Продюсер и актриса

Возвращение на съемки не было для Сергея долгожданным. Неделя, проведенная в плотном общении с семьей, с Верой, заставляла его снова и снова переосмысливать то, что случилось между ним и Анастасией. Обида на жену за одинокую новогоднюю ночь улетучилась, как только он прилетел в Швейцарию и добрался до горнолыжного курорта. Его ожидал великолепный праздничный ужин в честь дня рождения, продуманный Верой до мелочей с учетом всех предпочтений, а на утро они устроили семейное катание на лыжах. Ему пришелся по душе уютный домик, в котором прохладные вечера становились теплыми — и от камина, и от приятного общения. Отдых был организован идеально, здесь и правда можно было забыть обо всем, отпустить все мысли и полностью расслабиться. Но только в какой-нибудь другой ситуации. Всё это время Сергей мучился от испепеляющего чувства вины перед Верой, каждую минуту — и рядом с ней, и порознь, а особенно, когда одним из вечеров у них случилась близость. Обычная, такая своего рода дежурная, какой она и была у них двоих уже много лет. Обнимая супругу, Сергей думал о том, что недавно признался в любви другой женщине. И не просто другой, а той, которая когда-то была для него центром вселенной. Любил ли он Веру? Конечно, любил. Но по-своему, как родного человека, понимающего, любящего, внимательного, прошедшего с ним через рай и ад. С вновь набравшими силу чувствами к Анастасии это не имело ничего общего. Он уговаривал себя не продолжать больше походы на сторону, остановиться, одуматься, оценить, в конце концов, что он может потерять… И в какие-то моменты это даже удавалось, он твердо решал, что по приезде в Москву поговорит с Настей. Но потом воспоминания о проведенных с ней мгновениях перетягивали его разум и сердце на свою сторону. В день рождения он получил от нее короткое сообщение с поздравлением. Там не было ничего лишнего, ни пожеланий, ни каких-либо еще эмоций, только одна сухая фраза. «Впрочем, десять лет не было и такого», — подумал Сергей, когда удалял диалог из «WhatsApp». После перерыва съемки фильма начались сразу натурные, выездные — благо, погода в столице позволяла, зимой даже не пахло. Сергей не был задействован как актер, поэтому он подъехал на место уже практически к завершению. В Альпах он простудился, так что утром с трудом поднялся с постели. Вера отпаивала его горячим молоком с медом, чтобы вернуть голос, и в более или менее нормальное состояние Сергей пришел лишь во второй половине дня. На все уговоры жены остаться дома, Жигунов отвечал отказом — ему якобы обязательно нужно было проконтролировать работу. На самом деле, он спешил поговорить с Настей. Хотелось раз и навсегда расставить все точки над «i», чтобы не тянуть время и не издеваться друг над другом. Все слова уже были найдены, фразы продуманы, реплики выстроены. Сергей прекрасно представлял, как она отреагирует, ведь изначально именно он первым сделал шаг в ее сторону, и морально готовился к тому, что услышит. Хотя надежда на взаимность не покидала, ведь Настя тоже могла сказать, что согласна с ним и не видит смысла продолжать то, что так некстати началось. Им нужно было только выдержать съемки, набраться сил, чтобы вытерпеть это до конца. Прибыв на локацию, где уже заканчивался рабочий процесс, Сергей вышел из автомобиля и сразу же услышал ее смех. Сердце нехорошо заныло. Она смеялась так заливисто, так беззаботно, а, главное — так до боли знакомо, что кровь в венах тут же забурлила. Он нашел ее взглядом — Настя оживленно общалась с режиссером и что-то эмоционально ему рассказывала. Увидев это, Жигунов ощутил укол ревности, нахмурился и уверенно зашагал в их сторону. Когда подошел совсем близко, отругал себя за неуместную