Девочка из Забайкалья

Глава 14 За окном бушевала вьюга. Завывала, бросала в окна пригоршни снега, грозилась ворваться в тихую и теплую домашнюю обитель и сломать, разметать наладившуюся было жизнь. Надо же, и не подумаешь, что в Москве все происходит. Кажется, что ты в избушке на окраине темного, векового леса… Так собственно и было. Трудно назвать Москвой отдаленный район, где она жила. Их девятиэтажка находилась на самой окраине. Рядом ютились еще не снесенные домишки какой-то деревеньки, а за ними – лес. Темный и вековой. Она и в летний полдень побоялась бы зайти в этот лес, а в такую непогоду он пугал ее еще больше. И все равно она любит свою квартиру, свое гнездышко. Какое это было счастье, когда она смогла назвать его своим! Поначалу квартиру снимала – спасибо Юлиане, помогла и квартиру найти, и на работу устроиться – экономистом в ресторан Мармеладофф. Хозяин, Михаил Алексеевич, очень по-доброму к ней отнесся, ухаживать даже начал. И когда понял, что она беременна, отношение свое не изменил, продолжал ухаживать, но… не так уже. Не как за понравившейся женщиной, а как за сестрой, или дочкой даже – в дочки она ему не очень годилась, не так намного он был старше, но это определение подходило больше всего к их отношениям. Однажды ей плохо стало, так он скорую не стал ждать, сам отвез ее в больницу. Он так трогательно беспокоился о ней, смешно суетился, за руку держал, пока по ступенькам спускались к машине… И все заглядывал ей в глаза, спрашивал, как она… Как она… Трудно ей было, очень трудно! И помощи ждать неоткуда. Роману ничего не говорила – он женился вскоре, на Юлиане! Поняла она тогда, почему Виноградова так пеклась о ней…. Она ее не осуждала – в любви каждый сам за себя. Юлиана свое счастье оберегала… Потому и не стала говорить Малиновскому… А еще потому, что Роман сказал бы Жданову, а она этого боялась – нарушить покой в его семье. Наградой за все страдания стал сыночек – Андрюшенька! Уж так он похож был на Жданова, что другого имени она и помыслить не могла. Любила его без памяти – любовь к Андрею на него же изливала, но пришлось целый год врозь жить – ей институт заканчивать надо, а его еще в садик не берут – мал слишком. Пришлось отвезти к родителям… Тоже история не простая. Отец бушевал… Грозился из дома выгнать и отречься от нее – это когда письмо им написала, объяснила ситуацию. Мама – та сразу сказала: «Привози»…А когда приехали они с Андрюшенькой… Отец все угрозы свои забыл, с рук внука не спускал, да и к ней подобрел – тут уж видно мама поработала… Ну, а мама… Обняла… поплакали вместе… Попеняла ей, что сразу им не открылась – вместе – то легче было бы пережить… Промолчала она тогда, а про себя подумала: ничего «переживать» по иному она не хочет. Все, что было – это ее самое большое счастье! Очень Андрея увидеть хотелось! Но не позволяла себе даже думать об этом – у него семья, ребенок… Пусть живет спокойно. А она счастлива – у нее Андрюшенька… Институт, слава Богу, закончила. Работа хорошая подвернулась. Смогла квартиру купить – выкупила в рассрочку ту, что снимала. Опять Михаил Алексеевич помог, с кредитом на первоначальный взнос. Теперь у нее все хорошо! В комнате был полумрак – горела только настольная лампа на журнальном столике. Она примостилась рядом, на маленьком детском стульчике. Возле нее лежала горка детского белья, которое нужно было пометить – завтра ее ненаглядный сыночек, ее Андрюшенька, в первый раз пойдет в детский сад. Дорос… три годика исполнилось… Из магнитофона еле слышно – чтобы не разбудить – доносился голос Аллы. Ее любимая песня. Слов был не разобрать, да ей и не нужны были слова, она знала их от первой до последней буквы – больше трех лет слушает она эту мелодию: «Не отрекаются любя…» А она отреклась… Ради него…чтобы было ему спокойно и комфортно в жизни. В его жизни, где для нее места нет – она из другого мира. Отреклась, но забыть не смогла, и любить не перестала. И все время ждала. Как только ушла, так и стала ждать – подспудно, не признаваясь в этом себе. Знала, что живет в ней его продолжение, и уверила себя, что ждет именно его, сына, продолжение и начало ее любви. Обманывала себя, теперь это