За гранью стен

— Окей, тебя срочно нужно куда-то деть… — затараторила Мэри, вновь касаясь висков указательными пальцами. — Сейчас-сейчас…  — Эти люди знают персонал в лицо, что ли? — тихо возмутилась Элиза. В чём проблема? Просто сказать, что она знакомая, или ещё кто, и дело с концом. Зачем «куда-то девать»?  — Конечно же знают. Ребята уже даже выучили шифры наших паспортов. Так, не мешай! — Она снова принялась генерировать идеи. Показалось, что в комнате стало холоднее, будто окно открыли нараспашку. Только вот окна не открывались, что казалось странным. Как в башнях дышать, если нет источников воздуха?       Элиза одёрнула себя. Снова понесло не в ту степь. Закрытые окна подождут, а комиссия, или как её там, — нет.       Мест для пряток было не много, и те сомнительные. В голове всё ещё пустовало, хоть перекати-поле вообрази.  — Лезь в тумбу, живо! — дёрнулась Мэри. Она молниеносно оказалась напротив полупустой кухонной тумбы и открыла дверцу.       Внутри было тесно, несмотря на собственные довольно компактные размеры. Прижатые разными частями тела флаконы некоторое время ещё лязгали от ёрзания, пока не послышался стук двери. Девушка в тумбочке напряглась, постаравшись взять под контроль дыхание. По большому счёту она пыталась свести его на нет, мотивируя это тем, что лучше надышаться потом, чем быть пойманной за шкирку и перестать дышать вовсе.       Бесконечные стрессы сведут её с ума, это точно. Несколько часов прошло с момента пробуждения, но происходящее уже норовило уничтожить всякое здравомыслие. Хотя ужасы мира за стеной оставили знатный отпечаток на психике, всё же ещё остались нетронутые островки, да и те уже грозились затонуть под натиском событий.       Вдруг Элиза услышала игривый смех Мэри. В чём дело? Ложная тревога?  — Вылезай, Элизабет, проверку перенесли на другой день. Зато можешь познакомиться с одним из наших.       Дверца тумбы чуть не сломалось под сильным нажимом, и вскоре наружу выползло полуживое тело, активно поглощая воздух и оправляясь от случившегося.  — Это она? — подняв бровь и косо улыбнувшись, спросил мужчина.  — Да. Замечу, что ты за ней приударил — уволю, — пригрозила Мэри. Дверь за её спиной шумно закрылась. — Элизабет, это Гордон, наш бармен. Лучше не смотри этому засранцу в глаза, а то сама не заметишь, как окажешься в его койке. Мужчина засмеялся, запуская ладонь в свою чёрную шевелюру.  — Не выражайся так, будто оказаться в моей койке — пытка. Ещё никто жаловался, между прочим.  — Та-а-ак! — многозначительно протянула Мэри, чувствуя, что разговор перешёл в другое русло. — Знаешь что, обольститель недоделанный? Брысь отсюда. Я плачу тебе не за то, что ты шляешься где не надо, — активно толкая бармена в сторону выхода, повысила она тон. — Хотел увидеть Элизу? Увидел. Всё, возвращайся к работе. Я всем пришлю сообщение с датой и временем собрания позже.  — «Брысь»? Я знал, что когда ты думаешь обо мне, называешь меня котом. Долго же ты скрывала.  — Да-да-да, иди уже, облезлый.  — Ладно, увидимся позже, сеньори…       Договорить не дал дверной хлопок. Мэри громко выдохнула — наконец получилось выпихнуть его.  — Что ж, познакомишься с ним позже. На чем я остановилась… В общем, да, ты поможешь нам с реализацией проекта. Местный народ живёт, не зная, что находится за пределами их зоны комфорта, поэтому ты их мотивируешь. У тебя это выйдет лучше, чем у нас. Осталось только придумать, как обойти закон. Но этим займёмся позже. Тебе ещё нужно привыкнуть к окружению. — Она вновь коснулась висков пальцами. — Та-а-ак… Сделаем тебе паспорт, сменим вид, работать будешь у Чеда, а жить… Хм.       Дальше она стала перечислять кучу имён, попутно вспоминая людей. Элизабет старалась не слушать, чтобы не перегружать голову — информации на сегодня более чем достаточно. Ей понадобится ещё много времени, чтобы запомнить всё и научиться жить, как живут все здешние, не выделяясь.  — Спросим у Хелены. Она в своей комнате в общежитии одна, кажется. Я сейчас ей позвоню. Ещё одна пустая, ничего не значащая реплика.       