Завтра ещё не наступило.

      Стюарт очнулся, почувствовав прикосновение чего-то холодного. Он с трудом разлепил веки: голова раскалывалась от боли.       Неожиданно музыкант увидел над собой лицо давешней девушки с длинной чёлкой. Он удивлённо проморгался.  — С добрым утром, сладкий, — пропела она. — Добро пожаловать назад в окружающий мир.  — Спа… спасибо, — хрипло выдавил Стюарт, совершенно выбитый из колеи. Он напрягся, чтобы приподняться, сел и тут же застонал: боль в голове усилилась, перед глазами поплыло.  — Тихо, тихо, тихо. — Девушка аккуратно придержала Пота за плечо и уложила обратно. — Ничего, главное, жить будешь, — утешительно добавила она, прикладывая ко лбу музыканта мокрый компресс.  — Что… что случилось?.. — проговорил Стюарт. Он повернул голову, разглядывая помещение.       Это была тесная, обставленная с долей аскетизма, и в то же время изрядно забитая комнатка: очевидно, расчётливый хозяин, не теряясь, решил с максимальной выгодой использовать каждый квадратный метр её небольшого пространства. Узкий диванчик горчичного цвета, на котором лежал Стюарт, располагался у стены между громоздким холодильником, что нависал прямо над изголовьем, заваленный сверху картонными коробками да ворохом тряпок, и массивным комодом тёмного дерева с выдвижными ящиками. Угол комода упирался в письменный стол, занимающий дальний край комнаты. На столе высились кипы каких-то бумаг, стопки немытых тарелок и чашек, смятые салфетки и фантики от конфет.       Напротив дивана, у другой стены, находился умывальник и пара желтовато-бурых кресел из потёртой, кое-где ободранной кожи. В одном из них сидел, скрестив на груди руки, грузный негр, — тот самый, что схватил Стюарта на улице.  — Живой? — осведомился он, недовольно взирая на музыканта мутными белками своих глаз. — И слава богу. Нам сейчас только трупов не хватало. Что с ним такое?  — Ну-ну, Расс, не горячись. Он просто потерял сознание, — примирительно отвечала девушка, заботливо вытирая Стюарту лоб. — Со мной такое тоже иногда бывает, особенно во время месячных.  — А он-то с какой стати отключился? — фыркнул негр. — Больной, что ли?  — Я не болен. — Стюарт сделал над собой усилие и всё-таки принял вертикальное положение. — Что произошло? Где я?..  — Ха. А ты сам-то как думаешь? — темнокожий глядел насмешливо, хотя и, по всей видимости, беззлобно.  — Ну, — Стюарт потёр болящий затылок, силясь собрать мысли. — Думается, я до сих пор в Нижнем мире. Если только вы всё ещё меня не убили. — Он слабо улыбнулся, обратив лицо к негру.  — В Нижнем, в Нижнем, — негр покивал. — Крепко же тебя стукнуло. Ты откуда вообще такой взялся?  — Я… я из Верхнего, — признался Стюарт, осторожно спустив ноги на пол. Темнокожий и девушка замолчали: похоже, они были шокированы.  — Так вот почему ты так интересно разговариваешь, — сказала девушка, первой придя в себя от изумления. — Благодаришь всё время и извиняешься. — Она склонила головку набок. — Слушай, Рассел… ты хоть когда-нибудь встречал Верхних? Хоть раз?.. Ни фига себе. Это что, правда? — девушка испытующе поглядела в лицо Стюарту.  — Правда, — заверил тот, — а… что вас так удивляет?  — Хо! — Рассел хлопнул ладонью по колену. — Он ещё спрашивает! Издеваешься, что ли? Ты видел, как мы здесь живём?       Стюарт молча кивнул.  — Тебе понравилось? — уточнил негр.  — Честно говоря… — музыкант запнулся. — Не особенно. Всё это… всё это даже жутко, пожалуй.  — Само собой, — покачал головой Рассел. — Никто из ваших сюда добровольно не сунется… разве что сумасшедший. Слишком чистенькие. — Он с презрением отвернулся.  — Что ты здесь делаешь? — спросила девушка у Стюарта. — Вашим здесь не место, это верно. Ты, может, потерялся?  — Н-нет, — возразил Стюарт, — я просто хотел… хотел узнать. Узнать правду. — Он опустил лицо. — Я и не подозревал, что правда может быть настолько ужасна...  — Ещё бы, — Рассел покосился на него, — готов поспорить, такое зрелище, как наша убогая жизнь, выдержит не каждый из вас, слабонервных. Оттого-то некоторые вон даже в обморок ни с того ни с сего грохаются. — Он вдруг осклабился: — А что, может, стоит тебя и в самом деле прикончить? Ты теперь слишком много знаешь.       Стюарт побледнел.  — Рассел! — с укором произнесла девушка, затем вновь повернулась к своему пациенту, с удвоенным старанием захлопотав над его шишкой. — Да ты не переживай, он так шутит. Дурак. — Она погладила Пота по волосам. — Не бойся, никто тебя не тронет, я им не разрешу.       Музыкант натянул улыбку.  — Я не боюсь, — проговорил он. — Меня, между прочим, зовут Стюарт. Стюарт Пот. А тебя? — музыкант взглянул на девушку.  — Как тебе больше нравится, — отвечала та кокетливо, — если хочешь, называй меня солнышком, зайка. — Она ухмыльнулась и чмокнула Стюарта в щёку.  — Нудс, прекрати так вести себя, — Рассел нахмурился.  — А что такого? — невинно поинтересовалась девушка. — Он, между прочим, даже заплатил мне… — она хихикнула.  — Если Мёрдок увидит, ты знаешь, по головке тебя не погладит. — Рассел обратил взор к Стюарту. — Можешь звать её Нудл.  — Нудл? — переспросил Стюарт. — Правда? Это твоё настоящее имя?..  — Не настоящее, конечно же. — Рассел помрачнел ещё больше. — Настоящее, если ты в курсе, никто из них не использует.  — Ну Ра-асс, — протянула Нудл недовольно, — опять ты меня дискредитируешь. Во всех смыслах. — Она повернулась к Стюарту: — И всё же, сладкий, можешь звать меня так, как тебе вздумается. Честно-честно. — Девушка поднялась с места.  — Кстати говоря, — озабоченно промолвил Стюарт, — Мёрдок Никкалс… вы ведь действительно знаете его?  — Ну знаем, — Рассел поглядел на него, — а тебе-то что?       Внезапно тяжёлая железная дверь в дальнем углу комнаты отворилась. В комнату вошёл Мёрдок.  — Жить будет? — сказал он точно так же, как Нудл недавно. — О, ты уже очухался. Замечательно, мать твою за ногу.  — Лёгок на помине, Мёдс, — произнёс Рассел. — С ним всё нормально, только головой треснулся. Кто он вообще? Ты знаешь его? Он всё твердит без конца, будто ты спас ему жизнь.       Мёрдок бросил беглый взгляд на Стюарта.  — Впервые вижу, — заявил он и снова перевёл внимание на Рассела. — Расс, всё готово. Можно начинать.  — Отлично, — Рассел, кряхтя, поднялся с кресла. — Тогда я пошёл.  — Можно я с тобой? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Нудл с мольбой сложила ладошки вместе, заискивающе глядя Расселу в глаза.  — Нет, Нудл, там опасно. — Рассел снял со спинки кресла свою куртку. Стюарт заметил, что на ней такой же чёрный капюшон, как и виденный им ранее у Мёрдока.       Негр вышел за дверь.  — Ну вот, так всегда, — пробубнила Нудл, снова недовольно плюхнувшись на диван.  — Солнышко, ты должна больше отдыхать, — Мёрдок приблизился к ней и ласково потрепал по волосам. — Война — это мужское дело. Тебе лучше оставаться здесь, чтобы тебя не тронули. — Никкалс примирительно улыбнулся девушке.       Стюарт с удивлением наблюдал за ними. Было странно видеть, как грубое, обветренное лицо Мёрдока словно разглаживается, подобно горной породе под воздействием шлифующих её воздушных потоков. Угрюмые и сумрачные черты Никкалса сейчас будто смягчились — глаза его глядели с непередаваемой нежностью.  — А что происходит? — нерешительно осведомился Стюарт. — Какая такая война?..  — Вопросы здесь задавать будем мы. — Мёрдок сурово насупился, занимая одно из кресел.  — Держись, котик… Ща тебе Мёдс допрос устроит. — Нудл вальяжно развалилась на диване.  — До-допрос?.. — повторил Стюарт, заикаясь. — Зачем?.. То есть… я хочу сказать… вы разве меня не помните?..  — Повторяю: я вижу тебя впервые, — Никкалс, не мигая, пристально воззрился на Стюарта. Музыкант вздохнул, подумав, что этот взгляд ему уже знаком.  — Да как же, — возразил он. — Ведь мы с вами однажды встречались… меня зовут Стюарт Пот… вы не помните?.. Верхний мир, башни… крыша. Я хотел спрыгнуть, а вы… вы поговорили со мной, и я передумал. — Он замолчал, озадаченно растирая затылок. Трудно было сказать, притворяется Мёрдок или действительно не узнаёт его. Впрочем… может, он в самом деле не помнит о случившемся.  — Ну предположим, — Мёрдок по-прежнему не сводил со Стюарта неподвижного взгляда. — И чего ты сюда припёрся? Делать, что ли, нечего? Или опять жить надоело, а? Мать твою за ногу. — Он поднялся с кресла и сосредоточенно прошёлся по комнате, прислушиваясь к посторонним звукам. — Когда человеку надоело жить, это, знаешь ли, диагноз. Примерно такой же, как диссоциативное расстройство личности… или непроходимая тупость, для разнообразия.  — Всё это не так… я просто хотел увидеть, — с отчаянием запротестовал Стюарт, — увидеть, какая она, жизнь… здесь, Внизу!       Нудл увлечённо наблюдала за ними обоими, закинув ноги на стол.       Мёрдок наконец снова уселся напротив Стюарта.  — Тебе, я так понимаю, развлекухи было мало у себя дома, в Верхнем мире, — доложил он, уставившись на музыканта в упор, — тебе острых ощущений захотелось. Поиграть со смертью. Или поиграть в спасителя. Может, так? — Он ухмыльнулся. — Ты с миссией просветительства сюда пришёл? Вразумлять нас, тёмных?  — Нет, — устало произнёс Стюарт. Он вздохнул, опуская голову: неожиданный напор со стороны Мёрдока огорошил его и поразил до глубины души.  — Я… я просто искал вас, чтобы поблагодарить, — упавшим голосом проговорил музыкант, рассматривая какую-то точку на полу, — в прошлый раз я так и не сумел сделать этого как надо. А ведь я остался жив лишь вследствие вашего вмешательства, — Стюарт всё-таки рискнул поднять лицо. Мёрдок теперь глядел на него изучающе. Нудл издала заинтересованный хмык и поёрзала на диване, переменяя позу.  — Ну благодари, — изрёк Никкалс, — я весь внимание. И давай поживей, у нас и без того дел невпроворот. — Он бегло украдкой покосился на дверь.       Стюарт сглотнул комок в горле.  — Я думал… — пробормотал он. — Я думал, что, может быть, мне окажется по силам чем-нибудь вам помочь. Услуга за услугу, как говорится… — он неловко усмехнулся. — Я могу быть чем-нибудь вам полезным?..       Мёрдок снова встал с кресла, не удостоив Стюарта и взглядом. Постоянно оборачиваясь в сторону двери, он направился к холодильнику. Никкалс отворил створку, и к изумлению музыканта, извлёк изнутри настоящую винтовку. Стюарт ошарашенно наблюдал за ним: Наверху такие вещи водились разве что в видеоиграх. Мёрдок проверил магазин, быстро и ловко перезарядил оружие, затем оглянулся на Пота.  — Помочь, говоришь, хочешь? — спросил он тихо, пристально вперившись в глаза музыканта и словно пронизывая их насквозь: до самого сердца. — Ну так сделай, чтобы Верхние перестали жить за счёт наших жизней. Сделай так, чтобы они перестали сбрасывать на нас ядовитые газы и промышленные отходы! Чтобы мы могли дышать, спать… трахаться с кем хотим, в конце концов, мать его за ногу. — Он перевесил винтовку через плечо. — Сделай так, чтобы поганая Корпорация Feel Good прекратила своё существование, тогда и всем нашим бедам конец. Сможешь? — Мёрдок прищурился. — Не сможешь. Вот и не лезь, куда не просят. С остальным мы сами худо-бедно, да справляемся.       Стюарт замолчал, жалко и подавленно ссутулившись на своём месте. Нудл прижала коленки к груди, теребя край юбки, и тоже ничего не говорила.  — Солнышко, будь здесь. — Мёрдок шагнул к выходу. — Я скоро.       Внезапно дверь распахнулась ему навстречу, и в комнату, шумно дыша, ввалился Рассел. Мёрдок чуть отпрянул и нахмурился.  — Всё, — выдохнул негр, — отбой. Они ушли.  — Хорошо. — Никкалс прикрыл веки, опуская винтовку.  — В этот раз их было немного, — Рассел прошёл вглубь помещения, на ходу сбрасывая с себя абсолютно мокрые от пота куртку и рубаху. — Пошумели, словно бы для порядка, и улетели.  — Они вернутся, — Мёрдок сделался угрюмым. — Это была разведка… Наверняка прощупывали почву. — Никкалс разрядил винтовку и убрал её обратно в холодильник.  — Ничего, — жизнерадостно отозвался Рассел, — зато теперь у нас есть время. — Он рухнул в кресло, схватил со стола банку дешёвого пива, откупорил и принялся шумно пить.  — Времени, Расс, никогда не бывает слишком много, — проговорил Мёрдок. Он подошёл к столу и начал рыться в ворохе бумажек.  — Успеется, — возразил Рассел умиротворённо, — теперь всё успеется. — Он отпил из банки ещё, затем обратил взгляд на Стюарта, словно только что его заметил. — Этот всё ещё здесь?  — Здесь, — отвечал Мёрдок, не отвлекаясь, — свалился же, как птичье дерьмо на голову, мать его за ногу.  — Пусть сваливает, да поскорей, — посоветовал Рассел, — пока на улицах тихо. — Он снова посмотрел на Стюарта. — Эй, ты как, на ногах-то держишься? Сам уйти сможешь?       Стюарт наконец робко поднял лицо и чуть кивнул. Перед глазами уже не мутилось, разве что шишка на затылке отзывалась всё ещё неприятной, но вполне терпимой болью. Музыкант осторожно встал с дивана.  — Только я дороги не помню, — тихо произнёс он.  — Дороги? — Рассел усмехнулся, впрочем, без ехидства. — Как так? Сам сюда забрался, и уже успел забыть, каким путём?  — А вот так, — изрёк Мёрдок, продолжая возиться с бумагами, — так оно у них и бывает, Расс. Ха… помогать он пришёл, ну надо же, мать твою за ногу. — Никкалс достал из ящика какую-то папку и хлопнул её на стол. В воздух взметнулось облачко пыли.  — Я его провожу, — вызвалась Нудл, вскакивая с дивана. — А то вы все заняты, а у меня как раз найдётся пара свободных часиков.  — Ты уверена, Нудс? — с сомнением спросил Рассел. — А ну как он приставать начнёт. — Негр подозрительно окинул Стюарта взглядом своих белков.  — Не начнёт, — убеждённо заявила девушка, — он даже ещё там, на улице, не приставал, только взял и зачем-то сунул мне сто стерлингов. — Она хихикнула.  — Просто так? — не поверил Рассел.  — Ага! — Нудл просияла. — Вот чудной!       Мёрдок резко обернулся через плечо.  — Верни ему, — внезапно велел он.  — Ещё чего! И не подумаю. — Нудл надулась. — Это мне их дали, а не тебе, нечего тут командовать!  — Я сказал, верни обратно, — железным тоном отчеканил Мёрдок, затем снова занялся документами из папки. — Нам чужого не надо.  — Пусть оставит себе, — промолвил Стюарт, — я ведь сам ей отдал. Мне не жалко, честное слово.       Мёрдок отшвырнул бумаги в сторону, подлетел к Поту и схватил его за воротник.  — А я повторяю, что нам чужого не надо, — процедил он, сверля музыканта неподвижными чёрными точками зрачков, — забери свои грязные подачки и поскорее сваливай отсюда.       Нудл обиженно хлюпнула носом, отворачиваясь в сторону. Стюарт усилием сбросил с себя руки Никкалса.  — Пусть она оставит себе!.. — выкрикнул он, чуть отступив. — Пусть у неё будет… пальто себе тёплое купит.       Мёрдок смерил музыканта въедливым, пробирающим до костей взглядом.  — Смотри только, — предупредил он, — не взыщи потом назад. Я ведь всё помню. — Никкалс отошёл от него.  — И не собирался, — заверил Стюарт, — как и унижать вас подачками… считайте это меньшим, что я могу для вас сделать.  — Самым меньшим, — подчеркнул Мёрдок.  — Да ладно, Мёдс, кончай гнобить паренька, — мягко укорил Рассел. — Спасибо. — Он кивнул Стюарту.  — Ну что, идём? — Нудл, пританцовывая, направилась к своей куртке, закинутой на край холодильника. — Идём-идём, идём-идём… — девушка принялась подпрыгивать, чтобы достать её, мурлыча что-то себе под нос.  — Что ж, — проговорил Стюарт, оглядывая присутствующих, — прощайте.  — Бывай, парень, — добродушно откликнулся Рассел. — Не поминай лихом, что ли.  — Вы тоже, — Стюарт слегка улыбнулся краем губ.  — Имей в виду, здесь тебе не рады, — Мёрдок снова покосился на Пота с пренебрежением. — Лучше держись подальше, и ладно будет, мать твою за ногу.       Нудл наконец-то удалось подцепить куртку за край, та соскользнула с холодильника и плюхнулась на пол. Девушка беззаботно подхватила её и набросила себе на плечи.  — Я готова! — радостно провозгласила она. — Идём.  — Пошли, — согласился Стюарт. — А тебе разве известно, где находится лифт к Верхнему миру?..  — Ну, до лифта я тебя, положим, не доведу, — призналась Нудл, — а до границ Иствуд-сити — пожалуйста.  — Иствуд-сити? — переспросил музыкант.  — Так называется наш город, — пояснил Рассел, — из-за того, что у нас много заведений в стиле вестернов…  — Ясно, — сказал Стюарт.       Нудл внезапно как-то побледнела. Она пошатнулась и облокотилась рукой о стену.  — Что такое, Нудс? — Рассел тут же встревоженно нахмурился. — Плохо?       Мёрдок молниеносно взвился с места, метнувшись к Нудл, — бумажки на столе так и разлетелись в стороны. Он бережно поддержал девушку и подвёл к дивану. Нудл колотила дрожь; белая как полотно, она едва передвигалась на подгибающихся ногах. Мёрдок помог девушке сесть и опустился рядом на корточки, напряжённо всматриваясь ей в лицо.  — Ела? — кратко осведомился он.  — Н-не помню, — выдавила Нудл, — не знаю… Мне не хотелось.  — Всё понятно. — Мёрдок тихо вздохнул, прикрывая веки, затем отошёл к ящику стола и принялся что-то искать.       Стюарт взволнованно наблюдал за ними.  — Что случилось? — он с испугом оглядывал Нудл. — Что с ней?..  — Анемия. — Мёрдок извлёк из ящика круглую коробочку, отвинтил крышку и высыпал себе на ладонь несколько небольших бурых таблеток. Он взял со стола какой-то стакан, быстро окинул его взглядом, затем бросил туда препарат и залил водой.  — Выпей это сейчас же, — велел он, протягивая Нудл лекарство. Девушка кое-как обхватила стакан трясущимися пальцами и, давясь, стала глотать.  — Тебе надо кушать, солнышко, — Рассел тоже приблизился, озабоченно изучая её. — Так ты никогда не поправишься.       Нудл с трудом допила лекарство и положила стакан на стол.  — Теперь ложись, — сказал Мёрдок.  — Мне надо будет идти, — слабо проговорила девушка, — скоро.  — Обойдутся разок без тебя. — Никкалс твёрдой рукой уложил её и закутал пледом.       Стюарт с болью и смятением смотрел на то, как Нудл часто и прерывисто выдыхает, трепеща всем телом, будто в лихорадке.  — Она давно больна?.. — обеспокоенно спросил музыкант. Мёрдок нервно покосился на него:  — Тебе какое дело?       Стюарт замялся.  — Я мог бы достать для неё лекарство, — заявил он после паузы. — Я слышал, что у нас недавно выпустили какой-то новый препарат… один мой сосед был болен анемией с самого детства и вылечился всего за несколько недель. — Пот умолк, задержав взгляд на лице Мёрдока, затем снова устремил его к Нудл.  — Правда, что ли? — Рассел шокировано уставился на музыканта.  — Правда, — подтвердил Стюарт.       Рассел поколебался в неуверенности.  — Было бы хорошо, — наконец изрёк он, — действительно хорошо.       Нудл тихонько вздохнула и смежила воспалённые веки.       Мёрдок рассвирепел:  — Да вы все спятили, что ли?! — он с негодованием перевёл взор с Рассела на Стюарта. — Ты не можешь её лечить, мать твою за ногу! Так это не делается! Ей нужен врач, нормальный, квалифицированный врач, мать твою за ногу, ей нужно пройти обследования и сдать анализы, прежде чем пить хрен знает какое дерьмо!       Стюарт снова помолчал, раздумывая.  — Я могу расспросить одного знакомого доктора, — проговорил он, — я покажу ему те лекарства, которые она принимает. Что вы ей даёте?  — Не твоё собачье дело! — огрызнулся Мёрдок. — Не твоё!.. Ясно?! — он вдруг схватил со стола пачку бумажек и смахнул на пол. Тяжело дыша, Никкалс развернулся и вышел вон, громыхнув железной дверью.       Рассел прикрыл глаза.  — Извини его, — произнёс он, — Мёдс всегда очень переживает, когда Нудл становится плохо. Скажи, ты в самом деле можешь ей помочь? — Рассел серьёзно поглядел на Стюарта. В лице его была надежда.  — Я… я не знаю, — честно отвечал музыкант, — я ведь и правда не доктор, так что не разбираюсь в этом… Но я приложу усилия, чтобы сделать всё возможное. — Стюарт закусил губу. Ему в самом деле очень хотелось сделать всё, на что только достанет сил и ресурсов… Всё, чтобы избавить эту маленькую девочку от её боли и мучений.  — Хорошо, — Рассел быстро приблизился к комоду, — я тоже не особенно понимаю в таких вещах… Мёдс вот соображает, что к чему, — он бывший врач…  — Врач? — переспросил Стюарт поражённо.  — Психиатр, — уточнил Рассел. — Когда-то лечил меня. Так… — он выудил из ящика коробочку с лекарствами и пригляделся. — Давай я запишу тебе, как они называются. И… если можешь… пожалуйста. Помоги Нудс… раз уж тебе так хочется отплатить нам добром.  — Я всё сделаю, — пообещал Стюарт, — обязательно…  — Вот, держи. — Рассел протянул ему сложенный вдвое листок. — Я проведу тебя до края города… там дальше, надеюсь, сам выберешься.       Стюарт кивнул, принимая листок и бережно пряча его за пазуху.       Нудл на диване чуть пошевелилась и открыла глаза.  — Стю, — проговорила девушка, — спасибо, зайка. — Она едва заметно приподняла края губ и вновь сомкнула веки.       Рассел неслышно вздохнул, закрывая ладонями лицо.  — Пошли, — сказал он, затем повёл Стюарта прочь из комнаты.       Они покинули помещение и вновь оказались в тёмном туннеле.  — Ей становится всё хуже, — Рассел торопливо шагал вперёд. — Ну… сам понимаешь, условия жизни у нас неважные. Здесь и еды-то толком нормальной не бывает… а ей очень нужно хорошо питаться. Нужны витамины, которых мы достать при всём желании не можем. Что уж говорить о медикаментах. — Негр угрюмо поглядел перед собой.       