Как можно тише Майлз пробрался в казарму, разделся и лег в кровать. С самого призыва его мучила мысль о перерождении. Иногда она даже казалась соблазнительной, но все перечеркивала пугающая до дрожи картина: его изувеченное тело лежит в грязи, пустыми глазами уставившись в небо, а домой, к Хельге и Дэни возвращается его копия. Точная, словно отражение копия, заменяющая его в жизни.
Страх скользкой холодной жижей наполнял душу, а ревность травила, словно кислота, когда он представлял, что его Хельга не замечает разницы, и с радостью бросается в объятия того, ненастоящего Майлза. Что тот, ненастоящий Майлз, воспитывает Дэни, ходит с ним на охоту и рыбалку, обучает работе фермера, учит водить. Что его, настоящего, полностью заменяет другой, и никому, никому нет до этого дела!..
Холодный пот снова выступил на лбу, а сердце наполнилось горечью. Майлз повернулся к стене, отчаянно сжав подушку. Лучше честно умереть, разве нет? Тогда его близкие, по крайней мере, будут знать правду. Разве так не лучше?
Минуты, положенные на драгоценный сон, медленно утекали, нервируя еще сильнее. Майлз выдохнул с досадой и сказал себе: «Дружище, ты ведь уже все решил. Чего еще терзаться?» Но в глубине души копошилось еще что-то, разбуженное словами Уилсон. «В твоих глазах будет написано: «Я хочу жить», — так она сказала? И Майлзу действительно страстно хотелось жить.
Неожиданно пиликнул планшет, сообщая, что зарядки осталось немного. Бывший фермер вздрогнул от этого звука, и дернулся к нему. Подключив зарядное устройство, он вдруг увидел оповещение о пришедшем видеосообщении. Глухое раздражение на Уилсон вспыхнуло в душе Майлза — мало того, что из-за этих дурацких разговоров он теперь уснуть не может, так еще едва не забыл о том, чего ждал больше всего на свете!
Но когда бывший фермер развернул видеосообщение и увидел залитое солнечными лучами лицо Хельги, все отступило на второй план. Он с нежностью провел пальцем по застывшему кадру, погружаясь в мир, где не было войны. Казавшийся теперь сказочным мир, где была только любимая семья, а самым большим несчастьем считались поломка машины, наплыв грызунов или ворчание Хельги о том, что ей нечего надеть. Не знавший войны Майлз переживал и злился из-за этого, но теперь даже такие воспоминания казались ему драгоценным сокровищем.
Подключив наушники к планшету и надев их, Майлз завороженно нажал на плэй. Камеру слегка тряхнуло. Хельга смотрела в нее, настраивая. «Так...» — бормотала она. «Да, так лучше». Камера застыла в одном положении, больше не дергаясь, а любимая чуть отступила и улыбнулась. «Привет, Майлз!» — она помахала ему рукой, а потом привстала и взяла на руки ребенка. Она с нежностью посмотрела на пухленького малыша в светло-синем комбинезоне и капюшоне с заячьими ушками. Подумать только, когда-то его раздражало желание Хельги наряжать сына в милые костюмчики. Теперь же он и сам умилился, глядя на сына.
«Дэни! А где у нас папа? — звонким счастливым голоском протянула Хельга. — Давай помашем папе ручкой!» Малыш положил пальчик в рот и недоуменно оглянулся, ища взглядом отца. Майлз не смог сдержать улыбки: так забавно выглядело сосредоточенное выражение на лице годовалого ребенка. Но сердце все-таки защемило. Как же хотелось сейчас быть рядом с ними!..
«Папа сейчас далеко, Дэни, — ласково сказала Хельга, наклоняясь к малышу. — Но там, — она указала в камеру, — там он может нас увидеть. Помаши папе ручкой, Дэни!»
Дэни серьезно глядел сквозь камеру, видимо, не замечая ее и ища что-то за ней. Тогда Хельга снова указала ему направление, и ребенок посмотрел в кадр. А потом вдруг улыбнулся, хохотнул и, неловко махая руками, потянулся к камере.
«Дэни! — смеясь воскликнула Хельга. — А давай покажем папе, чему мы сегодня научились!»
Она развернулась боком, и поставила малыша на пол, недалеко от себя. Он неуклюже пошатнулся и шмякнулся на попу, сосредоточенно изучая новое положение. Хельга отошла на шаг и протянула к нему руки: «Дэни! Иди же ко мне! Давай!»