ясно: вот он, Андрюшенька, спит в кроватке, посапывает, и подушку обнимает – совсем как отец! А она продолжает ждать…закрывает глаза, и видит, чувствует его рядом…Слышит его прерывистое дыхание, ощущает знакомый до боли запах его одеколона… остается совсем чуть-чуть… только повернуться и открыть глаза… Но этого делать нельзя – видение исчезнет…И она продолжает жмуриться, из последних сил стараясь удержать его…Того, от которого отреклась. Любя… * Два года после развода с Кирой он живет один. Его вполне устраивает этот образ жизни – никому ничем не обязан, сам себе хозяин и раб… Он все может. И не может ничего…Не может по той простой причине, что не хочет. Не хочет тусовок, не хочет женщин, не хочет виски. Все это пройденный этап – когда-то спасало от одиночества, вдохновляло на «подвиги», а теперь вычеркнуто из памяти за ненадобностью. Одно время с головой ушел в работу – только что не ночевал в кабинете, но и этот этап закончился. Фирма процветает, доходы приличные… Только все чаще он задает себе вопрос: зачем все это? Для кого? Жизнь имеет смысл, если стараешься для кого-то: ради детей, ради любимой женщины. Ничего этого у него нет. Дочь (он все равно считал Свету своей дочерью и любил) растет без него. Уже забывать стала, хотя он регулярно навещает их с Кирой. В последний раз Кира долго объясняла ей, почему этого дядю нужно называть папой. Кстати, истинный папа – Роман – тоже навещает их. У него работа связана с командировками в Прагу. Юлиана смирилась с этим – отцовские чувства… Никуда от них не денешься. Родить ребенка самой она уже и не пытается – поезд ушел… Ну, или вот-вот покинет ее станцию…У них с Романом все хорошо, только скучно как-то, однообразно… Юлиана – женщина-праздник! Но праздник не может длиться вечность, а в будни им нечем заполнить пустоту. Андрей тоже изредка устраивает себе праздник. Разрядку. Приглашает кого-нибудь из моделей разделить с ним вечер – выпить кофе… или коньячку…или еще чего – по желанию дамы! Ну, и все остальное… Обычно он их заранее предупреждает, чтобы утром уходили, не разбудив его – он любит просыпаться один. На самом деле утром ему бывало так тошно, что он боялся самого себя – мог и нагрубить, а девушки ведь не виноваты в том, что нужны ему не они…Катя ему была нужна! Теперь не имело смысла обманывать себя. Забылась обида, не осталось злости, и ревность больше не жгла сердце. Он хотел только, чтобы она была с ним, чтобы любила его… А ее мужья… Роман…и ТОТ… Если она не с ними, он даже не заикнется! И ребенка ее полюбит – ребенок никогда не виноват, он безгрешен, даже если плод греха… Любит же он Свету. Он задушит в себе сомнение – было и прошло… Лишь бы прошло! Если только ее сердце свободно…Он расшибется в лепешку! Она вспомнит… Ведь любила же! Он не мог ошибиться. Он видел любовь в ее глазах. Он чувствовал… Тогда он снова будет жить, а не существовать. Он будет летать! Он горы свернет! Он… Он… Да все он сможет, если она будет рядом… с ним… Мечты приятны. И мысли верные. Осталось дело за малым – найти ее и…увидеть ее глаза - они все скажут. Он лежал на диване, смотрел на огонь в камине. Языки пламени танцевали свой неповторимый танец, почти в точности повторяя движения балета – подтанцовки, которая помогала певице донести до зрителя смысл песни. Ее песни всегда были как маленький театр… Старая песня. Он слышал ее много раз. И певица немолода. Но сегодня он будто впервые увидел, как страдает на сцене женщина – оставленная, покинутая и, несмотря на все, любящая, готовая простить и принять… Одиночество стало острее. Языки пламени жгли душу, а мелодия все звучала, и голос с надрывом обещал: « Не перестану ждать тебя… Не отрекаются любя…» Со стоном сжал зубы и отвернулся от экрана – и увидел ее…такую, какую запомнил в те незабываемые ночи: тонкая, почти прозрачная кожа…синяя жилка , отсчитывающая удары сердца и минуты их счастья… протянутая рука, готовая нежно провести по его лицу…Он подался к ней, изнывая от желания почувствовать ее прикосновение… И все исчезло… Он готов был растерзать себя – спугнул, упустил… не смог достучаться до ее сердца…Как и тогда! И так захотелось все вернуть, вновь почувствовать то