Стюарт до боли стиснул кулаки. Его душа разрывалась на части. Этот кошмарный мир… Он и не представлял, что так бывает. Он не представлял, что так может быть… до чего же всё это ужасно. До чего ужасны бывшие врачи, ранее спасавшие человеческие жизни, а теперь вынужденные брать в руку винтовку. До чего ужасны люди, живущие на улице среди мусора и таскающие тяжёлые тележки, больше их самих раза в три.       До чего ужасны хрупкие и беззащитные существа, оставленные погибать посреди всей этой дряни… выплюнутые в этот мир только затем, чтобы страдать. Почему?       Почему должны страдать такие, как Нудл?..       Рассел вдруг резко замер, и Стюарт чуть не налетел на него.  — Что случилось? — прошептал музыкант.       Негр молча указал на тёмную фигуру, стоящую невдалеке в коридоре. Очередная западня?..       Стюарт сжался.  — Далеко собрались? — фигура отделилась от стены и приблизилась к ним. Стюарт неожиданно различил знакомый силуэт и вздохнул с облегчением.  — Мёдс, — Рассел тоже переводил дух, — ну напугал же ты…  — Нечего ходить по ночам без оружия, мать вашу за ногу, — привычным тоном отвечал Мёрдок. Кажется, он уже не злился.  — Я собирался проводить Стюарта обратно, — пояснил Рассел.  — Я уже понял. — Мёрдок чуть отошёл, отвернувшись и скрестив руки на груди. — Иди побудь с Нудл, я сам выведу его.  — Ты уверен? — Рассел поднял бровь.  — Да, — Никкалс не оборачивался.       Негр недоумевающе нахмурился.  — Ладно, — произнёс он, — ты только смотри, не убей парня. До встречи, Стю. — Рассел несколько торопливо махнул ему рукой и пустился обратно к дому.       Стюарт напряжённо уставился в спину Мёрдоку.  — Вы сердитесь на меня? — спросил музыкант. Никкалс быстро повернулся.  — Пошли, — коротко бросил он. Стюарту ничего не оставалось, кроме как отправиться за ним.       Мёрдок шёл молча всю дорогу. Путники миновали тёмные туннели, затем открытые проспекты городских улиц. Вскоре они приблизились к границе трущоб.       Никкалс резко остановился и застыл, будто оцепенев. Стюарт тоже замер, не представляя, что последует за этим. Несколько минут они стояли в полнейшей тишине, нарушаемой только далёким и тоскливым воем каких-то собак.  — Скажи, — проговорил Мёрдок негромко, — то лекарство… Оно на самом деле действует, или ты его только в рекламе видел?  — Действует, — отвечал Стюарт, — я знаю о нём от соседа. Я ведь сказал…       Мёрдок снова замолк, напряжённо хмурясь и всматриваясь во тьму перед собой.  — Хорошо, — наконец изрёк он, — тогда принесёшь его сюда. Чем быстрее, тем лучше. — Никкалс впился в глаза Стюарту своим пристальным и окаменелым, точно у горгульи, взглядом. Стюарт моргнул.  — Я обещаю, — горячо заверил он, — я постараюсь…  — Когда, — прервал Мёрдок, — скажи мне, через сколько дней. Когда ты сможешь его достать? Самый поздний срок.  — Ну… — Стюарт задумался, прикидывая. — Я… я надеюсь, что на этой неделе. Не знаю, когда точно… — он наморщил лоб. — Вы можете дать мне номер своего телефона? Тогда я бы вам позвонил, и мы бы смогли договориться…       Мёрдок поглядел на него и усмехнулся.  — Телефон, — сказал он, — нет у меня никакого телефона. Да и не было никогда, мать его за ногу.  — Как же нет? — удивился Стюарт. — У всех есть.  — Нет, — Мёрдок с иронией покачал головой, — это только у вас, Верхних, нет телефона — нет человека. У нас не так. — Он вновь посуровел. — Хорошо, даю тебе время до конца этой недели. В последний день я буду ждать тебя здесь. — Никкалс выразительно сощурился. — И попробуй только обмануть, всё равно найду и печень тебе во сне вырежу, мать твою за ногу. Ясно?  — Могли бы и не запугивать, — возразил Стюарт, — я не собирался обманывать. Мне и самому очень хочется вылечить Нудл. — Пот впал в беспокойные раздумья.       Мёрдок по-прежнему прожигал музыканта взглядом. Левый глаз его поблёскивал из темноты красноватым кольцом радужки.  — Сделай это, — сказал он тихо. — Сделай так, чтобы она перестала падать в обморок на каждом шагу, мать твою за ногу. — Он резко развернулся и вдруг исчез.       Стюарт прерывисто выдохнул, несколько мгновений глядя ему вслед. Затем шагнул к зияющей дыре коллектора, ведущей в трущобы, и полез внутрь.       Путешествие обратно, как ни странно, не отняло много времени.       