Малыш еще немного подумал, достал пальчик изо рта, оперся ладошками об пол и привстал.
«Молодец, Дэни!» — улыбнулась Хельга, приветственно тряхнув руками. Ребенок расплылся в улыбке и снова хохотнул, счастливо глядя на мать. Потом сделал один маленький, неуверенный шажок. «Да, вот так, Дэни! — подбадривала его Хельга. — Иди к мамочке!» Дэни сделал еще один шаг, не удержал равновесия и плюхнулся на попу. Посидел, подумал, снова встал. Пошатнулся и, неловко семеня, упал прямо в руки матери. Сосредоточенно осмыслив свое положение, он вдруг снова рассмеялся.
«Молодец, Дэни! — нежно улыбнулась ему Хельга. — Ты у меня такой умница! — а потом она снова посмотрела в камеру: — Сегодня он сделал первые шаги и — представляешь! — ему понравилось! Он сегодня почти не ползал, все ходить пытался. Я так горжусь нашим малышом!»
Хельга улыбалась, прикрыв глаза, но тут слезинка скатилась по ее щеке. Дэни, неловко протянул руку к лицу матери, обеспокоенно пролепетав что-то. Она быстро смахнула соленую каплю, и улыбнулась малышу: «Все хорошо, мой милый, с мамой все в порядке. Не беспокойся, — а потом снова повернулась в камеру, произнеся неожиданно подавленным голосом: — Майлз! Ты уж возвращайся скорее. Мы по тебе очень скучаем».
Сердце защемило еще сильнее. Грусть от разлуки, гордость за сына, радость из-за возможности видеть жену, отчаянное желание быть рядом с семьей в этот момент, страх больше никогда их не увидеть и еще какие-то неясные чувства смешались в один комок внутри бывшего фермера. Он видел, как Хельга пытается скрыть от него свои чувства, пытается не показывать ему, что ей тяжело. Как она хочет поддержать его и не быть обузой. Горячая слеза обожгла щеку от последних слов Хельги, все еще старающейся улыбаться: «Пиши нам почаще. Мы с Дэни любим пересматривать твои сообщения, перечитывать твои письма, — но голос ее все равно сорвался на болезненный полушепот: — Я тебя очень-очень люблю, Майлз. Пожалуйста, только вернись к нам живым».
Кто бы знал, как сильно Майлз этого хотел каждую минуту фронтовой жизни!
***
Лаура закончила чистить амуницию и устало откинулась на спинку стула. Тревога никак не отпускала сержанта: в соседнем отсеке офицерского блока полковник Саммерсет проводил допрос найденной в лесу женщины. Ничего конкретного Лаура не слышала, но с каждой минутой голоса в допросной становились все напряженнее. Стоило сержанту закрыть глаза и успокоить нервы, как дверь в комнату с шумом распахнулась.
— Я рекомендую вам пойти в свою казарму и перечитать устав касательно прав военнопленных, капитан, — процедил Саммерсет, выталкивая в проем широкоплечего офицера с паутиной шрамов на бритом затылке. — Иначе вы будете отвечать перед трибуналом Системы.
— Полковник! — хрипло, с нажимом хотел возразить капитан, но увидел Уилсон в глубине помещения и поджал губы. — Мы на войне, черт возьми!
С этими словами он вышел из офицерского блока, сильно рванув рукой магнитные ленты, закрывающие вход. Саммерсет устало посмотрел на сержанта, подошел к столу и сел, жестом показав, что вставать и отдавать приветствие не нужно.
— Сержант… — начал полковник, но тут же поправил себя: — Лаура, я закончил с пленной. Спасибо за быструю медпомощь, без нее она бы ничего не смогла рассказать достаточно быстро и внятно.
— Что-нибудь, что разрешено знать? — уточнила Уилсон, пытаясь по выражению лица полковника понять, какие новости ждут дивизион.
— Да. Женщина — беженка с военной базы Синдиката здесь, на Аттике. Наша разведка проморгала целый комплекс, — ответил он на незаданный вопрос Лауры, — двести километров к востоку, в предгорьях, производит роботов.
— Черт возьми, если это правда, то мы можем взять этот комплекс! Конец войне!
— Да. Именно это я и думаю сделать. На орбите сейчас есть три взвода пилотов, — Саммерсет взял один из медицинских кофров Лауры и поставил его на стол, как фигуру на тактической карте, — один точечный удар — и мы сможем получить все данные по тому, как эти роботы устроены. Готовь своих ребят к вылету, сержант Уилсон. Погрузка будет на рассвете.