тепло, что согревало их когда-то, что он не стал ждать утра, хотя до него оставалось не более трех часов – он поехал немедля - благо, адрес узнал накануне… * Кассета закончилась, и она включила ее вновь – ком растревоженной души распирал грудь, разрывал ее болью. Расплакаться бы – излилась бы боль слезами, но слез не было: выплакала все. Хлопнула дверь подъезда . В ночной тишине гулко раздавались тяжелые шаги – чей-то муж возвращался домой. Поздно, но все же…Его ждут: браня…кляня… любя… Она бы все отдала за то, чтобы вот так ждать, - с надеждой что придет… Шаги стали легче и торопливее – кто-то бежал по лестнице. Она подошла к двери – а вдруг! Легкий, неуверенный стук… Открыла, не спросив – это мог быть только он! …Женщина, пережившая утрату, предостерегала: «Не отрекаются, любя!» …В кроватке посапывала любовь… …Они стояли не в силах разорвать объятия. Им нужно было многое сказать друг другу, но они повторяли только два слова: - Кать… - Андрей… Всю ночь, вернее остаток ночи, они просидели на одном кресле – она у него на коленях. И хорошо, что другого кресла не было! Столько нужно было сказать друг другу – важного, главного, а говорили о пустяках, перескакивая с одного на другое: о вьюге за окном, о том, что летом неплохо бы съездить на море (будто все уже решено у них, будто они одна семья…), о капризах Милко и вчерашнем банкете в Мармеладофф – Юлиана устраивала, а Романа не было… Тренькнул будильник, и Катя дернулась из его рук, чтобы зажать его – пусть ребенок поспит еще несколько минут… Разговаривая, они оба смотрели на кроватку, но не заговаривали о том, кто в ней спал – Андрей боялся нарушить то доверие, что установилось между ними, а Катя думала, что он знает…или догадался… Он не хотел выпускать ее из своих объятий, но не мог не понимать, что начинается новый день, который еще вчера они не помышляли провести вместе. - Тебе пора? На работу? - Да… И еще в садик… Первый день идем… - Не торопись, я отвезу вас. Как его зовут? - Андрюша… - она с недоумением посмотрела на него, удивляясь, как он мог не догадаться. - А его отец…твой муж…он… - Муж? С Романом мы разошлись. И брак был фиктивный…ты же знаешь… - А тот, другой… - он ненавидел себя за то, что спрашивает, и все же спрашивал, - он увозил тебя в машине… еще до рождения… Я видел… Случайно… - Наверное, это был Михаил Алексеевич…Он мне не муж… Начальник…бывший, - она усмехнулась совпадению – Жданов тоже был бывшим начальником, - Он меня в больницу отвез однажды…Мне плохо стало… - Прости… Я не должен был спрашивать. Это не имеет никакого значения! Прости… Он снял очки и потер глаза, в которых что-то щипало… Паника разрасталась в груди – сейчас она прогонит его и будет права! Он опять все испортил… Но она сделала другое – она погладила его по колючей щеке и улыбнулась. - Андрей… ты ничего не понял…Какой же ты тугодум… Это твой сын! Если бы грянул гром и пролился ливень – гроза среди зимы – он удивился бы меньше! Но молния все же сверкнула в его мозгу, и в свете ее он увидел все иначе… И сложилось то, что не складывалось. И понятно стало то, на что не находил ответа… - Катька! Какая же ты… Он сжал ее в объятиях, притиснул к себе так, что дышать ей было почти невозможно, и стал говорить сбивчиво, торопясь и путаясь в словах - Катя…Катенька… обещай мне… ты говори мне прямо…я недогадливый, могу не понять… ты подумаешь… а я вовсе не от того… Я же люблю тебя…я на все готов…только не знаю, что делать… ты говори мне, Кать… Она опять улыбнулась – ласково, по-матерински, и опять погладила. - Андрей… Нам пора… - Кать… Я приду вечером? Я же еще с сыном не познакомился! - в его словах было столько боли, отчаяния… А на лице застыло страдание – только нашел и уже приходится расставаться… - Андрей, ну что ты так переживаешь? Увидитесь! Вечером, или … в любое время! Она порылась в тумбочке и протянула ему ключи. - Вот, возьми! Приходи…когда захочешь… - Я бы совсем не уходил… Но тоже не могу – сегодня приезжают японцы. Очень важная встреча. Я приеду после работы. Во сколько можно? - Андрюш! Я же сказала: В любое время! * Катя вернулась раньше обычного – в садике просили забрать сынулю пораньше – первый день все