, для чего тебе эти подробности. — Давай без уточнений, для чего, почему… Мне не давал покоя тот вечер, твое опоздание, твой странный вид. А теперь всё сошлось. Не знаю, для чего тебе нужно просить меня о прощении, если тогда у тебя было такое лицо, будто ты ненавидишь вот это всё, — Петр обвел взглядом комнату. — Меня, нашу семью, необходимость быть с нами. — Это неправда! Неправда, Петя! Просто влияние момента! — Позволь мне самому решить, хорошо? — он поднялся с кровати. — Ты куда? — испугалась Анастасия. — Пойду, проветрюсь. Успокойся, я никуда не ухожу. Пока не ухожу. Но, учти, спать с тобой в одной постели не проси. Я пока у Ани в комнате поселюсь с твоего позволения. Попробуем, посмотрим, что из этого получится. — Спасибо тебе, — одними губами проговорила Настя. — Спасибо за понимание. — Не стоит благодарности, — усмехнулся Петр и вышел из спальни. Она упала на кровать и тут же дала волю слезам, столько раз насильно подавляемым ею. Вместе с ними выходило напряжение, страх, боль, но вот легче всё равно не становилось. Как им сосуществовать с Петей после этого разговора, она сама представляла с трудом. Но оставаться без него, как оказалось, была совсем не готова.