реакцию и поздоровался уже спокойно. — О, Серега! С наступившим тебя! Ты что-то выглядишь неважно, — озабоченно посмотрел на него Максим. — Да так, приболел немного, — Сергей откашлялся в сторону. — Перестарался с лыжами. — А что тогда приехал? Отлежался бы уж лучше! — Надоело отдыхать, — Жигунов натянуто улыбнулся, краем глаза оглядывая Анастасию. Настя — такая красивая и посвежевшая — стояла молча и уже с серьезным лицом, она очевидно занервничала, выдав только тихое: «Привет». — Как у вас дела продвигаются? — Сергей оглядел территорию. — Отлично, успели всё раньше, чем планировали. Солнце еще не село, а у нас уже все готово. Настя сегодня молодец, так заиграла сразу! Вот, что значит — отдохнул человек, — радостно рассказывал Максим. — Не сравнить, что было в декабре. — Просто соскучилась по съемкам, — вставилась Анастасия. — Вы тут общайтесь, я пойду собираться. Она ушла так быстро, что Жигунов не успел ничего ответить. Максим, не обращая внимания на рассеянность продюсера, продолжал радостно делиться с ним деталями сегодняшнего съемочного дня. Сергей его абсолютно не слушал. Он наблюдал за тем, как Настя скрылась в своем трейлере, и понимал, что как только замолчит его собеседник, он тут же помчится к ней, и плевать, что за этим наблюдает вся съемочная группа. *** Настя закрыла дверь трейлера и прислонилась к ней спиной. Она надеялась, что Жигунов сегодня здесь и не появится. Ей было так спокойно и комфортно, пока он не испортил этот удачный день своим появлением. С одним только взглядом ему в глаза вернулось всё, что не давало спокойно жить с того самого тридцать первого числа. Праздничные дни в семье только по началу были ей в тягость, потом она будто вдруг вспомнила, за что ценит своего мужа, за что уважает, за что любит… По-своему, спокойно, без страстей, но любит. Она каждый вечер была главным зрителем на ледовом шоу, каждый вечер дарила супругу цветы и высказывала восторженные комплименты. Ей действительно нравилось то, что Петр сделал и как фигурист, и как постановщик, она наблюдала за его работой с гордостью и радостью за него. Они провели вместе столько дней, вернулась их былая сплоченность, со стороны мужа появилась внимательность и забота. Позже из Нью-Йорка на каникулы прилетела дочка, Настя и вовсе была счастлива, что они все, наконец, проводят время вместе. Мысли о Сергее, не покидавшие ее голову ни в один из этих выходных дней, только ранили, возвращали с небес на землю своей тяжестью. Готовясь к первому дню съемок, Настя продумала серьезный разговор с Жигуновым. Она намеревалась сказать, что ни о чем не жалеет, в том числе о произнесенных ею словах любви, но им лучше остановиться сейчас, чтобы не навредить их семьям, чтобы из-за них больше никто не страдал. Но увидев Сергея, помятого и невыспавшегося, кашляющего, хрипло говорящего, и явно смущенного, она ощутила такой прилив нежности к нему, что выстроенные за эти несколько дней планы рухнули за одну секунду. В дверь коротко постучали. Настя вздрогнула и отошла на шаг. Ей не нужно было спрашивать, кто это. Она чувствовала его кожей, чувствовала сердцем. Стук повторился. Она безнадежно вздохнула и повернула ключ. Сергей быстро забежал в трейлер, предварительно оглянувшись. Прежде чем было сказано хоть что-нибудь, они обменялись коротким взглядом и тут же кинулись друг другу в объятия. — Господи, что за утопия… — шептал Жигунов, прижимая ее к себе еще крепче. — Я и не думал, что я так соскучился по тебе… — Сережа… — она водила ладонями по его спине в тонком пуховике, вдыхала аромат его парфюма, как будто никак не могла надышаться. — Опасно было заходить сюда… — Никто не видел. — Всё равно. Не нужно, чтобы кто-нибудь догадался. — Всё