Продюсер и актриса

Она спала так крепко, что ей совсем ничего не снилось. Реальность напомнила о себе голосом супруга, раздававшимся сначала тихо и как будто издалека, а потом всё громче и громче, и вот он уже говорил у самого ее уха. — На-асть, ты просыпаться сегодня собираешься? Ресницы резко разомкнулись. За долю секунды вернулись воспоминания о прошедшем вечере и ночи. Первые мгновения думалось, что это было во сне. — Настя, — Петр нависал над ней, лежа на кровати за ее спиной. — Ты знаешь, сколько времени? «Это было не во сне», — пронеслось в ее мыслях, и она снова закрыла глаза. Не было никакого желания общаться с мужем. Ей хотелось снова провалиться в эту темную бездну и ничего не помнить, ни о чем не думать. — Эй, я слышу, что ты проснулась, — супруг заглянул ей в лицо. От неожиданности Анастасия не удержалась — инстинктивно посмотрела на него. — Доброе утро, — Петя улыбнулся ей. — Хотя про утро говорить не приходится. Три часа дня. — Петь… — голос был охрипшим спросонья. — Я так хочу спать… — Это во сколько же ты легла? — он нахмурил густые брови. — Не помню, — она снова закрыла глаза. — Дай мне поспать, пожалуйста. — Ну ничего себе, — он снова скрылся за ее спиной, положив голову ей на плечо. — Мы успели и позавтракать, и пообедать. Сейчас собираемся на каток. Очень ждали, когда ты проснешься. Думали, присоединишься. — Нет, я не пойду никуда, — Настя получше укуталась в одеяло. — Вы идите, катайтесь. — Ты что, собираешься спать весь день? — И что, если так? Я устала, у меня недосып… — она звучала приглушенно — говорила куда-то в подушку. — Я давно мечтаю выспаться. — Хорошо, — послышался вздох. — Жаль, конечно. Тогда мы поедем. Часа на три, может, на четыре. Майк друзей пригласил с нами. — А мамы наши что? — Они вдвоем планируют по городу погулять. Мы их отвезем в центр, потом подхватим на обратной дороге. Ты звони, если что. Может, захочешь к нам все-таки, тогда позже приезжай. — Ммм…не знаю. — Ну, ладно, спи-спи, — Петр снова наклонился, но на этот раз чтобы поцеловать ее в щеку. — Отдыхай. Когда щелкнул дверной замок, Настя открыла глаза. Сна не было абсолютно, как только она вспомнила, что с ней произошло в последний день уже ушедшего года. Заныло где-то в груди. Она не верила самой себе. В памяти оживала каждая минута, проведенная с Сергеем, но она не верила, что такое могло произойти, что она могла позволить такому случиться. С утра восприятие сильно искажается, в позднее время суток всё видится в ином свете. Еще вчера ей казалось, что это закономерно — и близость с ним, и откровения, и признания в любви… «Господи, и что я ему наговорила…», — Настя зажмурилась, будто это избавит ее от болезненных воспоминаний. Она нащупала свой айфон на прикроватной тумбочке с опаской глядя на заблокированный экран — на нем вполне могли светиться пропущенные вызовы от него или какие-то сообщения. Но телефон не оповещал абсолютно ни о чем. Открыв их вчерашнюю переписку в «WhatsApp», Анастасия с ужасом прочла то, что они друг другу отправляли в полночь. Черным шрифтом на зеленом фоне застыло ее сообщение, настойчиво уверяя ее в том, что это не иллюзия: «Спасибо, что напомнил мне, что я еще живая, что я еще могу чувствовать, могу любить. И неважно, что будет дальше. С Новым годом!». Пережив бурю эмоций от собственных слов, она задержала взгляд на его ответе. Читая строки, она представляла, как он произносит их: «Ты заставила меня вспомнить, что моя любовь, на самом деле, всегда была взаимной. С Новым годом!». Пролистав выше, она перечитывала предыдущие сообщения, касающиеся только работы. До даты 01.01.2018 всё выглядело вполне невинно. Настя провела пальцем по его новогоднему поздравлению, поглаживая экран. Телефон воспринял этот жест по-своему и выдал меню, в котором предлагал удалить текст. Подумав, что ей опасно хранить такое, она одним движением удалила всё, что