Завтра ещё не наступило.

      Стюарт Пот стоял на крыше башни. Ветер сдувал с мокрого лба налипшие пряди волос, бил потоками прямо в пересохшее горло, заставляя задыхаться.       Башня. Отсюда видно весь город… Особенно с этого карниза. Отчётливо видно, как простираются вдаль и вширь миллионы, мириады башен — таких же, как та, на крыше которой он сейчас стоит…       Крыша. Самый край.       Пора заканчивать с этим.       Стюарт сделал шаг вперёд.  — Эй. Не найдётся закурить?       Пот замер от неожиданности: он не заметил, что здесь есть кто-то помимо него. Стюарт прерывисто выдохнул, содрогаясь от холодного ветра, — в тонкой рубашке порывы прохватывали насквозь, — и повернул голову.       В нескольких шагах стоял человек средних лет, сутулый и приземистый. На человеке была чёрная куртка с капюшоном.  — Закурить, говорю, не найдётся? — повторил он.       Стюарт сглотнул комок, продолжая трястись, точно в припадке, затем шевельнул пальцами босых ног: холодный бетон крыши обжигал кожу ступней, точно угли.  — Спросите у кого-нибудь другого, — произнёс он бесцветно, — мне сейчас… не до этого. — Пот снова бросил взгляд вперёд… Город. Бесчисленные башни, высокие, длинные, напоминающие стволы невиданных, аномальных деревьев…       Как же ему опостылело видеть всё это. Каждый день.       Стюарт судорожно втянул воздух и зажмурился.  — Разумеется, — человек всё не уходил, — ты слишком занят процессом самоубийства. Или, лучше сказать, моральной подготовкой. Что ж, я вовсе не собирался прерывать, но тебе-то какая разница? Минутой раньше, минутой позже. Дай огонька. Тебе всё равно уже не пригодится!       Стюарт вздрогнул и распахнул веки. Странный человек начинал вызывать раздражение.       Пот спрыгнул с карниза и сердито уставился на незнакомца. Лицо того хранило безучастие, однако в быстрых, поблёскивающих во тьме глазах таилось какое-то непонятное, едва уловимое выражение: казалось, они насмехаются над Стюартом. Стюарт нахмурился. Чёрт дери, он ведь только что был готов покончить с собой… Впрочем, пальцы уже сами почему-то забирались за пазуху, нащупывая сигареты и зажигалку.  — Давай, давай, не жмоться, — покивал незнакомец. — У вас, у Верхних, в знатном куреве недостатка нет, это я точно знаю.       Стюарт, с трудом шевеля заледеневшими от ветра и страха руками, наконец выудил пачку из нагрудного кармана.  — А вы что же, не отсюда? — спросил он, протягивая незнакомцу сигарету.       Какая ему, в сущности, разница, тут же подумал Пот про себя. Отсюда, не отсюда… мало ли кто здесь ходит по ночам. Незнакомец щёлкнул зажигалкой. Стюарт отвернулся от собеседника, обхватив плечи. Теперь он уже не мог сказать точно, от чего его так колотит — от холода или сдавших нервов.       Какая разница. Через несколько минут этот человек уйдёт. И тогда…  — Не отсюда, — хмыкнул за спиной незнакомец, — вас и без того тут многовато.       Стюарт устало прикрыл глаза и облокотился локтём о карниз.  — Я думал, Нижним запрещено подниматься, — проговорил он.  — А я люблю нарушать правила, — отвечал незнакомец.       Они помолчали. Человек в чёрном капюшоне курил, а Стюарт неподвижно стоял, опёршись о карниз, пытаясь отдышаться и почему-то не в силах разжать веки.  — Спасибо. — Незнакомец отбросил окурок в сторону: Стюарт услышал, как шипит, соприкасаясь с влажным бетоном, гаснущая искра. Он резко развернулся:  — И всё? Вы так и уйдёте?       Человек в капюшоне поглядел на него.  — А чего ты хотел? — он чуть пожал плечами. — Я уже сказал, что у меня не было в намерениях тебя прерывать. То, что ты делаешь со своей жизнью, — твоё личное горе, меня это не касается.       Стюарт недоумённо нахмурился.  — Н-ну, — выдавил он, — обычно в таких случаях хотя бы спрашивают… зачем ты это делаешь… или что-нибудь вроде того. — Он замялся, ощущая себя несколько обескураженно. В действительности, что за забота постороннему о его проблемах…  — Пф-ф, будто ты один такой, — фыркнул незнакомец. — Тут каждый день кто-нибудь сбрасывается, не впервой уже. — Он повернулся, чтобы уйти.  — А… — Стюарт хотел что-то сказать, но осёкся. — Н-ну хорошо… извините. — Он выдохнул и снова подступил к карнизу. Отчего-то, однако, возвышающийся над бездной край перестал манить своей зыбкостью, — теперь он выглядел пугающе и отторгающе. Стюарт с содроганием подумал о том, что ещё несколько минут назад стоял прямо там, и его замутило. Он мотнул головой, отгоняя неприглядные картинки, тотчас же вспыхнувшие перед внутренним взором.  — А что до мотивов, — неожиданно прозвучал голос незнакомца за спиной, — то их может быть несколько, но все они стары, как мир. Готов поспорить, ты собирался сделать это из-за своей сучки.       Стюарт вздрогнул и сжал кулаки, опуская голову.  — Откуда вам известно? — сдавленно прошептал он.       Сегодня он узнал, что Паула ему изменяла. Нет, тому не предшествовали горячие детективные истории, сопровождаемые ревностной слежкой из-за угла в обязательной маскировочной экипировке, или методичные наблюдения при участии высокоорганизованных сыщиков. Не было дотошных разбирательств и допросов с пристрастиями, в ходе которых выясняют обычно самые пикантные подробности. Не было и типичных бытовых скандалов с битьём чашек и столовых приборов.       Нет. Она просто взяла и сказала ему об этом сама. Честно, в открытую, нагло глядя прямо в глаза. Она сказала, что теперь уходит к одному из своих любовников. Она призналась, что они были у неё всё это время. Она призналась с удивительной невозмутимостью, как будто это совершенно нормальная вещь. Вот так просто. Проще некуда…  — Она ушла от меня. — Стюарт поднял голову, обращая незрячий взор в болезненно-стылый и мерклый ночной туман.       Горизонта видно не было. Загромождённый, заслонённый со всех сторон высящимися массивами башен, свод терялся где-то среди хитросплетения чёрных стволов их зданий. Тянущиеся бесконечно вверх, к самим небесным дворцам — или адским кругам, чёрт их там разберёт, — неподвижные, голые, холодные, башни лишь одноглазо посверкивали своими белёсыми, словно бельма, окнами. Даже задрав голову так, что стало бы неудобно дышать, можно было увидеть одни лишь эти верхушки, одинаковые, точно водопроводные трубы, постепенно сужающиеся к краю и теряющиеся в высоте.       Стюарт достал сигарету и закурил.  — О, как жаль, — протянул незнакомец, — да ты не парься. Все бабы суки.       Стюарт резко развернулся, с ненавистью уставившись ему в лицо. На башнях зажглись фонари, что позволяло теперь с лёгкостью различать черты человека даже из-под нависшего капюшона. Как ни кипел Стюарт от злости, однако же не мог про себя не подивиться странной кривизне носа незнакомца; кроме того, неожиданно оказалось, что глаза у того разного цвета: один обычный, чёрный, а второй красный, словно искусственный.       Да как смеет этот урод смешивать с грязью его жизнь?  — Что вы знаете о ней? — хрипло произнёс Пот, дрожа всем телом, отбрасывая сигарету и делая шаг к обидчику. — Что вы вообще знаете обо мне?! По какому праву вы так ведёте себя… так, будто видите людей насквозь, и вам заранее всё обо всех известно?.. — тяжело дыша, Стюарт остановился в полуметре от незнакомца.       Человек в капюшоне несколько мгновений пристально разглядывал его, абсолютно не мигая, — Стюарт заметил, что выше собеседника почти на две головы, — затем усмехнулся и внезапно отшагнул в сторону, к карнизу.  — Могу заверить тебя совершенно искренне, я действительно вижу людей насквозь, — заявил он без тени скромности. — Впрочем, в твоём случае это и вовсе не составляет никакого труда. Ты типичный простачок, каких здесь полным-полно. Такая же серая масса, как все остальные.       Стюарт снова стиснул кулаки. От возмущения у него побелел нос.  — Правда? — с вызовом воскликнул он. — Хотелось бы поинтересоваться, что же такого вы видите. Вы считаете, что знаете меня лучше, чем я сам?  — А то как же, — согласился незнакомец. — Если хочешь, могу прямо сейчас, не сходя с места, всё о тебе рассказать.       Стюарт выжидательно скрестил руки на груди.  — Ты живёшь в этой башне всю жизнь, — начал незнакомец. — Здесь тебя вырастили родители, здесь ты и остался, потому что не любишь перемен… или тебе просто лень и неохота что-либо менять. В школе ты был примерным учеником, не очень умным, но примерным, таким типичным пай-мальчиком… Когда ты вырос, научился цеплять девок, им нравились твои большие глаза-пуговицы. Подцепил себе нескольких кисок и решил оставить ту, с которой тебе хорошо в постели. Закончил учёбу, получил высшее образование, предложил ей переехать к тебе. Сейчас, скорее всего, где-нибудь подрабатываешь или находишься в творческом поиске. — Человек в капюшоне задумчиво упёр ботинок в стену под карнизом.       Стюарт молчал, опустив глаза. Выстрелы попали почти во все мишени без промаха.  — А стерва твоя бросила тебя потому, что надоел ты ей, — незнакомец повернулся к Поту, снова уставившись своим немигающим взглядом. — Все они такие. Забей.       Стюарт тихо вздохнул.  — Я её любил, — проговорил он, не поднимая лица, — она сама захотела переехать ко мне. Мы встречались ещё со школы.  — О-о, так ты однолюб, — незнакомец в капюшоне поднял бровь, — то ещё жалкое зрелище. У тебя хоть были за всю твою жизнь другие, кроме неё?       Стюарт помолчал, нервно уставившись в сторону.  — Какая теперь разница, — сказал он, — что было и чего не было. Я думал… я думал, у меня была она. Но теперь… её нет.  — Да не померла же она, мать твою за ногу, — удивился незнакомец. — Чего ты так истеришь-то, не пойму. Несчастье ходячее… — он усмехнулся.  — А что мне, плясать от радости? — Стюарт по-прежнему глядел в одну точку. — Работы у меня сейчас нет… девушки больше тоже.  — Да ты неудачник, — откровенно заявил человек в капюшоне.  — Я знаю. — Стюарт шагнул было к карнизу и почти тут же отшатнулся: у него тотчас закружилась голова.       Незнакомец наблюдал за ним.  — Хочешь, я расскажу о тебе кое-что ещё, — предложил он, — ты всё равно никогда бы не спрыгнул с этой крыши. Ты ждал, что кто-нибудь придёт и остановит тебя.       Стюарт бросил на него беглый взгляд и чуть усмехнулся.  — Кто? — уныло вопросил он. — Меня некому спасать. Я совсем один. Родители уже несколько лет как уехали отсюда, а со всеми друзьями я давным-давно рассорился… из-за Паулы.  — Одинокий романтик, однолюб и неудачник, — перечислил незнакомец. — Да ты прямо кладезь для какого-нибудь писателя-трагика. Сам, часом, стихов не пишешь?  — Почти, — сказал Стюарт, — я музыкант. Пытался писать песни для других исполнителей, но они не захотели нанимать меня.  — А песни при этом стырили, — снова сделал вывод незнакомец.  — Ну… что-то вроде того, — пробубнил Пот. Незнакомец с состраданием оглядел его.  — И рождаются же такие неудачники, мать его за ногу, — пожалел он. — Тебе просто-таки сказочно везёт по всем параметрам. И на кой хрен ты такой сдался? — незнакомец презрительно фыркнул.  — Я хотел спокойно сдохнуть, только мне не дали, — огрызнулся Стюарт, впрочем, дёрнувшись, когда его снова занесло ближе к краю крыши. Он поёжился: влажный, сырой ветер уже успел пробрать до костей. В ушах у Стюарта звенело: от холода начинала болеть голова.       Человек в капюшоне быстро смерил его критическим взглядом.  — А ну двигай сюда, — велел вдруг он.  — За… зачем? — Стюарт оторопело повернулся к незнакомцу. — Что вы хотите со мной сделать?  — Изнасиловать тебя хочу, а потом пришить по-тихому и порезать на органы, — заявил человек в капюшоне. Стюарт в ступоре уставился на него, лишившись дара речи. Незнакомец расхохотался:  — Да я пошутил. Не падай в обморок, принцесса. — Он шагнул к Стюарту. — Дай руку.       Стюарт, хмурясь, поглядел на протянутую ладонь незнакомца, затем, поколебавшись, взялся за неё.  — Зачем это? — снова спросил он. — Между прочим, я даже не знаю, как вас зовут.  — Мёрдок Никкалс, собственной персоной, — кратко представился незнакомец, — не бойся, будет больно. — С этими словами он вдруг лихо запрыгнул на карниз, после чего резко потянул Стюарта за собой. Стюарт вскрикнул:  — Что… Не надо!  — Не истери, мать твою за ногу, — отозвался Мёрдок успокоительно. — Стой смирно.       Стюарт, бледный до синевы, дрожа, встал рядом с ним на край карниза. Сердце у него колотилось так, что, казалось, перекрывало поток воздуха в лёгкие.  — Странно, а ещё пару минут назад ты был таким храбрецом, — заметил Мёрдок. — Да не бойся, я тебя держу. Не обоссысь только, штаны теперь некому будет стирать.       Стюарт задыхался, колени у него подгибались. Он мёртвой хваткой вцепился в ладонь Мёрдока.  — А теперь, — изрёк Никкалс, — смотри вниз.  — Н-не надо, — заикаясь, пробормотал Стюарт. Он с трудом удерживал равновесие.  — Хочешь, чтобы я тебя столкнул? — покосился на него Мёрдок. Стюарт прерывисто выдохнул и, сделав усилие, уставился себе под ноги. Увиденное поразило его.       Внизу, сквозь клочья туманов и ленты подвесных магистралей, сквозь рассеянно-дымчатые шары уличных фонарей, сквозь колышущееся месиво беспокойных рекламных щитов, сквозь весь город башен, прорезая его и облепляя, будто сыпь, — светились какие-то точки. Точки были разноцветными, они медленно двигались во тьме, словно блуждающие огоньки или чьи-то потерянные души.  — Что это?.. — ахнул Стюарт. — Они… они такие красивые.  — Ты никогда их не замечал? — спросил Мёрдок.  — Никогда, — музыкант покачал головой. — Я… ну, я редко смотрю туда… вниз.  — Все редко смотрят. — Мёрдок тоже обратил взор на дно туманной бездны. — Это люди. Рабочие.  — Рабочие? — оторопело повторил Стюарт. — Но… сейчас ночь. Кто работает в такое время?..  — Те, на ком держится этот город, — Мёрдок как-то едко усмехнулся. — Те, кого никто никогда не замечает. И не заметит… — Он умолк.       