Уже находясь в кабинке лифта, теперь такой непривычно светлой и тёплой, на сей раз медленно и плавно плывущей вверх, Стюарт устало размышлял. Всё произошедшее начинало казаться каким-то странным, почти абсурдным сном. Трущобы, нищие. Бедные хибарки, уличные воры, вонь, дым и грязь… боль. Много боли. Больше, чем это возможно.       Больше, чем можно вынести. Сколько боли способен вынести человек?.. Никто не знает…       Стюарт зашёл в пустую квартиру, — почему-то музыканту показалось, будто он не был здесь уже много месяцев. Он включил свет, затем прислонился к стене и закрыл глаза. Только сейчас Пот вдруг осознал, насколько он вымотан. Не хотелось ничего, совсем ничего, только лечь, сомкнуть веки и погрузиться в сон…       И всё же он заставил себя принять душ, переодеться и выпить таблетки от головной боли. Да… пожалуй, единственное, от чего в их мире ещё не придумали по-настоящему действенного средства, — это его головная боль. Даже странно…       Томительная усталость, однако, вскоре трансформировалась в какое-то лихорадочное перевозбуждение. Лёжа в постели и пытаясь заснуть, Стюарт ворочался, всё не находя себе покоя. Мысли его, будто кружась на одном месте в сумасшедшей карусели, помимо воли продолжали возвращаться к увиденному, и музыкант вновь и вновь проживал его в своём воображении, всякий очередной раз, словно впервые, содрогаясь от ужаса, отвращения и сострадания.       Его сердце сжималось, когда он снова представлял себе Нудл, как она лежит под одеялом, бледная, дрожащая, истощённая своей болезнью… Она не должна так мучиться. Несчастный ребёнок…       Стюарт перевернулся набок, крепко зажмуривая веки и вцепляясь пальцами в край матраса. Он сделает всё, чтобы ей стало лучше.       Он сделает.

***

 — Хи-хи-хи! — девочка подпрыгивает, перекувырнувшись в воздухе. — Ты всё-таки решил сегодня сделать синие облака!       Стюарт улыбается. Облака действительно синие: самые синие, какие только можно себе вообразить. Пожалуй, он ни разу в жизни не видел такого яркого цвета.       Девочка резвится и скачет с одной воздушной кучи на другую, зарываясь в них с головой, собирая облачную массу в пучки и разбрасывая во все стороны, словно пух.  — А я уже начал строить остров, — сообщает Стюарт. — Правда, до сих пор не знаю, какое название мне для него выбрать. — Он задумывается.       Синие облака плывут, овевая прохладной, чистой, словно родниковая вода, свежестью. Хочется раствориться, распасться на атомы в этом воздухе, чтобы он нёс твоё тело; чтобы самому стать лёгким и невесомым, точно ветер…  — Хи-хи! — смеётся девочка. — Названия! Разве это так важно? — она радостно плюхается в облако и проваливается сквозь него. Через мгновение её видно совершенно с другой стороны острова.       Стюарт хмыкает:  — Ты совсем как Чеширский Кот. Появляешься и исчезаешь в разных местах… и даже улыбаешься почти как он.       Девочка снова хихикает и убегает, скрываясь между деревьями. Листья на их ветвях сегодня — нежно-бирюзовые и блестящие, будто гладкие капельки звонких льдинок.  — А может, мне звать тебя Алисой? — ласково спрашивает Стюарт. — А что… по-моему, ты живёшь в самой настоящей стране чудес.  — А ты будто нет, — вторит девочка и карабкается по стволу вверх. Добравшись до самой кроны, она прячется под её сенью, хитро сверкая глазами из гущи листвы.  — Что ж… пожалуй, — Стюарт смотрит за горизонт.       Ему кажется, что остров дрейфует посреди моря. Здесь отчётливо пахнет морем, солоноватым, бескрайне-холодным… Ему кажется, что ледяная морская песнь раздаётся в воздухе, вьётся в нём, словно чайка, очерчивая причудливую извилистую траекторию пронзительно-синей мерцающей лентой… Море поёт, его голос студёный и тоскливый; оно поёт о вечном и о том, что никогда не рождалось, о давным-давно забытом и никогда не происходившем; о бескрайнем и бесконечном сегодняшнем дне, который, не успев начаться, тотчас же тонет в безысходном «вчера», и никогда, никогда не сумеет добежать до «завтра»… А «завтра» всё реет высоко в небесах недосягаемым синим знаменем, мерцает и звенит, гудит, поёт, манит…       Стюарт глубоко вдыхает и чувствует, что в груди у него тоже образовалось что-то солёное и ледяное.  — Почему ты грустишь? — девочка опускается прямо перед лицом музыканта и пытливо смотрит ему в глаза. — Ты такой грустный, из-за тебя даже облака сегодня синие. Они потому же синие, что и ты. Грусть, она синяя-синяя, как твои волосы, хотя нет, твои волосы, пожалуй, ещё синее; они, доложу я тебе, просто бесстыдно-синие.       