они писали друг другу. Настя перевернулась на спину и потерла глаза ладонями. Во всем теле ощущалась слабость, мышцы ныли то ли от тренировок в спортзале, то ли от бурного времяпровождения в офисе Жигунова. Не мудрено, что они столько позволили себе — и сказать, и сделать, количество эндорфинов зашкаливало, сознание было неясным, разум и вовсе надолго отключился. Всё так напоминало самое начало их романа, словно её вернули в прошлое. Знакомые мысли, знакомые чувства. «Я сказала ему, что люблю его. Боже мой, я такое сказала?! И он говорил то же самое. Мы сошли с ума. Зачем?.. Что теперь делать? Что делать…», — Анастасия снова легла на бок и натянула одеяло почти до уха. В попытке уснуть она проигрывала своим беспощадным мыслям. Она слышала его голос, видела его глаза, устремленные на неё с такой нежностью и болью одновременно, ощущала его руки по всему своему телу, как будто это всё и не заканчивалось… *** Сергей стоял на балконе своей квартиры в домашней одежде и легкой куртке, на половину расстегнутой. Он облокотился на бортик и медленно курил, задумчиво рассматривая сонную московскую улицу. Сигарета появлялась в его руках крайне редко, для такого ему нужно было серьезно понервничать. Сегодня была уже пятая по счету вперемешку с кофе и коньяком. Это первое января он точно запомнит надолго. Утро началось со звонка Веры и обсуждения организационных моментов его приезда: что не забыть, а что лучше не брать, и всё в таком духе. Потом он пообщался с дочерью, послушал ее впечатления от новогодней ночи в Альпах, не запоминая ни слова. Мысли были совсем не о том. Он курил и думал об этой женщине, в очередной раз ворвавшейся в его спокойную, размеренную жизнь. Ворвавшейся по его же собственной инициативе. И ведь когда-то он был уверен, что больше не ёкнет, не заболит, не растревожится. «Мне нетрудно сыграть с тобой в паре. Всё, что было, быльем поросло», — говорил он Насте ещё совсем недавно. «Да уж, поросло быльем, — подумал Жигунов, делая очередную затяжку. — Ты признался ей в любви, идиот. Ей. А значит, себе ты в этом признался намного раньше. Черт возьми, что происходит? После всего, что ты натерпелся от нее, после того, как некрасиво, как грязно вы расставались? Впрочем, что уж там, сам не без греха, ей тоже приходилось терпеть немало. И она сдалась, она, наконец, сняла маску, сказала тебе всё, что чувствует… Через десять лет после… И снова стала милой, нежной, трогательной — той, какую ты и полюбил». Сергей достал мобильный телефон из кармана куртки. От нее тишина. Да и что она могла ему написать? Поблагодарить за хорошо проведенное время? Сокрушаться о том, что у них нет будущего? Она и не напишет, и не позвонит. И ему не стоило ее беспокоить, все-таки, там рядом муж. Снова рядом муж. Он тушил окурок, не замечая, насколько яростны и резки его движения. Скоро у него самолет. Его ждет семья, которую он уже когда-то оставил… Долго заслуживал прощение, пытался снова войти в доверие, а после так ценил то, что возродилось из пепла. И всё по новой… Лететь к жене ему совсем не хотелось. Он думал о Насте, вспоминал, какой страстной она была с ним, с каким рвением откликалась на каждое его действие, как крепко прижималась, как хваталась за него, словно в отчаянии… Если бы только можно было еще раз это пережить, он бы многим пожертвовал. «Ради чего? — спрашивал Сергей сам себя. — Ради секундных удовольствий? Ради чего-то большего?». Но ему было глубоко наплевать, на самом деле, что за этим всем стояло. Он просто хотел быть с ней. *** — Настя? — позвала Валентина Борисовна, осторожно заглядывая к дочери в комнату. Анастасия за это время успела еще немного поспать, потом заставила себя подняться, сменить ночную рубашку на атласный домашний халат, и только собралась в душ, как ее накрыло новой волной эмоций — она упала на застеленную кровать и разрыдалась. Когда в спальню вдруг