равно, Настя, вот просто всё равно, — он уткнулся носом в ее волосы, завитые крупными локонами. Так проходили секунды, минуты. Мужчина и женщина, истосковавшиеся до безумия, не находили сил, чтобы разомкнуть объятия. Как только Анастасия пыталась пошевелиться, дабы высвободиться, Сергей мгновенно усиливал хватку. Она расслаблялась и просто наслаждалась моментом. — Сереж, — прошептала она. — Ну, всё, отпусти меня. Мне уже больно. — Прости, — он опомнился и сделал шаг назад, но оставил руки у нее на плечах. — Не знаю, что на меня нашло. Увидел тебя — и всё. — Что — всё? — она коснулась ладонями его запястий. — То, что я хотел сказать тебе, покатилось к чертям собачьим, — Сергей, не отрываясь, смотрел ей в глаза. — Признаюсь честно, я ехал сюда совсем не для того, чтобы контролировать съемки. Я ехал к тебе. — Это непредусмотрительно, — Настя опустила ресницы и поняла, что почему-то краснеет. — Неважно. Мне хотелось скорее поговорить и покончить со всем. — Покончить со всем? — Да, — Жигунов высвободил одну руку и дотронулся пальцами по ее волос. — За те дни, что мы не виделись и не общались, я подумал, что нам надо остановиться, пока не поздно. Как бы больно ни было, как бы мы ни мучились. Хуже того, что нам пришлось пережить десять лет назад, всё равно уже не будет. Услышав это, Анастасия громко вдохнула воздух — как будто ахнула. Она отодвинулась от Жигунова и встала посреди трейлера. — Я не ожидала услышать это от тебя, — раздался очень тихий и печальный голос. — Я думала, ты, как раз, будешь настаивать, чтобы все продолжалось. Я с этим же мыслями ехала сюда сегодня. — Серьезно? — Сергей вопросительно поднял брови. — Тогда и я не ожидал. — Просто…просто, я не знаю, мы шагаем в пропасть, мы только портим друг другу жизнь, — Настя опустилась на подвернувшийся под руку стул. — Мы так рискуем сейчас, запершись в трейлере. Мы рискуем каждый день. Ради чего? — Я задавался тем же вопросом. Всю неделю думал об этом, — Жигунов опустился на корточки и смотрел на нее снизу-вверх. — Пока не приехал сюда. Услышал, как ты смеешься, как общаешься с Максом, сначала чуть от ревности не умер, а потом подумал — какой я дурак?! — От ревности? — Анастасия грустно улыбнулась. — Очень оригинально, особенно учитывая, что я десять лет замужем. — Знаешь, твой Чернышев — единственный, к кому я тебя не ревную. — Сережа, — она дотронулась до его головы и запустила пальцы в его волосы. — Мне кажется, нам надо как-то справиться со всем этим. Сосредоточиться на съемках. — Я не могу, Настя. Вот, не могу и всё. И не хочу, — он прикрывал глаза от наслаждения. — Ты говорил такие правильные вещи, — она тяжело вздохнула. — Если бы еще иметь возможность их реализовать… Жигунов протянул руку и провел большим пальцем по губам Анастасии. Она остановилась и убрала ладони, настороженно наблюдая за его действиями. — Если бы ты знала, как я мечтаю поцеловать тебя. Но не хочу, чтобы ты заразилась. Если по моей вине актриса выйдет из строя, я себе этого не прощу. — Мы в замкнутом пространстве. И ты дышал мне прямо в лицо. Тут и без поцелуев достаточно факторов. — Нет, — Сергей стал нежно целовать ее ладонь. — Ты не заболеешь. Обещаю, не заболеешь, — он касался губами каждого ее пальца, и словно упивался этими ощущениями. — Представляю реакцию съемочной группы, если мы на пару будем ходить с носовыми платками и кашлять, — усмехнулась Анастасия. — Придется тогда еще кого-нибудь заразить, чтобы отвести подозрения, — улыбнулся Жигунов. — Ну, всё, всё, хватит говорить ерунду. Сережа, — серьезно начала Настя. — Я думала, что, раз ты за столько дней о себе не напомнил, то, наверное, жалеешь обо всем. — А ты? Твое поздравление второго числа едва ли можно назвать напоминанием