Стюарт хмурился, силясь рассмотреть светящиеся точки. Сокрытые неверной пеленой тумана, однако, их очертания оставались почти невидимы… они тонули в море сумрака где-то внизу. Увидеть что-либо с головокружительной высоты зданий не представлялось возможным. Стюарт пошатнулся: от мерцания плывущих огоньков начинало рябить в глазах.  — Ладно, — Мёрдок поглядел на него, — давай спускаться. Без глупостей только, мать твою за ногу.       Они вновь оказались на ровной поверхности крыши.  — Это и есть он… Нижний мир? — спросил Стюарт, ёжась в своей рубашке и переминаясь на холодном бетоне.  — Он самый. — Мёрдок сурово воззрился вдаль. — Мир тех, кто работает по ночам. Мир тех, кто работает днём — наступления которого они ни разу и не видели. Мир тех, кто никогда не поднимался выше первых этажей и никогда не вдыхал чего-нибудь посвежее, чем сбрасываемые сверху выхлопы. Мир людей-невидимок. Тех, кого нет. Тех, чьё «завтра» всё никак не наступит, и для кого было, есть, и будет только бесконечно тянущееся «сегодня». — Он поднял на Стюарта глаза. — Мой мир. И, знаешь что, нам уже надоело отскребать с наших улиц ваше дерьмо и кишки. Сделайте одолжение, дохните в своих квартирах, тихо, мирно и с комфортом. Лады? — он выразительно уставился на музыканта.       Стюарт моргнул.  — Я… — он тяжело вздохнул. — Да я и не собирался. Вы правы… я бы не смог оттуда спрыгнуть.  — Вот и умник, мать твою за ногу. — Мёрдок одобрительно кивнул. — Так держать. Что ж, я откланиваюсь. — Он развернулся.  — Мистер Никкалс, — окликнул Стюарт. Мёрдок повернул к нему голову.  — Чего тебе, несчастье? — поинтересовался он.  — Я… — Стюарт замялся. — Я хотел сказать вам… спасибо.       Мёрдок сдвинул брови.  — На кой хрен мне твоя благодарность, — возразил Никкалс. — Скажи спасибо сам себе за то, что родился таким ссыклом. А впрочем, ты ещё даже молодец… Ну, бывай, несчастье.  — Стюарт Пот! — выкрикнул Стюарт. Мёрдок опять развернулся:  — Чего?  — Моё имя, — проговорил музыкант, — Стюарт Пот. Будем знакомы. — Он чуть улыбнулся.       Мёрдок хмыкнул.  — Я бы предложил тебе выпить за знакомство, но сдаётся мне, ты не пьёшь, — сообщил он, скептически оглядывая Стюарта. — Удивительно, как ещё сигареты умудрился попробовать, не иначе как хулиганы в школе силком заставили. — Он покачал головой. — Не суйся ты к этим толстосумам. Сожрут там такого, как ты.  — Да у меня и выбора-то теперь нет, — развёл руками Стюарт. — Они больше не хотят иметь со мной дела… я уже давно не писал ничего нового.  — Сделай уже наконец что-нибудь умное со своей жизнью, — посоветовал Мёрдок. — Ну, счастливо оставаться. — Он направился к карнизу, снова влез на него, а затем вдруг сиганул прямо вниз. Стюарт охнул и подбежал к краю крыши, напряжённо всматриваясь в темноту… Бесполезно. Человека в капюшоне и след простыл. Ни единой точки не виднелось на дне города… Музыкант покачал головой, затем отошёл от карниза.       Итак, пора возвращаться в дом… в тепло, свет и комфорт.       Стюарт остановился на мгновение, обернувшись через плечо и обеспокоенно уставившись в туман. Что сейчас делают Нижние? Неужели они правда работают по ночам? Даже в такой холод?..       Что ж, возможно, это не его дело. Пожалуй, ему сейчас и вправду нужно разобраться с собственной жизнью.       Стюарт вздохнул и направился к лестнице.       Да… ещё теперь придётся самому стирать и гладить свои рубашки. И варить по утрам кофе. Нужно научиться делать это как-нибудь так, чтобы на пальцах не оставались ожоги.