кто-то вошел, Настя испугалась. Во-первых, она была уверена, что одна в квартире, а, во-вторых, скрыть слезы было уже абсолютно нереально. — Мама? — она резко села и отвернулась, сделав вид, что ищет что-то в тумбочке. — Я думала, что…что ты уехала со всеми. — Настя! — это звучало уже обеспокоенно — женщина тут же оказалась возле нее. — Что случилось? Боже мой, да что произошло? Не пугай меня! — она коснулась ладонью ее подбородка и развернула к себе лицом, как та ни сопротивлялась. — С Петей поссорились? — Да ты что, нет, конечно, — Настя шмыгала носом и вытирала слезы. — Ничего не случилось. Правда. — Ага, рассказывай мне сказки, — Валентина Борисовна села в кресло напротив Анастасии. — Думаешь, я поверю? На тебе еще вчера лица не было. Но я не стала приставать с расспросами, все-таки, Новый год. А сейчас сидела, смотрела телевизор — решила не ездить никуда, Люба с какими-то своими подругами гулять отправилась, так что оставила меня в покое — и вдруг слышу что-то, похожее на всхлипы. Думала, показалось. Пошла на всякий случай посмотреть на тебя, а тут вот что, оказывается… — Мама, вот, лучше бы ты гулять пошла… — печально улыбнулась Настя. — Что мне, нельзя поплакать? Это иногда остро необходимо, между прочим. — Когда это, интересно, необходимо? Настя, ты меня знаешь, я не отстану. Я не могу видеть свою дочь в таком состоянии и оставаться равнодушной. — Если бы было что-то серьезное, я бы сказала тебе. Я просто от усталости плакала, от напряжения. Ну, Валёк, поверь мне, — Анастасия пыталась изобразить шутливый тон, но это получалось вяло. — Настя, — это прозвучало, как укор. — Или ты сама расскажешь мне, что случилось, или я с Петей поговорю! — Ого, ты что, шантажировать меня собралась, что ли? — она изобразила удивление. — Называй, как хочешь! Спрошу у Пети, почему это я свою дочь узнавать перестала, — Валентина Борисовна пересела к Насте и обняла ее за талию. — Учти, ты этими отговорками ничего не добьешься. Думаешь, я только сейчас заметила твои перемены? — Какие еще перемены? — Такие, которые от материнских глаз точно не скроешь. Давай поговорим, пока мы одни, пока никто не мешает. — Да о чем поговорим, мама? — О том, как на тебя влияют эти съемки с Жигуновым. Настя замерла на мгновение, даже дыхание задержала. Когда взгляды женщин пересеклись, она не выдержала, страдальчески сдвинула брови, закрыла глаза и кинулась к матери в объятия. — Считаешь, я не замечала ничего, да? — Валентина Борисовна прижимала к себе дочь, гладила ее по спине. — Я у тебя, вроде бы, пока в здравом уме нахожусь, насколько это возможно. Как только ты начала сниматься в его фильме, ты поменялась. Я говорила тебе, что это плохая идея. Говорила? Собственно, и когда ты меня слушала? Был бы жив папа… Впрочем, и его ты слушать бы не стала, что я, не знаю тебя, что ли… — Как это тяжело, мама. Как тяжело… — сквозь слезы пыталась произнести Настя. — Мне…мне так не хватает его. — Жигунова? — удивленно спросила женщина. — Папы! — Анастасия высвободилась из объятий. — Причем тут Жигунов. — Ну как, мы, кажется, о нем говорили. — Мама, просто…я думала, что справлюсь. Думала, это будет… уже не так сложно, что мы профессионалы, что ради этой роли я и не на такое бы согласилась. Но…но… — она не могла подобрать слов, вместе с тем борясь со слезами. — Но — что? Он как-то недостойно ведет себя? Плохо к тебе относится? Ты терпишь какие-то издевательства? Анастасия смотрела на маму, на ее взволнованный, ожидающий взгляд, и вдруг с облегчением вздохнула — та даже не могла подумать, что история произошла совершенно другая. Мама реагировала практически так же, как Петя. И не удивительно — ей Настя в свое время выдала собственную версию событий и убедила в том, что Сергей — это ее ошибка, яркая, но короткая вспышка страсти, не более того. Пришлось потратить немало времени, пережить не один разговор — и с