Чумовое путешествие

Увести машину с шоссе оказывается не таким лёгким делом, ограждения отрезают эту возможность. Эмме приходится ехать, сохраняя видимое спокойствие, хотя в затылок почти что упирается холодное смертоносное оружие. Киллиан напрасно ищет пути отступления — в сложившейся ситуации их просто нет. — Вот здесь, — Айзек кивает в сторону, где идут ремонтные работы. Там ограждения нет, только насыпи песка. Эмма послушно сворачивает туда, уводя жука в лесополосу. Это небольшой подлесок, сквозь него даже можно рассмотреть другую трассу и хозяйственные постройки. Но даже этого леса хватит на то, чтобы убить их незаметно для всех. Эмма ведёт машину, прекрасно осознавая, что следует прямо в лапы смерти. Вот если бы каким-то образом дотянуться до рюкзака, на дне которого лежит газовый баллончик… Но рюкзак на заднем сидении, между Айзеком и его подругой, тут уж без вариантов. — Езжай к тому сараю, — велит Айзек, Эмма замечает строение между деревьями. Она очень надеется, что там найдётся какая-то помощь. Но нет, это просто старая заправочная станция, от которой остался только фасад. — Останови. Эмма делает глубокий вдох, рисуя перед собой образ сына. Она боялась встречаться с ним, но теперь она совершенно точно не сделает этого никогда. И Киллиан… Это она виновата. Если бы они сидели в Сан-Анхелесе и ждали самолёта, ничего этого бы не случилось. Сейчас она остановится, и все закончится. — Джонс… — шепчет она одними губами. — Прости… Пальцы Киллиана тянутся в её направлении, но замирают на полпути. Если их похитители заметят это, то могут ускорить их конец. Джонс опускает руку. — Рад был знакомству, Свон. Он прикрывает глаза, представляя её во вчерашнем платье. Это был почти что счастливый финал их истории. Нужно было остаться там. Задержаться хоть на час. Нужно было поцеловать её, хоть на один раз больше. Ведь это никогда не повторится. Киллиан зол на себя. Зол, что впервые захотел кому-то помочь. Зол на треклятую полицейскую форму, которую стоило выбросить. Зол на то, что бездействует, когда можно хотя бы попытаться бороться… Но он не может рисковать теми секундами, что им остались. — У нас могло бы что-то выйти, — говорит он. Дама в манто угрожающе шипит. — Тишина там! Револьвер поворачивается к Джонсу. — Можно я уже выстрелю, пусик? Эмма замирает. «Жук» тормозит, Свон останавливает его по инерции. В голове набатный звон. Сейчас все зависит от Айзека. Айзек не готов обрывать их жизни. — Терпение, моя коварная любовь, — спокойно говорит он. — Убийство — это искусство. Выстрел в голову — это не красиво. Я научу тебя. Мужчина растягивает губы в улыбке, отчего у Эммы по спине пробегает холодок. Их выводят из машины, все ещё держа под прицелом, Айзек рассказывает подруге о разных способах убийства. Голос его звучит так буднично, словно он ведёт урок «как препарировать жабу». — Для начала мы заведем их в это здание, — спокойно говорит он. — Затем их нужно связать. Он роется в багажнике «жука» очень по-хозяйски, находит там скотч и поднимает над головой. — Верёвок нет, так что воспользуемся этим. Раскручивая скотч на пальце, он подходит к старому сараю и открывает дверцу. Железная дверца скрипит, но сразу же поддаётся. — Прошу, — Айзек указывает Эмме на дверь, она входит внутрь, Киллиан идет следом. В сарае светло, так как крыши у здания нет. В помещении пусто, лишь кое-где валяются старые провода и заржавевшие трубы, все это похоронено под слоем опавших листьев и сломанных веток, тут и там блестят лужи от недельной непогоды. — Красота, любовь моя, — вещает Айзек, — когда перед смертью они корчатся в агонии, когда они молят об избавлении, когда они хотят его. Красота, когда музыка и поэзия момента звучат в твоей голове. Револьвер — не поэтично. Говоря это, Айзек перематывает руки Эммы скотчем, затем то же самое проделывает с её ногами, а после повторяет все то же с Киллианом. — Мы можем сжечь их, — говорит он. — Смерть от огня — самая чистая, самая прекрасная. Этот дым, что наполняет лёгкие, эти языки пламени, что пляшут над ними — я люблю музыку огня. Сознание медленно будет покидать их, и когда огонь подберется к их телам, они уже не ощутят этого. А ты сможешь насладиться зрелищем по полной. Айзек переводит взгляд на возлюбленную, та согласно кивает. — Ты прав, пусик, так