о себе. Могла бы как-то более распространенно написать. — Послушай, я и это сообщение еле уговорила себя отправить! — она выдернула свою ладонь. — Я так боялась, что это может тебе навредить, что, вдруг твоя жена прочитает, устроит тебе допрос… — Да с чего? Ты что, не имеешь право написать мне стандартное поздравление? Раньше — да, понимаю, но теперь, когда мы работаем вместе… — В том и дело — стандартное. Его я и отправила. Писать что-то еще, пусть даже мне хотелось, я не решилась. Звонить — тем более было страшно. А ничего не написать я тоже не могла… Я всегда помнила про твой день рождения. Вот все эти годы. Каждое утро второго января я просыпалась и вспоминала, что сегодня какая-то важная дата. — И вспоминала? — Конечно. И расстраивалась каждый раз, как только до меня доходило, что эта дата связана с тобой. — Наверное, я не удивлю тебя, если скажу, что третье апреля я тоже не забываю, — Сергей устал так сидеть, поднялся и устроился на стуле рядом с Настей. — И не забываю, что с этим днем связано далеко не только хорошее. Если память мне не изменяет, именно в этот день ты явила семье своего нового мужчину, пока я еще надеялся, что мы преодолеем кризис и снова съедемся. Анастасия не стала это комментировать. Она смотрела в пол, ей было неловко и некомфортно. Воспоминания о собственном неадекватном поведении отнюдь не доставляли ей удовольствия, и было даже обидно, что Сергей ей это припомнил. — Через две с половиной недели мы улетаем в Италию, — Жигунов первым нарушил напряженное молчание. — Улетаем… — повторила Настя. — Я знаю. — Я очень жду эту поездку, — многозначительно сообщил он. — У нас будет целых три недели. — Сережа… — она посмотрела на него с укором. — Это не то решение, к какому я планировала прийти. — И не то, какому планировал прийти я, — вторил ей Сергей. — Ты мучаешь меня. — И ты меня. — Вот и поговорили, — грустно констатировала Анастасия. — После всего, что мы сказали друг другу, после всего, что сделали, я не знаю, как можно так взять и представить, что ничего не случилось. Знаешь, в Новый год я и правда готов был все кинуть и уехать с тобой хоть куда… И первого числа еле справлялся с желанием позвонить тебе, позвать встретиться. — Нам надо было остановиться еще после Парижа. Хотя и Парижу тоже происходить не стоило… — После Парижа было легче. Ну, сейчас я понимаю, что легче. Я сумел убедить себя, что это была просто ностальгия. По крайней мере, пытался. В Новый год все было иначе. Мы слишком многое себе позволили, и я не о физическом аспекте. — Я об этом не жалею, — призналась Настя, повернувшись к нему. — Ни о чем не жалею. Но по-прежнему убеждена, что продолжать не стоит. — Тогда обещай мне, что в Италии не будешь врываться в мой номер среди ночи в одном халате, заплаканная и кидающаяся в мои объятия. Обещаешь? Иначе я за себя ручаться не могу. — Я остерегаюсь любых обещаний, когда дело касается тебя. Я уже столько их нарушила. — Вот видишь, — Сергей поднялся. — Можно сколько угодно и о чем угодно договариваться. В итоге мы все равно окажемся в одной постели. — Я попытаюсь этого избежать. — Для этого тебе надо взять с собой Петю. А мне — Веру. И то не уверен, что это поможет, — Жигунов пытался шутить, но это вышло как-то печально. Через минуту ему кто-то позвонил, и он спешно покинул трейлер. Настя поняла, что это была его супруга. Она так и сидела еще какое-то время, не пошевелившись, и думала о том, что ей необходимо проявить силу воли и прекратить сдаваться под напором этого мужчины. Вместе с тем она уже представляла поездку в Италию, и от этого у нее сладко замирало сердце. Может быть, эти три недели счастья и будут стоить горькой разлуки на годы, окончательной разлуки навсегда.