Пока устройство в руках Мэри издавало однообразные звуки, Элиза наградила взглядом стол из тёмного дерева. Кончики пальцев пробежались по поверхности, не ощущая ни единой неровности на ней, как и пыли. Сразу заметно — уж она-то в кабинете была редким гостем. Стекло отражало блики солнца, слепящего глаза. Возможно, они находились в местности, где дожди были обычным делом. Думать о том, что окна могли мыть люди, было жутковато. Закалённая Разведкой, Элиза не боялась высоты, но… Сто девяносто пятый этаж…       Это не детские игры. Не маневрирование по деревьям, пусть даже гигантским. И это построил человек… Удивительно, как меняется значение слова. Секунду назад были просто людишки, способные разве что детей делать, а сейчас — человек. Сколько в этом слове теперь гордости, как в нём переливаются стальные ноты… Оно стало приятным на слух, вкусным. Хочется повторять и повторять — человек, человек, человек…       Где-то на заднем плане вела переговоры Мэри, пока лучи светила разбивались о стекло. О созданное человеком стекло. Отлитое им на невиданных заводах…  — Хорошие новости. У Хелены есть местечко в комнате, но временное — студентку по обмену поселят туда через пару недель. Всё же лучше, чем ничего, да? — Мэри добродушно улыбнулась. Всё шло как нельзя хорошо.  — Да, наверное…  — Я помогу тебе с привыканием. Можешь спрашивать у меня, что угодно, я существо терпеливое. Буду водить тебя каждый раз куда-нибудь, иногда давать задания, чтобы ты чувствовала себя увереннее. Чтобы чувствовала себя частью нас… Все мы люди же. — Она подошла к окну, подле которого уже стояла Элиза. — Надеюсь, ты не будешь сильно против… Придётся немного сменить внешний вид. Не пойми неправильно, но здесь свои нормы, не говоря уже о стандартах красоты. Этот вопрос решим позже.  — Я могу спрашивать обо всём, что вижу, и тебя это не будет бесить?  — Абсолютно верно. Меня трудно вывести себя, в противном случае я не была бы лидером. Ты могла подумать иначе, потому что видела, как я реагирую на упоминания жестокости… Но, поверь мне, это моя единственная слабость, причём я с ней борюсь. С психологом на пару, а-ха-х! — Усмешка вышла какой-то грустной. Слово «психолог» резануло по ушам.  — Почему ты боишься насилия?  — Боюсь? Нет, что ты. Не в страхе дело, — махнула рукой Мэри, решаясь, рассказывать Элизе такие личные вещи или нет. Нужно же показать, что она полностью открыта и ей можно довериться, но и принимать гору всевозможных рисков на свои плечи было той ещё авантюрой. — Знаешь, Элиза, я расскажу эту историю тебе когда-нибудь, но не сейчас. У тебя полно других забот, нет смысла распыляться ещё и на это.  — Тогда могу я спросить кое-что другое?  — Конечно! Вперёд.  — Окна… Они не открываются?  — Не-а. Причин много. Одна из них — тебя уже высосало бы за пределы башен, если бы ты открыла окно на такой высоте. Вторая — в башнях свой уровень давления и свой воздух. Вон, смотри, — Мэри ткнула пальцем в люк на полу возле стены. — Вентиляция пронизывает все этажи. В этой системе всё взаимосвязано. Откроешь окно — нарушишь систему.  — А что будет, если я, к примеру, разобью стекло?  — Не разобьёшь. — Она демонстративно стукнула костяшками пальцев по окну. — Толстое. Кстати, оно отражает солнечные лучи, чтобы система могла поддерживать температуру.  — Но ведь жители будут страдать рахитом, солнце же… Витамин D…  — Он продаётся в таблетках. В любой аптеке купишь. Элиза фыркнула:   — Как-то это сложно.  — Легче оградить миллионы квадратных километров пятидесятиметровым забором из камня? Хах, конечно. И то верно. Глупость какая.  — Их моют?  — Моют. Каждый день моют.       Элиза нервно сглотнула. Скотская работёнка.  — Знаешь… — начала Мэри, — это мне напомнило о временах, когда мы с мамой точно так же стояли у окна. Была зима, у меня в руках была кружка горячего шоколада, и я заваливала её вопросами о том, что происходит там, внизу, когда наступает зима.       От её слов веяло теплом, уютом и, как показалось Элизе, горем утраты. Таким тоном говорят о тех, кого больше нет в живых. О тех, чьих взглядов уже не помнила земля.  — Умерла?       В голосе не звенит сочувствие, не переливается колокольным звоном любопытство. Элизабет тоже вспомнила кое-что: когда эксперимент над солдатами был завершён, и погибли сотни невинных душ, её голос звучал точно также. Плоско, монотонно, глухо. Будто по стеклу, что было в нескольких сантиметрах от её носа, постучали.  — Нет. Она жива, просто у нас непростые отношения с ней…       Теперь понятно. Для Мэри она действительно умерла, но физически её ноги ещё бродили где-то в одном из этих зданий, искали под слоем из сотен потолков душевный покой.  — Расскажешь?  — Да что там рассказывать? У меня строгие родители, а я в начальных классах школы плохо училась, ну и они до сих пор считают меня глупой малолеткой. Мы сейчас стоим на территории их бара. Они настояли, чтобы я продолжила заведовать здесь вместо них, мол, надо же пристроить недотёпу куда-нибудь. Я была категорически против, пока не поняла, что это отличная возможность для создания своей группы людей. Кстати, ты в эту группу тоже входишь. Мы организуем революцию. Тогда-то мама и папа посмотрят на меня не как на неудачливого ребёнка, а как на состоявшуюся женщину. Я жду этого дня.       Так значит, весь этот проект — желание утвердиться перед родителями? Мэри здорово упала в глазах Элизы.  — Я думала, вы… То есть мы преследуем какие-то благие цели.  — Считаешь, что я позёрствую? Ошибаешься. Я вынашивала идею о создании идеального общества очень долго. И её рождению тоже есть причина. Но я обещала рассказать тебе эту историю позже. Потерпи немного.       Солнце растворялось в небе, на прощание оставляя свои мягкие лучи всему живому, кроме башен и их жителей. Они, верно, живыми не были. Каково это — жить без солнца, восполняя его недостаток таблетками?       Леви знал ответ, но Леви здесь не было. И пусть. Ей наплевать. Действительно наплевать. Всё, что её сейчас волновало — примет ли её этот мир? Пока она лишь ощущала себя чужой здесь. Неуклюжей заплаткой на рваных штанах, каплей воды в переполненном стакане. Словно с её появлением в башнях стало теснее, а воздуха — отфильтрованного воздуха, что вырывался из вентиляционной решётки, — меньше. Она чувствовала себя обязанной этим людям за толстыми стёклами и будто хотела отплатить им за то, что ей безмолвно позволили существовать в их доме. Каково это — жить в консервной банке, не пропускающей солнца?       Если бы пришлось выбирать — за стенами лучше. Там не так сильно ощущались кольца, опоясывающие землю. Там было просторнее, несмотря на то, что и здесь места много. Дело не в гигантских площадях и даже не в том, давил ли холодный лёд окон здесь. Просто там хотя бы можно было вообразить себе, что стен нет, а люди свободны. Можно было окунуться в сладкую мечту, на короткое мгновение почувствовать всем естеством, что, да, вот оно — то, чего ищет душа. В башнях же куда бы не пошёл, а всё равно так и остаёшься в четырёх стенах, петляешь внутри них, словно в лабиринте. Точно рыба в аквариуме, с единственным только различием — не мир снаружи изучает тебя, а ты его. Это не консервная банка. Это аквариум. Это вывернутый наизнанку зоопарк. Каково это — будучи способным на великие дела, жить в башне?       Элиза не знала. Пока не знала. Но времени у неё много, и она в тайне от самой себя надеялась, что сможет стать частью этой огромной машины.       Зато Леви знал, что значит жить без солнца. Но он никогда ей не рассказывал. Элизе было жаль, что он — её спаситель — держался отстранённо и редко говорил с ней по-настоящему. Но жаль было тогда, а сейчас у неё есть правило, и она с ним считается.       Возможно, вся эта мишура о том, что в стенах лучше, — сущая брехня, сделанный наскоро вывод. Возможно, дело просто-напросто в обстановке, к которой не успел привыкнуть, лишь по началу чувствуешь себя неуютно, и границы в виде стен здесь на самом деле не при чём. Возможно, это место станет ей новым домом, и тогда она сможет спокойно и искренне самой себе признаться, что ошибалась. Но это всё впереди. Далёкое неизвестное будущее, манящее своими тайнами. От этих мыслей внутри всё горит — дикое любопытство снова переворачивает душу вверх дном. Заставляет ладони потеть, пульс — учащаться, а глаза — распахиваться так широко, что сам всевышний бы рассмеялся.  — Ладно. Передохнули и побежали дальше, — улыбнулась Мэри, водрузив свою руку на локоть Элизы и мягко побуждая сдвинуться с места. — Познакомлю тебя с Гордоном, пока Айви не вернулась. Мы должны успеть. Со стороны выхода послышался писк.  — …Или нет, — твёрдо закончила она. Улыбку с лица стёрло появление чёрной шляпы.  — Простите, дамы, придётся мне в ваши планы вмешаться. — Зато ухмылка появилась на другом лице. — Водитель бетономесителя поставит свою махину нужным образом, чтобы нам было легче попасть, я договорилась.       Элизабет не составляло труда предположить, как она договорилась. Хотя нельзя и отрицать, что простая взятка тоже имела место быть. Судя по рассказам Мэри и по лично увиденному, деньги в кошельке Айви нашли свой дом.  — И что теперь?  — Теперь в морг, само собой. Давай, Элиза, не стой столбом! Время теряешь.       Помещение оказалось в той же башне, что и больница, поэтому пришлось вернуться. На входе их попросили предъявить документы, удостоверяющие личность. Однако они даже не успели объяснить ситуацию (не без лжи, конечно), как из-за непроницаемых деревянных дверей выскользнула мужская фигура в халате.  — Всё в порядке, они ко мне, — быстро объяснил он, жестом приглашая за собой.       Лодыжки сковало холодом, едва девушки вступили за порог. В нос ударил запах формалина, острый и неприятный, но всё же чуть лучше запаха разлагающихся тел, которого здесь, кстати, не было.       Мужчина обменивался словами с Айви, пока они пересекали крематорий. Элизе было трудно признать, что если бы кто-то предложил сжечь её труп после смерти именно здесь, она бы, вероятно, согласилась. Окружение не выглядело столь ужасным. Мысль о том, что здесь от человека остаётся лишь пепел, не пугала. Разве что печи своим угрожающим видом отталкивали. В остальном же — место работы как место работы. У сотрудников, погружавших тела прямо вместе с гробами внутрь печей, были каменные выражения лица. Сквозь звуки активно работающих машин даже можно было различить незатейливые мелодии, которые люди напевали себе под нос. Большое количество панелей с разными датчиками то и дело подмигивали. Видеть мёртвых Элиза привыкла, а вот такое количество экранов — явно нет. Она вообще считала себя уже достаточно хладнокровной, чтобы без сожаления смотреть на человеческие останки, будь то труп или пепел, но серьёзно усомнилась, когда краем глаза заметила среди горстки порошка игрушечную машинку. Она не сгорела. Только её помятое состояние и местами подпаленная пластмасса выдавали тот факт, что игрушка находилась рядом со своим владельцем до последнего.       Цех остался за спиной, перед лицом теперь находились кучи железных выдвижных ящиков, вмонтированных в стену. На каждом белый листок с именем и другими данными.  — Я полагаю, — начал мужчина, — стоит сначала проверить тех, чьи родные не в состоянии оплатить кремацию. Мы даже будем благодарны, если вы от одного из них избавитесь, мисс Айви.  — Не спеши благодарить. Оно попадёт к вам обратно в конечном итоге.  — Тем не менее, мисс Мэри останется относительно довольной, потому как эти тела всё равно никому не нужны.  — О, само собой. Приступим?       Патологоанатом учтиво кивнул и двинулся дальше, ближе к центру зала, на ходу доставая из нагрудного кармана свёрток.  — Я успел подготовить только небольшой список, разумеется, лишь по тем сведениям, которые вы мне доложили по телефону.  — Не страшно. Материал перед тобой. Сравнивай, сколько влезет, — бросила Айви, кивнув на Элизу.       Мужчина остановился. Вместе с ним остановились и девушки. Под его взглядом Элизе было неудобно, хотелось куда-нибудь деться, слиться с воздухом, но она понимала, что через это необходимо пройти. И уж пережить минутное разглядывание она точно сумеет. Его взор скользнул по каштановым прямым волосам чуть ниже плеч, по цвету глаз, по нервно закусанным губам и худым щекам. Телосложение не позволила рассмотреть мешковатая одежда, в связи с чем доктор попросил девушку поднять руки, а после пальцами сжал толстовку по швам и завёл ткань к спине, чтобы определить примерные параметры.  — Можно попробовать взглянуть на тело в двести пятьдесят восьмом блоке. За мной, — повёл он. — Астеническое телосложение при сравнительно низком росте — не слишком часто встречающееся явление, однако не невозможное. Итак…       В двести пятьдесят восьмом блоке лежала девушка по имени Эмбер Хёрд, если верить надписи. Ей было шестнадцать, когда она скончалась в результате насильственных действий. На бумаге было написано «Болевой шок» и ряд сочетаний цифр с буквами, предназначение которого осталось загадкой для Элизабет.  — Основные параметры схожи. О мелких деталях можно не беспокоиться, раз уж речь идёт об автобетономесителе, согласны? Айви мельком приподняла голову и взглянула на мертвеца.  — Берём.       Эмбер поместили в ящик, надеясь таким образом прикрыть труп, сам ящик поставили на автотелегу. Спрашивать принцип её работы не было никаких сил в моральном плане. Главное, что пятьдесят с лишним килограмм везти может. Госпиталь, в который нужно было доставить тело, находился пятью этажами выше. Его с моргом соединяла особая линия лифтов с просторными кабинками. Именно по ней Элиза, патологоанатом и Айви (если считать только живых) поднимались к блоку палат, когда строгий голос последней перебил гудки кабинки.  — Элизабет, полезай в коробку. Ошарашенная приказом, девушка дрогнула.  — Что?!  — Тебе всё разжёвывать надо? Скидывать тело будешь одна. Нельзя, чтобы люди видели, как я или доктор выходили из палаты прямо после «самоубийства», а то попадём под подозрения. Ты спокойно сможешь запихнуть себя в грузовой лифт внутри палаты. Я встречу тебя в столовой. Да пошевеливайся, блять, давай, пока мы снова не попали в поле зрения камер! — Она вцепилась в плечи Элизы, принуждая нагнуться.       О том, что ей придётся ехать на автотелеге с трупом, она и подумать не могла. О том, что в этой тесной коробке ей будет чудиться ещё дышащее тело девушки рядом, — тоже. Или это она так громко дышала за двоих? Не разобрать. Управляемая мужчиной платформа, на которой стоял ящик, поехала. Элизабет нервничала. Пока она облокачивалась спиной о прочный картон, ей казалось, что он усыпан иглами. А из-за случайного касания пальцами холодной кожи Эмбер она чуть было не вскрикнула.  — Новая аппаратура в одну из палат, — объяснил кому-то патологоанатом и направил тележку дальше. Видимо, и здесь были своеобразные посты проверки. Хорошо хоть не тщательной.       Когда голоса пациентов и их шагов стихли, Элиза поняла — они на месте. Верхушку коробки открыл безымянный доктор и, кинув напоследок «Справишься сама», аккуратно покинул палату. Что ж, всё остальное на ней.       Хорошо, что в больничную одежду труп уже переодели, иначе девушка бы мыкалась тут ещё долго, ведь тело отнюдь не лёгкое. Легион разведки знатно улучшил её физические навыки, но после пробуждения она не успела как следует придти в себя, слабость изводила мышцы. «Лучше бы тебе не промахнуться, » — мотивировала она себя, силясь поднести тело к окну.       В первый раз она и не заметила его. Помнилось только панорамное окно во всю стену. Второе же, также сокрытое занавесками, осталось незамеченным. Но не в этот раз. Элизабет максимально аккуратно развела в стороны два куска ткани и открыла дверцу, стараясь остаться незамеченной с «улицы».       Самый важный момент. Собрать оставшиеся силы в кулак и сделать всё быстро, не забыв при этом попасть в машину, — почти настолько же тяжело, насколько тяжёлой была Эмбер. Ладони потели, скользя по безжизненной коже. «Один, два… — Тяжёлый вздох. — Три!»       Элизабет поборола желание посмотреть вниз. Решила не рисковать лишний раз, это ведь не детские игры.       Теперь лифт. Всё было нормально, она даже неплохо в нём уместилась, но появился один немаловажный вопрос.       Как его, чёрт возьми, запустить?