Продюсер и актриса

Первый день после перерыва оказался ещё сложнее, чем самое начало съемок. Предварительно получив от режиссера список сцен, Анастасия впала в ступор. Ей предстояло сыграть несколько эпизодов с Сергеем, один из которых был не просто трудным, а невыполнимым в нынешних обстоятельствах. Объяснение героев, непростой разговор, состоящий из сплошных душераздирающих реплик — когда Настя учила текст, она понимала, что на площадке попросту будет не в состоянии вымолвить ни слова. Сценарист как будто знал, для кого писал — настолько всё совпадало с ее жизненной ситуацией. Жигунов так и не выходил с ней на связь, поэтому предстоящая встреча была для нее чересчур волнительной. Все эти дни она не могла думать ни о чем и ни о ком другом. С одной стороны, съемки были для Насти настоящим испытанием, с другой — подсознательно она хотела, чтобы они поскорее возобновились. Столько было противоречий в происходящем, что можно было сойти с ума. «Ничего, ты сама в это ввязалась, вот теперь и расхлебывай. Проверь саму себя на выносливость», — рассуждала Анастасия по дороге в студию. Накануне адвокат принес ей совсем нерадостные вести по поводу очередного судебного разбирательства, связанного с ее финансовыми спорами с банком, и это тоже не добавляло оптимизма. Двойная ставка за киноэкранный дуэт с Жигуновым была как нельзя кстати, так как ее представителю все еще не удавалось отстоять сторону клиента. Ее могли обязать выплачивать заоблачную сумму, поэтому Настя надеялась быть во всеоружии, если итоговое решение обернется не в ее пользу. По прибытии Анастасия тут же скрылась у себя в гримерке. Ей удалось максимально оттянуть момент встречи, хотя за дверью она то и дело слышала голос Сергея. Сердце мгновенно меняло ритм, когда он был где-то поблизости. *** Сергей в очередной раз перечитывал текст. Он пытался выучить роль уже несколько дней, но как только видел эти фразы, хотел поскорее убрать сценарий и больше никогда его не открывать. Дома он старательно скрывал от жены распечатки, хотя понимал, что просто откладывает день своей казни. Рано или поздно это выйдет на экраны страны, и Вера явно захочет посмотреть. — Макс, честно тебе признаюсь, я отвратительно подготовился, — нахмурившись, сообщил режиссеру Жигунов. — Не удивляйся, если буду путать текст. — Серёга, ну, ты чего? У нас и так времени в обрез, ты-то уж хоть не подводи! С Заворотнюк вечно мучаемся, с ее забывчивостью, тут еще ты! — мужчина отвлекся от камеры и посмотрел на актера. — Ладно, я буду подсказывать, если что. Но ты давай, настройся. Нам сегодня нужна драма! — Драма им нужна! Мне иногда кажется, что вам меня в могилу свести хочется, — обиженно проговорил Сергей. — Скажешь тоже! Снимаем его для большого экрана, гонорар заоблачный, а он тут выпендривается! — Знаешь, мне вполне комфортно было только в роли продюсера. Вот это совмещение как-то совсем мне не по душе, — вздохнул Сергей, не поддержав шутливый тон режиссера. — Только не намекай, что хочешь пойти на попятную! Вот тогда в могилу первым отправлюсь я! — Да успокойся уже, что ты нервничаешь, — Жигунов хлопнул собеседника по плечу. — Когда мы начинаем? — Когда Настя соизволит явиться. Давно уже просил ее позвать. Где она там? — Максим оглянулся по сторонам. Сергей повторил его действия, и именно в этот момент порог площадки переступила Анастасия. Она нервно бегала взглядом по пространству, и, когда встретилась с ним глазами, как будто замерла на месте. Он кивнул ей в знак приветствия, делая вид, будто его совсем не взволновало ее появление. — Так, ребята, по местам! — раздалась команда режиссера, звучащая из громкоговорителя. — Всем подготовиться к репетиции! *** Настя и Сергей зашли в декорации и заняли те позиции, которые были прописаны по сценарию: в зале переговоров за овальным столом напротив друг друга. Оба сжимали в руках листы с текстом. — Тебе удалось это выучить? — тихо, пока настраивали свет, спросил Жигунов. — С трудом, — также еле слышно ответила Настя, не глядя на него. — Аналогично. Не выгнали бы нас после этой съемки, — усмехнулся он, но прозвучало это как-то неестественно. — Может, лучше бы и выгнали… — Все в твоих руках, — Жигунов пожал плечами, но она этого не увидела. Разговор прекратился после команды Максима: «Начали!». Репетиция обещала быть провальной уже с первых секунд. Оба путали текст, вели себя скованно, не слышали просьб режиссера, вынуждали его срываться на крик. Во время этого действа на площадке появился Александр Суфианов, которому тоже абсолютно не нравилось то, что он видел. В конце концов, режиссер объявил перерыв на полчаса. — Если за это время вы оба не соберетесь, я за себя не отвечаю! — недовольно