Прекрасно ужасный принц и ужасно прекрасная я

— Быстрее давай! — в который уже раз крикнула кошка. Легко ей говорить! Она с рождения бегает хорошо, а я, блин, человек-антиспорт! Да ещё и давит на меня всё это. Я устала, хочу пить, горло болит, в боку колет, сзади отчётливо слышны непонятные шорохи и едва различимые удары, а ещё нет-нет да послышится из ниоткуда и отовсюду сразу чей-то неразличимый шёпот с хихиканьем. Да ещё и подол платья этого бежать мешает. Опустила глаза на белое платье с грязными бурыми разводами, но вместо него увидела совершенно другой подол. Так-так-так, что это такое тут творится? Даже остановилась, рассматривая новую одежду. Как? Когда успела? Сейчас вместо белого свадебного платья, потерявшего свой товарный вид, на мне было не менее длинное и неудобное, но уже чёрное всё с тем же мешающим жить и дышать, но на этот раз красным, корсетом, а на голове… Божечки, когда я причесаться успела? Некоторые пряди, конечно от бега выбились, но на затылке у меня красуется, предположительно, красивая причёска похожая на пучок.* Едрить, кто ж меня переодел-то? — Чего встала? Потом налюбуешься, если выживешь. О да, эта кошка совершенно точно умеет поддержать и приободрить. Сзади снова послышался шорох. Теперь я могла различить приближающиеся несмелые шажки босыми ногами по сырой земле. Обернувшись, увидела длинноволосую в какой-то степени эфемерную девушку в длинном белом платье, больше похожим на дымку у её ног, и испуганным, но в то же время безумно печальным взглядом.* Видимо, она хотела остаться незамеченной, а тут я. — Ты?.. — открывала и закрывала рот, словно рыба. — Я?.. — Банши, — прошипела кошка. — Кто? — не поняла, что за башня, если мы стоим посреди лабиринта и перед нами только девушка. — Банши. Чего тебе надо? — Помогите, — прошептала еле слышно, сдерживая слёзы. — Закрой уши, — неожиданно крикнула кошка, а я, ничего не поняв, уставилась на неё, как на восьмое чудо света (конечно, говорящие кошки — это же так обыденно, как чай с булочкой), и только потом поняла свою оплошность, когда уши заложило так, что я уже попрощалась со слухом. Банши закричала. Это был дикий, полный боли и отчаяния крик, немного похожий на вой одинокого волка. Слишком громкий. Лицо башни (или как там её) стремительно приближалось ко мне, осевшей на землю, держась за уши. И вот, когда между нашими лицами было лишь десять сантиметров от силы, а по спине забегали мурашки от могильного холодка, коснувшегося лица, прямо по щеке банши полоснула когтями знакомая чёрная лапка. Банши сразу же отскочила, держась за кровоточащую щёку, что-то говорила, судя по открывающемуся и закрывающемуся рту, но я не слышала ни звука, кроме протяжного писка.

***

— Ты меня слышишь? — спустя какое-то время я вновь обрела способность слышать. Хвала небесам! — Ага… — П-простите… Это… Я не хотела, честно! — лепетала сзади банши. — Это всё… Всё то проклятье! — Какое ещё, к чёрту, проклятье?! Ты — банши, так иди и исполняй свои обязанности и оплакивай умерших в своём роду, зачем нападать на других?! Банши, род, оплакивать, умершие… В голове плавал сплошной кисель, и поступающая информация просто увязала в нём, как в болоте. — Меня… Меня прокляли. Я правда не хотела… — её глаза подозрительно покраснели и заблестели… — Не хнычь! — рявкнула кошка. — Когда я плачу, кому-то становится больно… — В этом суть банши, дура, — фыркнула кошка. Я же наблюдала за ними со стороны и пыталась понять, о чём они вообще говорят. — Нет же!.. У меня нет семьи, которую я предупреждаю, я не могу сдерживать слёзы, они не предвещают ничью смерть, это такие же человеческие слёзы! — И кто тебя так? — хмыкнула кошка, всё ещё скептически смотря на девушку. — Чёрная вдова… В голове что-то щёлкнуло. Это же, вроде, разновидность пауков, нет? Ну, во всяком случае, чёрная вдова всегда ассоциируется с этими маленькими чудовищами с восемью лапами. Сразу вспомнился парень… Что-то мне подсказывает, что тот паук и эта чёрная вдова связаны… Стоп, а зачем мне его спасать? Благородные побуждения и совесть мы уже проходили, так что наступать на одни и те же грабли желания нет никакого. Неизвестно ещё, что принесут новые грабли. — Рассказывай, — махнула рукой, получив неодобрительный взгляд кошки. — Ну… Когда-то я была человеком. — Ага, знаем мы таких людей, — фыркнула потенциальная шаурма. — Я полюбила одного мужчину, — при упоминании своей любви девушка прямо на глазах преобразилась. От слёз, блестящих в уголках глаз и не предвещающих конкретно мне ничего хорошего, не осталось и следа, а в глазах зажёгся огонёк надежды. — Он был безумно красив… — Ближе к делу, — прервала её кошка. Ну точно на шаурму пущу. — Тихо, — шикнула на грубиянку и кивнула девушке, чтобы она продолжала, а сама откинулась головой на стену лабиринта. — В него невозможно было не влюбиться, — мечтательно посмотрела в небо, явно вспоминая счастливые деньки. — Да к делу ближе! — снова не удержалась кошка. Но после «дружеского» пинка от меня больше не возникала, а банши, опустив все подробности, которых я, вообще-то, ждала больше, чем самой истории, сухо поведала суть дела: — Чёрная вдова решила прибрать его к своим рукам, сделала меня банши, которая распускает сопли по поводу и без, и вредит тем самым окружающим, и заперла в своём замке, как и его. Только он меня больше не мог видеть, а мне было больно смотреть на то, как она одурманивает его своими чарами и постепенно высасывает все жизненные силы. И тогда я просто сбежала, надеясь найти помощь. Но забрела сюда и уже даже со счёту сбилась, сколько дней я тут провела. Вы первые, кто мне здесь встретился. Помогите мне, пожалуйста, — к концу монолога в уголках глаз банши снова заблестели подлые слёзы, поэтому я поспешила её успокоить: — Тише-тише, поможем мы тебе, не переживай. Только как теперь выбраться из лабиринта? — покосилась на насупившуюся кошку. — Осталось пройти всего ничего, — нехотя ответила она. — Два поворота и мы выйдем в лес, в центре которого и живёт Вдова. — Ну так и чего мы расселись? Встаём, встаём! — похлопала в ладоши, поднимаясь с насиженного места. — Кстати. А куда делись те монстры и что за шелест был тогда за моей спиной? — А, это… Забыла сказать, нам стоит поторопиться до наступления темноты. Ночью здесь ещё больше всякой нежити, а ещё весь лес кишит теми шелестящими тварями. Всё ещё хочешь идти к Вдове? — мило улыбнулась кошка, если это вообще можно назвать улыбкой, тем более милой. — Хочу, — сглотнув, кивнула. Не знаю, почему, но что-то мне запрещает вот так просто наплевать на того парня. И вообще, кажется мне, он единственный ключ к моему пробуждению. Хотя, учитывая всю испытанную мною боль, уже боюсь назвать этот кошмар сном…