значительно интереснее. Айзек усаживает Киллиана и Эмму спиной друг к другу, и связывает их вместе, обматывая липкой лентой их плечи. — Есть и другие варианты, душа моя. Мы можем задушить её у него на глазах, — Айзек хватает Эмму за горло и слегка сжимает. — Просто сжимать до тех пор, пока чувства не покинут её. — Убери от неё руки! — Киллиан дергается, Айзек ухмыляется и отпускает девушку. — Представь, сколько гнева и боли он выплеснет перед собственным концом. Вот это поэзия! Когда твой муженек царапал ногтями горло, пытаясь вырвать из себя весь яд, в голове моей родились стихи. Айзек становится прямо и декламирует торжественным голосом: — Что жизни есть закон и правда, Когда пронзает тело ядом? Что проку от богатств земных, Когда вот так теряешь их? Так жизни правда такова — Всему есть время и цена. Он кланяется, а его подруга громко хлопает. — Гениально, пуся, ты такой романтик! Он довольно хмыкает. Сердце Эммы ощущается где-то в желудке, она почти не дышит, все тело напряжено. Пальцы Киллиана касаются её ладони. Он проводит по ней снова и снова, не произнося ни звука. Эмма крепко сцепляет свои пальцы с его, сжимая настолько сильно, как может. Что бы эти «романтики» не задумали, они с честью встретят свою смерть. Вместе. — Я не хочу её душить, — кривит губки дама в манто. — Я хочу пустить им кровь, можно? — Боюсь, что на это нет времени, — качает головой Айзек. — Нанести пару ножевых — не красиво, а истязать их долго мы не можем. — Ладно… — его спутница стучит длинным алым ногтем по подбородку. — Тогда огонь, ладно? — У меня в машине есть канистра, — Айзек кивает на дверь. — Если идти через лес напрямик, это займёт три минуты. Давай ты подгонишь машину, а я пока здесь покараулю. Женщина кивает. — Но, милая, оставь мне контракт на хранение, чтобы ты его не потеряла по пути… — Вот ещё! — рявкает она. — Тогда лучше ты иди за машиной, а я покараулю. Наступает напряжённое молчание. Мужчина и женщина испепеляют друг друга взглядами. — Ладно, — сдаётся Айзек. — Пойдём вместе, а этих здесь закроем. Они выходят из помещения, оставляя Киллиана и Эмму одних, раздаётся шум мотора, а затем удар об дверь, их баррикадируют «жуком». Парочка удаляется. — Свон, это наш шанс, — Киллиан моментально начинает ерзать, стараясь растянуть скотч, но слоёв настолько много, что тот не поддаётся. — Есть чем перерезать? Эмма шарит руками по полу, но под ней только листья. — Постой, — она оживляется. — У меня в кармане подвеска Элли, у неё достаточно острые края! — Годится, — Киллиан передвигается максимально возможно и тянется пальцами к бедру Эммы, та подаётся ему на встречу, как только позволяет скотч. Проходит не одна минута, прежде чем у Джонса получается вытащить подвеску из кармана Эммы. Затем он возвращается в исходную позицию и принимается прокалывать скотч уголками снежинки. Едва кажется, что начинает что-то выходить, как слышится звук подъезжающей машины. — Проклятье, — Киллиан ругается и еще яростнее принимается царапать липкую ленту. — Скорее, — Эмма тянет во все стороны, хлопает дверца, раздается шум двигателя «жука». — Сейчас они войдут! — Не успели… Джонс садится смирно, будто ничего и не делал. Он все еще продолжает проводить уголком снежинки по скотчу, но движения его не заметны постороннему глазу. — Я вытащу тебя, Свон, верь мне, — обещает он, и дверь открывается. Айзек вносит канистру. Дама в манто потирает руки. — Сочинишь потом что-то на этот счет? — спрашивает она, подходя к пленникам. — Оду разрушенным надеждам, восхваление пламени, песнь утраченной любви? — Непременно, любовь моя, обещает Айзек. — Я научу тебя еще многому, и мы многое с тобой еще сочиним. — Ну, я думала, что с контрактом на руках мы завяжем с темным прошлым, — женщина разводит руками и широко улыбается. — Хотя, я, в общем-то, не против. Они быстро чмокают друг друга в губы, что у Эммы вызывает только тошноту, а у Киллиана спазм желудка. — Ладно, к делу, пусик, — дама отходит в сторону, позволяя Айзеку делать свою работу. Он обливает бензином все помещение, избегая места, где разлита вода. Нет, вода не сможет спасти их от пламени, тем более от дыма — Эмма знает это, и надежда остается лишь на то, что Киллиан исполнит обещание — спасет их от незавидной участи. — А с их машиной что делать будем? Айзек пожимает плечами. — Пусть