возопил Максим. — Сколько можно с вами нянчиться? Уже и так, и сяк, ничего не помогает! — Сами этого хотели! — взбесился Жигунов, взглянув на Суфианова. — Сами же хотели! Вот, получайте результат! Я как продюсер давно бы уже сам себя уволил. — Минуточку, для начала со мной согласуй, — вступил Александр. — Всё ведь понятно, ребята еще не втянулись в работу, расслабились во время отдыха. Макс, делай на это скидку! Дай им побыть наедине с текстом подольше, чем полчаса. — Полчаса — это и так слишком много! — Максим схватился за горло. — Так, хватит истерик! Настя, Сергей, оставайтесь здесь и репетируйте! Договоритесь уже как-то между собой! Даем вам минут сорок! А мы пока выйдем. Макс, пошли, покурим. Угомонись ты, так к концу съемок нервов никаких не останется, — говоря это, Суфианов уже уводил режиссера с площадки. В павильоне остался технический персонал, занятый своим делом, а Настя и Сергей так и продолжали сидеть за столом в декорациях. — Ну, и чего ты добился? — Анастасия одарила его взглядом исподлобья. — Скоро так и до прессы дойдет, что у нас проблемы на съемках. — Плевать, — буркнул Сергей. — Они меня раздражают! — Они-то тут причем? — Пытаются за счет нас добиться рейтинга! — Это их работа, — печально констатировала Настя. — Их вины нет в том, что мы не можем такое сыграть, — она потрясла распечатками. — Господи, утопия какая-то… — обреченно проговорил Жигунов, обхватив ладонями голову. — И что толку сидеть и страдать? — она поднялась из-за стола. — Мы теперь не можем ничего изменить. — И что ты предлагаешь? — Взять сценарий и отрабатывать текст, — она подошла к нему ближе и пододвинула уже помятые листочки. — Странно, что мне приходится тебе это говорить. — Ты не считаешь, что вот это, — Сергей с силой ткнул в мелкий шрифт, выделенный желтым маркером. — Не считаешь, что вот это — сплошное издевательство? — Начну с того, что издевательством я считаю одно твое предложение, озвученное в аэропорту, — Настя тяжело вздохнула. — Все остальное — его последствия. Никто, кроме тебя, не несет ответственность. Так что ругайся сам с собой, пожалуйста! А я хочу отрепетировать сцену! — Ну, хорошо, — Жигунов попытался совладать с эмоциями и сдержался, чтобы не парировать ей. — Репетировать — значит репетировать. Что там у нас… Давай, поехали с самого начала. *** Спустя пару часов в павильоне стояла гробовая тишина. Работали камеры, осветители сосредоточенно выполняли свою работу, гримеры стояли наготове, чтобы подправлять внешний вид актеров, режиссер напряженно смотрел на экран, куда было выведено изображение. Герои Насти и Сергея общались друг с другом так, что эмоциональный накал на площадке подбирался к крайней точке. — Раньше я не понимала, что жизнь и существование — это разное, — героиня Анастасии исповедовалась перед своим бывшим возлюбленным. — В нашей профессии не приходится скучать и искать адреналин где-то на стороне. Но когда ты исчез, все поменялось. Даже рискуя жизнью, я больше ничего не чувствую. Потому что нечем рисковать. — Кто запрещал тебе сказать это вовремя? — задавал вопрос Сергей. — Вовремя, когда я мог быть рядом. Что значит это «исчез»? Я ушел, потому что ты этого хотела! — Неправда! — она стукнула ладонью по столу и резко подскочила. — Я не хотела! Я ценила и оберегала это, я боялась спугнуть, я каждое утро просыпалась и проверяла — до сих пор ли ты со мной, не приснилось ли мне то, что было вчера! — Но вела ты себя иначе… — герой Жигунова не поддавался на провокации и оставался спокойным. — Я пыталась начать жить по-другому, я искала пути к спасению, я думала, что так будет легче нам обоим, — на этих слова голос Анастасии уже дрожал. — Я не снимаю с себя вины! Но ты…ты мог быть более чутким! Неужели сложно было понять, что я просто бежала от тебя, потому что слишком сильно тебя любила?! После этих слов несколько секунд царило молчание. Анастасия смотрела на Сергея в упор, а по ее щекам катились крупные слезы. Жигунов выдерживал этот взгляд пару мгновений, а потом тоже поднялся и подошел к ней вплотную. — Может быть, я открою тебе великую тайну, но, когда любят, не поступают так, как ты. После всех твоих выходок мне жить больше не хотелось. Я готов был умереть, лишь бы больше не изнывать от этой ужасающей боли! Думал, пора к психиатрам обращаться. С ума сходил, не мог есть, пить, разговаривать. Я планировал связать с тобой судьбу, быть вместе до конца наших дней. Хотел бросить эту чертову работу и посвятить всего себя тебе, нашей семье, мечтал о детях. Я пожертвовал стольким, чтобы быть с тобой! А что сделала ты? Растоптала, унизила, смешала с дерьмом! — Ты не должен был отступать! — Настя отошла на несколько шагов