же… Андрея еще не было, но его пребывание в квартире было заметно: на столике стоял букет ее любимых хризантем, а на кухне, прямо на полу громоздились пакеты – игрушки, продукты, какие-то вещи в разнокалиберных упаковках. Все это прекрасно, но она хотела видеть его! Зачем ей эти подарки? Хотя цветы очень даже кстати. Давно ей не дарили цветов… А дарили ли вообще? На память пришел букет белых роз – в день регистрации брака с Малиновским. И тоже от Андрея!. При выписке из роддома Колька подарил… Она ему обо всем написала, и он примчался! Отпуск взял, целый месяц жил у нее – и проводил ее в роддом, и встретил… А больше и не припоминалось, чтоб дарили… И хорошо, что Андрей принес не розы – было бы как напоминание о прошлом. Андрюшка уснул. Слишком много впечатлений за день! А она то бралась наводить порядок – выкладывала содержимое из пакетов и раскладывала: что в холодильник, что Андрюшеньке в корзину с игрушками, а что на диван – посмотреть содержимое, и решить, куда его определить. Спохватившись, что и себя неплохо бы привести в надлежащий вид, она все бросала, садилась перед зеркалом… Начинала делать макияж и бросала – зачем она старается приукрасить себя? пусть видит такой, какая есть. Чтобы потом разочарования не было… Она и одежду менять не стала – осталась в рабочих джинсах и тонком свитере. Время неумолимо приближалось – она наметила его сама, и теперь ждала его, как если бы Андрей сам сказал, что приедет к этому часу. Когда до заветного часа осталось несколько минут, она вдруг опомнилась. Все бросила и начала лихорадочно перебирать свои наряды – такой вечер… столько ждала… Остановилась на простенькой юбке (но она так подчеркивала ее фигуру!) и блузке из тонкого, полупрозрачного трикотажа со множеством мелких пуговичек – пусть потрудится… Сама устыдилась своих мыслей, хотела поменять блузку, но в это время в двери заскрежетал ключ, и она едва успела засунуть оставшуюся невостребованной одежду в шкаф и махнуть расческой по волосам… Жданов появился виновато-растерянный. Не раздеваясь, прошел в комнату и остановился на пороге. - Кать, я долго, да? Я приходил… Я… - Вижу, что приходил. Весь супермаркет сюда перевез… - Я еще… - он протянул ей коробочку, - вот… - Что это? - Посмотри. Это подарок. - Так никакого же праздника нет… - Как же нет? А наша встреча? Для тебя не праздник? А для меня – самый главный… Она бросилась к нему, обняла и прижалась к груди. - Андрей… Мой Андрей… Это даже не праздник… Это такое событие… такая радость… Я поверить не могу… Я так долго ждала… Он тоже обнял ее. Терся щекой о ее макушку. На лице блуждала улыбка – довольная, ублаготворенная… - Катюш… Ты коробочку-то открой… В коробочке тускло мерцало кольцо. Белое золото, усыпанное бриллиантовой крошкой и большой камень неправильной формы, будто осколок…А цвет – как ее глаза, только чуть светлее. - Андрей, это топаз? - Нет, это дымчато-коричневый бриллиант. - Какое необыкновенное…Как из музея… - Не из музея, но авторская работа - ювелир знакомый уступил… Он и обручальные кольца обещал сделать. - А разве мы…- неуверенно начала Катя. - А разве нет? – продолжил Андрей. Странно, он не спрашивал ее, согласна ли она быть его женой, не предлагал ей выйти за него замуж – он говорил об этом, как о деле решенном. И она принимала это как должное, как само собой разумеющееся. Весь путь до финала они прошли за время разлуки . Отдельно. Каждый свой. А встретившись, пошли дальше. Уже вместе. Сегодня был их первый шаг на этом пути. * Все повторилось, как в ту волшебную ночь. Зима за окном. Уже не зябкая вьюга, а бодрящий морозец, от которого в комнате еще уютнее и теплее. Тем более, если рядом горячее, пылающее страстью тело любимого человека… Если нежность и любовь не томятся более взаперти разума, а льются из уст, с кончиков пальцев … Если слова, слышимые лишь двоим, заставляют полыхать щеки, а все равно не стыдно… Потому как сказаны они в пылу желания – обоюдного… Его – желания - так много, что не жалко тратить – остается еще больше. Как в сказочном горшочке с кашей – чем больше ешь, тем он полнее становится! Жаль только ночи такие короткие! Даже зимой... Да им любая ночь была бы коротка...