тоже горит, в ней наши отпечатки. — Он разливает бензин до дверей и дальше, через лес, к стоящему неподалеку «жуку». — Давай, моя коварная любовь, уноси отсюда ножки, сейчас будет жарко. — Нет, — его спутница не уходит. — Я хочу бросить спичку. Айзек кивает. — Как твоей душе будет угодно, — мурлычет он, а затем оборачивается. — Ну-с, ребятки, не обижайтесь, ничего личного. Киллиан и Эмма наблюдают за тем, как женщина берет в руки коробок, и двери закрываются. — Давай, — Киллиан снова бьет по скотчу снежинкой, Эмма тянет. Лента у нее на запястье лопается, однако плечи и грудь все еще туго замотаны. Джонс освобождает запястья от пут, после чего принимается резать скотч на груди. Между тем по трем стенам из четырех уже скользит пламя. Дым понемногу наползает. Да, в сарае нет крыши, но само помещение настолько мало, что это вряд ли спасет их. — Пока есть куда бежать, мы должны это сделать! — Эмма тянется к ногам, пытаясь освободить их от скотча, но никак не может найти край ленты. Нужно резать, но резать нечем. — Свон, прошлая ночь… — начинает Киллиан, борясь с липкой лентой. — Не начинай, — фыркает Эмма. — Я не собираюсь сдаваться. Она наконец находит конец скотча и принимается отдирать его ногтями. — Так и я не сдамся, Свон, — Джонс наносит особо сильный удар, и скотч трещит. — Но хотел прояснить нюансы. Он освобождает плечи и режет путы на ногах. — Какие нюансы тебя интересуют? — Эмма сбрасывает липку ленту с плеч, кашляет. Дышать становится все труднее. Четвертая стена тоже в огне. — Почему ты поцеловала меня? Это имеет для тебя какое-то значение, или просто момент подвернулся? — Да, — Эмма фыркает, — сработала твоя неотразимость. Киллиан различает сарказм в ее голосе. — Злишься, красавица? — спрашивает он, освобождая наконец ноги. — Просто не думаю, что это подходящее время. Мы сейчас сгорим, если ты не заметил. — О, — с таким же сарказмом отвечает Джонс, — Наличие пламени натолкнуло меня на подобные мысли. Он встает на ноги, снимает с себя куртку и окунает ее в ближайшую лужу. Эмма заканчивает освобождать ноги, встает рядом с ним. — Эти чокнутые еще, возможно, не ушли, — осторожничает она. — Конечно, они еще здесь, — Киллиан хватает ее за руку и тащит к дальней стене. — Но нам повезло, что сарай деревянный. Не обязательно выходить с главного входа. Джонс подходит к стене и бьет ногой по самой на его вид хрупкой панели. Огонь достаточно поработал, и панель с треском разваливается на части. Киллиан проделывает то же самое с соседней. Затем он прижимает Эмму к себе, накидывает на головы куртку и выталкивает их на свет. Форд Айзека блестит вдалеке, рядом с ним две фигуры — мужчина в шляпе и женщина в манто с благоговением наблюдают за своей работой. Киллиан и Эмма скрыты стеной гаража. — «Жук» цел! — замечает Свон. — Там все записи по твоему делу, фотографии Генри! — Мы выжили, спасибо и за это, — Джонс держит ее за локоть, не давая совершить глупость. — Я не сохраняла отчет нигде, кроме планшета, — паникует Эмма. — Без этого отчета ты точно сядешь! — Ну и пусть. Но я не стану снова рисковать тобой! Киллиан так настойчив, что Эмма сдается. Она дает увести себя подальше. Когда они проходят с десяток метров, «жук» загорается. Форд Айзека уезжает. Эмма с печальным видом бредет вперед, не оборачиваясь. Ее душат слезы. Она вспоминает каждую фотографию Генри, которой теперь лишилась. Захочет ли приемная мать Генри снова переслать ей их копии? Джонс не может видеть ее такой. — Черт с тобой, Свон! — рычит он. Киллиан оставляет девушку, а сам бежит по направлению к сараю, бросает куртку на траву, прекращая подачу огня к «жуку», стягивает с плеч свитер и принимается тушить машину, словно от этого зависят их жизни. Эмма подбегает ближе, бросает на другой загоревшийся участок свою куртку. Огонь отступает. — Тем не менее, ты понимаешь, что заводить мотор рискованно? — Киллиан бьет ногой по горящей земле. — Может снова загореться. — Бросим машину, — решает Эмма. — Заберем вещи и идем, здесь скоро будет полиция, а нам нельзя задерживаться ни на минуту. Джонс наигранно тяжело вздыхает. — Пять часов, — говорит он. — Ровно столько нужно, чтобы добраться домой, но видимо, Свон, не судьба нам сделать это сегодня. Мужчина широко улыбается. — И я чертовски рад этому. Эмма лишь закатывает глаза.