назад, судорожно вытирая слезы. — Ты должен был заставить меня очнуться, осознать, что на самом деле я творю, чтобы потом не было еще хуже! — Прекрасно! — теперь и он поднимал голос. — Превосходная у тебя позиция! То есть, да, ты вела себя, как…как попало, и ты это признаешь, но виноват всё равно я? Виноват, что не воззвал к твоему разуму? Хочешь сказать, я не пытался? — Ты сдался! — Порой идти напролом на службе куда проще, чем отстаивать свои позиции на личном фронте, — герой Сергея немного успокоился. — А любовь в моем понимании — совсем другое. Любовь — это когда даешь свободу человеку, если он о ней просит. Я видел, что тебе тяжело, ты жаждешь чего-то нового, я перестал на тебя давить. Но это не значит, что прошли чувства. Не значит, что я не вспоминал о тебе все эти годы. Время, проведенное с тобой, самое счастливое в моей бестолковой жизни. С того момента и по сей день я использую все свои связи, чтобы быть в курсе, чтобы знать, как ты, всё ли у тебя в порядке. Вот, что для меня — любовь. Я не собирался применять никаких насильственных методов. — И что толку? Что толку от такой любви? Мы оба несчастны! — вскрикнула Настя, и тут впервые за сцену осеклась — от эмоционального запала забыла текст, а слезы душили все сильнее. — Стоп! — голос режиссера эхом разнесся по всей съемочной площадке. — Шикарно. Просто изумительно. Настя прерывисто выдохнула, облокотившись о стол — у нее кружилась голова, подкашивались ноги, ей казалось, что из нее только что выжали все соки. Рядом тут же появился гример, принявший поправлять потекший макияж. — Ребята, у меня идея, — снова заговорил Максим. — Мы тут с Александром Рафаиловичем переговорили. В сценарии нет поцелуя, но мы хотим добавить. — Макс, да какой еще поцелуй? — возмутился Жигунов, выглядывая из-за спины гримера. — Поумерь свой пыл! — Я, может, и поумерю, а вот вам лучше оставаться в том же настроении! Нет, поцелуй определенно нужен, — Максим зашел в декорации. — Мы решили, что самое идеальное — после слов про насильственные методы. — А моя реплика? — слабо проговорила Анастасия, активно шмыгая носом. — Мне ее не произносить? — Нет, ее оставляем, а все дальнейшее убираем. А эту реплику ты произносишь после того, как он тебя хватает, вот так, — режиссер продемонстрировал на ассистентке движение руками. — Сильно так, со страстью. Приближается к твоим губам. Ты упираешься, отталкиваешь, и говоришь эти слова. Потом сразу поцелуй. Эмоций в него побольше добавьте. А после расходитесь. — Поцелуй точно обязателен? — робко поинтересовалась Настя. — Еще как! Это будет бомба! — Макс довольно потер ладони друг о друга. — Публика точно будет наша! А ты, кстати, попробуй меньше плакать. Перестаралась немного. Глаза отекли, нос красный. Столько слез не нужно. Да, у нее истерика, но она больше внутренняя такая, знаешь, когда сдерживаешь себя, когда сложно заплакать нормально. — Хорошо, — безропотно кивнула Анастасия. — Пять минут вам на поправку грима и продолжим. В течение короткого перерыва Настя и Сергей старались даже не пересекаться взглядами. Эта сцена не просто выбила из колеи, она в буквальном смысле уводила от реальности и лишала рассудка. В репликах вымышленных персонажей они высказали то, что не решались сказать, да и, возможно, уже никогда и не решились бы. Необходимость еще что-то говорить внезапно исчезла. Первый дубль, второй, третий… Снова и снова Жигунов подходил к ней, прижимал ее тело к своему максимально близко и целовал так, что после у обоих ныли губы. Последнее движение, которое делала Настя — резко отрывалась от него и убегала из кадра, причиняло реальную физическую боль. За моральную боль отвечало всё остальное, на что их обрекли. Поцелуй, который они снимали в первый раз, давался им намного легче. Сейчас режиссер был восторжен и искренне доволен тем, что видел, но они сами боялись, когда он закричит: «Стоп! Снято!». Тогда им придется возвращаться из этого иллюзорного мира кино в реальный, где предстояло ещё как-то существовать бок о бок после всего, пережитого на площадке. — Стоп! Снято! — объявил в мегафон Максим, и сразу после раздался шквал аплодисментов. Первым начал Суфианов, за ним повторил режиссер, а следом подхватила вся съемочная группа. Слышались восторги: «Ребята, ну вы дали!», «Это было мощно!», «Аудитория у нас в кармане!», «Все сойдут с ума!». Анастасия и Сергей, даже не улыбнувшись такой реакции, молча покинули декорации. У них только что вынули души и вывернули их наизнанку, при этом ещё радуются, как искусно получилось. Разделять всеобщее ликование они оба не собирались. Выйдя из павильона, не обмолвившись ни словом, они проследовали до своих гримерных и скрылись за их дверьми.