Стюарт вновь не может сдержать улыбки и легонько щёлкает девочку по носу.  — Я не грущу, — возражает он, — я только совсем не знаю, что мне сейчас делать. Мне кажется, я потерялся.  — Раз сам сумел потеряться, значит, сам сможешь и найтись! — убеждённо втолковывает девочка. — Или ты опять чего-нибудь боишься? — Она разгуливает вокруг него, важная, как павлин, пристально рассматривая со всех сторон, будто оценивая.  — Немножко боюсь, — честно отвечает Стюарт, — я боюсь, что мне не хватит времени.  — И оттого тебе так грустно? — удивляется девочка.  — Может быть. — Стюарт мягко глядит на неё, затем отводит глаза.       Воздух такой синий, что хочется пить его пригоршнями.       На языке солоно, ему очень хочется пить.  — Ну-у, чего ты, — огорчается девочка и куда-то убегает. Через мгновение она возвращается и протягивает Стюарту что-то, зажатое в ладошках. Стюарт подходит к ней и видит, что ладони её полны камешков: прозрачно-голубых, светлых и чистых. Он дотрагивается, проводя пальцами по их гладкой ледяной поверхности… Камешки переливаются в серебристом блеске сегодняшнего солнца, меняя цвет и становясь то перламутрово-белыми, словно морские жемчужины, то оттенка загадочно-тёмного индиго, густого и бездонного, как ночное небо…  — Если тебе хочется, — произносит девочка, — ты можешь пока что оставить свой остров без имени. Только не очень долго, а то он обидится. Острова, знаешь ли, обидчивый народ. — Она высыпает груду камешков в траву аквамаринового, под цвет морской волны, оттенка. Камешки тают и стекаются в прозрачную лужицу, блестящую, светлую и круглую, словно диск луны.  — И всё-таки, как тебя зовут? — спрашивает Стюарт. — Ты никогда не говоришь, а я ведь не хочу, чтобы ты тоже обиделась на меня.  — Как меня звать? Да как хочешь! — заявляет девочка. — Ну, если нравится, можешь звать меня Михо Хатори или Харука Курода. Или Роузи Уилсон. Или Маленьким Драконом! Всегда хотела, чтобы меня звали Маленьким Драконом. — Она начинает хихикать и погружается в траву, будто в море, размахивая руками в разные стороны.       Стюарт снова прячет взор, прижимая ладонь к груди.       Ему больно вдыхать: прозрачные ледышки в грудной клетке колются, стукаясь друг о друга и звеня.       Воздух солёный, солёный, будто кровь.  — А можно, я буду звать тебя солнцем? — Стюарт тепло улыбается, глядя, как девочка копошится в траве, точь-в-точь будто заправская кошка, выискивающая бабочек и насекомых, чтобы на них поохотиться.  — Можно, — наконец изрекает она, завершая свои важные дела, поднимаясь и отряхиваясь. — Но лучше ты придумай что-нибудь другое, так уже зовут кого-то ещё. — Она забавно морщит носик, уставившись вверх, в облака.       Стюарт вздыхает.  — Я хочу, чтобы мой остров назывался Свободой, — внезапно признаётся он. — Я хочу, чтобы на нём было свободно не только мне, но и всем вокруг.  — Ну-у, за всех ты решить не можешь, — разумно осаждает девочка. — Каждый ведь сам себе придумывает острова! Вдруг кто-то хочет, чтобы его остров звался как-нибудь иначе?  — Что же может быть лучше свободы? — возражает Стюарт. Он глядит на облака и удивляется: это и не облака вовсе, а какие-то гигантские глыбы, почти айсберги. И как он мог так ошибиться и не заметить?.. Стюарт с досадой хмурится и отворачивается.  — Ещё мне хочется написать песню, — говорит он, — такую же холодную и синюю, как это небо. Только вот я не знаю, о чём.       Девочка тоже задумывается.  — Напиши песню о себе, — предлагает она. — Ты никогда не писал песен о себе! Это проще всего.  — Кому же будет интересно слушать про меня?.. — слабо усмехается Стюарт. — Я ведь… ходячее несчастье.  — А ты сделай так, чтобы каждый узнавал в этом себя, — девочка деловито прохаживается взад-вперёд, затем вдруг зачерпывает рукой синие облака прямо с неба. Она улыбается и подходит к Стюарту, протягивая ему ладошки. Стюарт наклоняется и пьёт из её рук.       Вода освежающе-прохладная и кристально-чистая. Синяя, словно самая загадочная небесная пучина.       Синяя, словно мягкое сияние облаков за несколько часов до зари. Словно мечта о завтрашнем дне.