***
Майлз выключил планшет и вынул наушники — в казарме все уже спали. Только Торч продолжал рубиться в игрушки, безучастно смотря в экран. Майлз попытался отогнать мысли о смерти и вспомнил, что сержант Уилсон упоминала хакера и его отношение к перерождению. Еще немного посмотрев на солдата, Майлз собрался с духом:
— Эй, Торч, есть минута? — позвал он шепотом.
— Да, — Также шепотом ответил Торч. — Чего тебе?
— Сержант Уилсон сказала, что ты был «стеклянной пушкой».
— Стеклянным чем? А, ты про перерождение, — Торч поставил игру на паузу и повернулся к Майлзу, — было дело. А потом во время битвы за Бетани я поймал пулю с титановой нитью, — лицо Торча слегка перекосило, будто он заново пережил боль от разрезаемых в мелкую капусту внутренностей.
— И ты решил не умирать? Каково это - быть клоном, страшно? — Майлз поймал себя на том, что пытается разглядеть в хакере проявления этой неполноценности клонов, которую видел на фронте. Тщетно.
— Ага. Лаура подхватила меня, сорвала шлем и спросила, хочу ли я умереть. Я понял, что нет, черт возьми. Только не с моим набором, — Торч усмехнулся и начал перечислять, загибая пальцы: — по пояс в вонючем болоте, на полдороги к победе, не успев сказать «мама» и, что самое главное, девственником, — хакер не загнул средний палец и гордо показал Майлзу непристойный жест, — вот что я показал смерти. А потом как-то прижилось. Знаешь, — Торч расплылся в пошлой улыбке и посмотрел на Майлза, — когда бой закончился, я нашел причины перерождаться дальше.
— Ничего себе ты тут байки травишь, — раздался с верхней койки сонный голос Рино, — еще бы на вопрос парня ответил.
— Да чего там отвечать-то? — Торч пожал плечами. — В первый раз страшно, а потом привыкаешь и чувствуешь себя просто богом войны. Это как дурь, цепляет нереально. Да, Рино?
— Да пошел ты, — ответил штурмовик снисходительно, — не мешай спать.
Рино покрутился немного на кровати и затих, крепко обняв подушку. Убедившись, что штурмовик заснул, Торч тихо подытожил:
— Перерождение лучше смерти. А то, клон ты или нет — после боя будет уже насрать. Я — это я. Я это чувствую. Ну все, теперь точно спать, — поспешно добавил он, посмотрев на часы в планшете и отвернулся, с головой нырнув в игры.
Майлз перевернулся на спину. Мысли о смерти и перерождении — не самые лучшие на ночь глядя. Солдат попробовал представить, что будет, когда он умрет, и почувствовал, будто что-то внутри него оборвалось. Осознание отсутствия всего: будущего, времени, чувств — пробуждало в поджилках солдата дремучий, животный страх. «Ну, молодец, Майлз, — выругал он сам себя, переворачиваясь на другой бок, — сладких снов, мать твою».
Стоило ему начать засыпать, как магнитные ленты на входе в казарму зашелестели.
— Дивизион, подъем! — гаркнул полковник Саммерсет и включил свет, наблюдая, как сотня солдат быстро вскакивает с кроватей. Когда все выстроились перед своими спальными местами, он сделал шаг вперед, впуская в помещение сержантов отделений. Майлз посмотрел на Лауру, вставшую между ним и Торчем — она выглядела напряженно и взволнованно.
— Через семь часов подъем, — громко отчеканил полковник. — Полная боевая готовность. Мы принимаем участие в штурме военного комплекса Синдиката. Ваши роли и задачи будут загружены на планшеты к шести утра. Вопросы есть?
Лаура повернулась к своему отряду. Рино и Торч молчали. «Я завтра умру?» — хотел спросить Майлз, но не смог выдавить и звука. Сержант развернулась на пятках и, вместе с остальными командирами ответила:
— Никак нет!
— Тогда отбой, — отрезал полковник и вышел, оставив командиров наедине со своими отрядами. Уилсон поджала губы:
— Наша задача будет такой же, как и раньше. Медицинская поддержка по требованию. Я спасаю, вы прикрываете, все просто. А теперь берите по дозе снотворного и марш спать.
Майлз посмотрел на белую таблетку у себя на ладони, судорожно вздохнул и бросил ее в рот. Тревога начала медленно отступать, сменяясь глухим умиротворением и сонливостью. Он еле успел добраться до своего места, прежде чем провалился в сон.