***

      Сегодняшние облака — красновато-оранжевые, цвета полупрозрачных долек грейпфрута.  — Хи-хи! А что, правда забавно? — девочка в полосатой кофточке подмигивает, отбегает к мельнице и прячется за ней, тут же озорно выглядывая из-за угла. — Я каждый день могу раскрашивать их, как захочу! — Она смеётся, побежав куда-то вперёд.  — Но ведь это же неправильно, — Стюарт тоже помимо воли улыбается. — Красных облаков не бывает.  — Ну и подумаешь! Кому нужны правила! — весело возражает девочка. Она носится среди высокой шелковистой травы, покрывающей остров. Стюарт вынужден признать справедливость её слов: очевидно, в этом месте не слишком пристало рассуждать о всякого рода правилах. Здесь поистине царит весёлый хаос... Который затрагивает, похоже, абсолютно всё.       Начиная от девочки с её странными, неровно постриженными волосами оттенка лесных фиалок, и заканчивая этим островом… каждым его камешком. Стюарт поднимает один с земли и видит, что он, под цвет неба, нежно-коралловый с тонкими светлыми янтарными прожилками.  — Что и говорить, — качает головой музыкант, — я, пожалуй, мог бы догадаться, что судить о правильности на острове под названием «Завтра» несколько странновато.  — Странновато и даже глуповато! — заявляет девочка, приземляясь в траву у самого носа Стюарта и показывая ему свой розовый язычок. — Это мой остров! Значит, и правила здесь — мои. — Она снова вскакивает, и от её движений поднимается лёгкий ветерок: неугомонный под стать ей самой. — Ну прости, — со смехом произносит Стюарт, — всегда об этом забываю.  — А ты уж не забывай, пожалуйста! — девочка возится в траве, собирая букет из голубых незабудок. — Вот когда сам себе построишь такой же остров, тогда и будешь там хозяином. И облака у тебя будут такие, какие сам пожелаешь.  — Боюсь, я не сумею, — музыкант мягко улыбается. — Где уж мне построить целый остров? Да ещё и летающий.  — Ты просто никогда не пробовал, — назидательно сообщает девочка, не отвлекаясь от своего занятия, — вот тебе и кажется, что не можешь. Оттого и занудствуешь тут, и к облакам моим придираешься. Нет чтобы попробовать!       Стюарт хохочет.  — Маленькая нахалка, — он прищуривается. — Вздумала меня воспитывать. Вообще-то это мой сон!  — Ну и что? — девочка оборачивается и таращит на него свои большие изумрудные глаза, поблёскивающие из-под длинной чёлки. — Сон-то твой, а остров-то мой. — Вернувшись к своим цветам, девочка начинает плести из них какой-то причудливой формы венок.  — Ишь какая! А вот возьму, да и в самом деле создам свой остров! — объявляет Стюарт, приподнимаясь. — Будет у меня там и своя мельница… и свои облака.  — Будут, будут, — соглашается девочка, — такие же занудные, как ты. Серые или синие. — Она поворачивается к музыканту и снова показывает язык.  — Но ведь облака и вправду бывают только серые или синие, — примирительно молвит Стюарт, выпрямляется в полный рост и задумчиво оглядывает горизонт.  — И вовсе неправда! — отвечает девочка. — Ты просто невнимательный! Вот посмотри один раз хорошенько, тогда и увидишь, какие они бывают. — Она подходит к Стюарту и нахлобучивает ему на голову гигантскую шляпу, свитую сплошь из цветов. Стюарт снимает её и поражённо рассматривает: минуту назад ему мерещились лазоревого оттенка незабудки, но теперь он отчётливо видит, что это маки, алые, словно разлитый по небосводу свет зари.  — И как у тебя так получается, — выдыхает музыкант, вертя в руках диковинный головной убор, силясь ухватить взглядом все удивительные узоры его плетения. Однако красноватое кружево лепестков словно меняется каждое мгновение, и поймать хоть один из его рисунков кажется целью столь же несбыточной, сколь ловить ладонью пыльцу с крыльев бабочки… Раздосадованный, Стюарт опускает шляпу, и внезапно она рассыпается миллионом пёстрых перьев.       