ней, и с отцом — чтобы они оба успокоились и поверили в ее чувства к новому избраннику, к Пете. Собственно, она и сама тогда отчаянно пыталась в них поверить. — Нет, что ты, какие издевательства? — Настя говорила уже без всхлипов. — Прошло столько лет. — А что тогда? Ты снова что-то почувствовала к нему? — Ой, слушай… — зря она понадеялась, что избежит этого вопроса. — Просто это сложно — играть в паре, играть любовь. И это внимание прессы, бесконечные заголовки, попытки вогнать меня в очередной скандал. — И из-за этого ты рыдаешь? Мы же обсуждали с тобой, что от прессы уйти не получится. Ты говорила, что готова к этому. — Я и думала, что готова. Но ошибалась, что на это хватит сил. — Никто из нас это не читает, никто ничему не верит, — женщина развела руками. — Где тут повод для слез? Я думала, у вас с Петей какой-то разлад по этому поводу. Честно говоря, не понимаю, как он вообще разрешил тебе согласиться на это. — Петя… — Анастасия усмехнулась. — Петя даже не ревнует меня, мам. Мне это так странно. И отпустил спокойно, и относится спокойно. Никаких вопросов не задает. Спросил однажды, не доставляет ли Жигунов мне проблем на съемках. Я сказала, что нет, и он больше не беспокоился. — Это тебя так расстраивает? — Удивляет, мама! Как-то не очень приятно, когда муж не проявляет эмоций, зная, что жена снимается в паре со своим бывшим… — Настя пыталась увести тему в другое русло. — Дурочка, — Валентина Борисовна улыбнулась. — Ты что, Петю не знаешь? Он интроверт, все переживает внутри, не выплескивает эмоций. Я уверена, что ему далеко не безразлично то, на что ты пошла. Просто он не хочет скандалов, не нервирует тебя, не мешает твоей работе. Тем более, для тебя так важна эта роль. Да и, думаю, он просто тебе доверяет. — Ну, я не знаю… — Настя пожала плечами, уже окончательно успокоившись. — Хочешь сказать, ты из-за этого так рыдала? — с подозрением взглянула на нее мама. — Ну, а что? Вдруг он меня разлюбил… — Не смеши меня! — Я и не пыталась. Для тебя, может, это и не повод, а для меня иначе. Все, давай лучше что-нибудь поедим, я очень проголодалась, — Анастасия поднялась с кровати. — Много еще у вас с ним совместных сцен? — Валентина Борисовна не реагировала на предложение. — Да так, не очень. Но еще есть. Слава богу, Сережа добился, чтобы в сценарий не добавляли никакую эротику. Представляешь, этот инвестор, про которого я тебе рассказывала, Суфианов, пытался заставить нас сняться вместе в постели! — Сережа… — многозначительно повторила женщина. — Ну, Сережа, и что? А как я должна его называть — Сергей Викторович? Мы уже столько времени вместе работаем, уже прошел этот этап напряженного общения. Так все-таки попроще как-то взаимодействовать. — Настя, ты десять лет не упоминала его имени. И то, как ты сейчас это произнесла, говорит мне о многом. — Так, ну все, хватит уже, — рассердилась Анастасия. — Помнишь, я однажды запретила со мной разговаривать на эту тему? Так вот, ничего не изменилось! В чем ты меня пытаешься убедить? — Ни в чем, — это прозвучало очень грустно. — Скорее ты меня пытаешься убедить, что все не так, как я вижу. Но, дело твое, что я буду вмешиваться, в конце концов. Мне уже всё понятно. Ты только будь осторожна. Петя — прекрасный человек, и он действительно тебя любит. Вы столько лет вместе. Ты столько боролась за это спокойствие, за это счастье. Не потеряй его, чтобы потом горько не пожалеть. Настя молча смотрела на маму, пытаясь осознать услышанное, а та тихо поднялась и вышла из комнаты, напоследок сказав: — Ты говорила, что проголодалась. Пойдем, в очередной раз накроем на стол. Когда женщина скрылась за дверью, Анастасия медленно опустилась в кресло. Желудок уже не сводило от голода, аппетит мгновенно пропал. «Ничего тебе не понятно, мама, — думала она. — Не понятно, как мне осточертело это спокойствие, эта жизнь без эмоций, эта жизнь без любви».