Перья амарантово-красные с золотым отливом. Стюарт моргает, ничего не понимая.  — Это же сон… — хихикает девочка.       Стюарт молча улыбается и кивает. Он снова устремляет свой взгляд к небосводу. Стайка алых перьев, кружась в лёгком вихре, летит ввысь, подобно крохотным стрелам. Лучи света, рассеянные в мягкой дымке, придают небу необыкновенные люминесцентные, фосфоресцирующие оттенки. Это сияющий красный, покрытый тончайшей золотой пудрой солнечного сияния, нежно-оранжевый, переходящий в перламутровый розовый, и лимонно-жёлтый, какой-то особенно острый и пронзительный, свежий, точно аромат дождя…       Да, такого неба музыкант не видел ещё никогда в своей жизни. В его городе неба вообще не видно.  — А почему тебе не нравится название моего острова? — спрашивает девочка. — По-моему, Завтра — это как раз то, что нужно. Никто ещё так не называл острова! Здорово ведь делать то, чего никто до тебя раньше не делал?  — Завтра никогда не наступит, — машинально отвечает Стюарт и морщит лоб. — Где я это слышал?..  — Кто знает, — девочка несколько раз подпрыгивает на месте, затем делает колесо и становится на руки вниз головой. — Разумеется, завтра не наступит никогда! Ведь оно же «завтра». Хотя было бы забавно. — Она вдруг оживляется. — А что! А давай сделаем так, что завтра наступит сегодня. Этого уж точно никто ещё не делал! — Девочка наконец опускается на землю, самодовольно подбочениваясь.  — Ха… было бы неплохо, — бормочет Стюарт, — если бы завтра наступило сегодня, я был бы даже рад. Завтра всегда кажется чуть более счастливым. — Он поднимает глаза: лучи солнца озаряют стены мельницы, заливая их позолоченно-красноватым блеском.       Девочка вновь делает стойку вниз головой и несколько метров проходится на руках, беззаботно дрыгая длинными тонкими ногами в воздухе.  — А ты всё-таки попробуй соорудить свой остров, — настоятельно рекомендует она Стюарту. — Я тоже хочу посмотреть. Интересно, что у тебя выйдет!  — Хочешь надо мной посмеяться? — Стюарт скептически приподнимает бровь.  — Зачем это? — девочка хлопает глазами. — И не подумаю. Нечего смеяться над теми, кто строит свой остров! Позор тем, кто так делает! — она даже погрозила кулачком кому-то невидимому в воздухе.  — Ну хорошо, — со смехом сдаётся Стюарт, — я попробую. А если он упадёт?  — Да как же это упадёт? — искренне изумляется девочка. — Как это летающий остров может упасть? Он же летающий! Значит, должен летать. Был бы падающий, тогда уж с ним всё ясно.  — Да, — Стюарт хмыкает, — боюсь, я только такой и смогу построить.  — А ты лучше не бойся, — советует девочка. — Ну, или, если хочешь, побойся вначале, только совсем немножко. А потом — бери и делай! Ведь всё просто! — она заливисто смеётся и плюхается в траву на спину.  — Ладно, постараюсь. А как мне его потом назвать? — Стюарт ласково смотрит на девочку.  — Ну… — она садится и потирает затылок, размышляя. — Придумаешь что-нибудь. Ты ведь умеешь придумывать песни! Разве придумать имя для острова сложнее?  — Наверно, не слишком. — Стюарт улыбается и глядит в облака.       Название он придумает, но позже. Пожалуй, сейчас ему действительно хочется для начала придумать новую песню. Определённо, ему нужно сочинить песню… В ней должны быть эти красноватые отблески, и прохладно-дождевая задумчивая свежесть, и что-то лениво-сонное, как это туманное утро. И облака, много облаков, то дымчато-синих и серых, то блестяще-оранжевых…       И ещё в ней должно быть завтра, завтра, которое наступает сегодня. Непременно.