Волшебник и магия

Когда собеседник настроен на то, чтобы тебя понять, облечь в слова необъяснимое становится проще. К тому же, репутация человека, способного на озарения, работает на Вэньли наилучшим образом. Предложение поостеречься, в том числе проверить служебный автомобиль на предмет заложенной взрывчатки, сменить охрану, время выезда, привычную дорогу и так далее прокатывает так же легко, как предыдущая просьба. Насчет арестованных, тех подонков, напавших на Юлиана. Девяносто девять и девять десятых в периоде из ста, что их стоит допрашивать до победного, причем аккуратно. В целях получения максимального количества информации. Невольно приходит в голову мысль, что дома в ответ на такие идеи последовало бы предложение проспаться... а здесь реагируют, не задавая лишних вопросов. Потому что полномочий с него император еще не снимал. Слишком громкое дело удалось раскрыть, слишком много хвостов осталось неподобранными, чтобы проявлять скептицизм. В этой ситуации Кесслер, пожалуй, и к пророческому сну бы отнесся как к источнику достоверной информации, но Ян решил не заходить слишком далеко. Его и так в итоге подняли с утра, обрадовать, что предположение оправдалось и бомба действительно обнаружилась в машине... Причем подняли с особым цинизмом, за полчаса до того, как должен был прозвенеть будильник. В другой ситуации «господин советник» пошел бы досыпать, но сегодня у него не было морального права опоздать на службу. Рассматривая в зеркале собственную заспанную физиономию, Вэньли поймал взгляд кота. Тот аналогично щурился, заняв пост за спиной хозяина, на шкафчике с полотенцами, но всем своим видом напоминал о том, что Юлиан его сегодня еще не накормил. Не выдержав немого укора от животного, прожившего целых шесть часов без еды, Ян вздохнул и поплелся на кухню. Утро определенно не задалось. Хорошо еще, обильно залитые крепким чаем бутерброды не особо спорили с пригоревшей яичницей... так, только первый километр ехать в служебной машине было немного неприятно. Не стоила такая ерунда того, чтобы будить Юлиана. А уж на преследующий Вэньли по всему зданию запах кофе вообще не имело смысла жаловаться. Просто сегодня с утра он раздражал особенно сильно. Но вся злость как-то тактично осталась за дверью, когда Ян пересек порог императорского кабинета. После вчерашнего ожидать можно было чего угодно. В том числе и того, что кайзер прямо с утра решил пересмотреть свое решение и перенести все посторонние вопросы с сегодняшнего вечера на отдаленное будущее. По причине плохого самочувствия, к примеру. Но Лоэнграмм, как ни странно, выглядел лучше, чем вчера. Разве что проглядывало в глазах что-то непонятное, похожее скорее на легкую растерянность, чем на затаенную боль. –Я хотел поговорить с вами насчет доклада Кесслера, – кайзер традиционно не тратит время на игры в вежливость. Времени у него не так уж и много. – Насколько я понимаю, дело не только в вашей прославленной интуиции. Снова Юлиан? –Да, – Вэньли кивает. Объяснений не требуется, и это хорошо. –Мне уже захотелось пообщаться с вашим сыном, – секундная пауза. Затем Лоэнграмм, словно бы утратив интерес к своему советнику, переключается на комм и интересуется у кого-то невидимого Яну, почему задерживается Оберштайн. Вэньли, задумавшись, пропускает кусок ответа и встряхивается только на слове «покушение». Пострадали оба, как военный министр, так и его зам, оба живы, но ранены достаточно серьезно, чтобы это можно было счесть уважительной причиной для неявки... точнее говоря, ранен Фернер, а прикрытый им от выстрела Оберштайн неудачно упал. Затылком на тротуар. Сотрясение и повреждение глазных имплантов. Стрелявший задержан. Живым. Выслушав доклад до конца, Райнхард внимательно и с некоторым удивлением смотрит поверх экрана. Не на Яна, а словно бы сквозь него. Вэньли невольно хочется обернуться, убедиться, что за его спиной никто не стоит. –Как только появится новая информация, сообщите мне, – наконец произносит Лоэнграмм. Его взгляд снова становится холодным. Выключив комм, кайзер перекладывает какие-то бумаги на столе – заметно, что их стало больше с тех пор, как Мариендорф перестала приходить сюда. Впрочем, его действия непохожи на проявление нервозности, видимо, он просто намерен изменить тему беседы. Поговорить о том, в чем можно разобраться и без Оберштайна. Точнее, о том, в чем военный министр не компетентен. Для того, чтобы начать разговор об этом, нужно время, и Райнхард просто таким образом его предоставляет. Беда в том, что Ян не может этим воспользоваться. Все слова как будто испарились. Пожалуй, он сейчас скорее согласился бы выступить перед аудиторией в несколько тысяч человек, чем перед одним Лоэнграммом. –Чувствую себя так, словно командую из тыла, – кайзер словно не замечает замешательства собеседника. – Терпеть этого не могу, – Оберштайна он не упоминает совсем, ни как достойную сожаления временную потерю, ни как проявление закона подлости. Еще древние отметили – если вы думаете, что предусмотрели и предотвратили все возможные проблемы, неизбежно возникнет еще одна. Как назло. Они оба это понимают, но у умолчания наверняка есть еще одна причина. –А вы представьте, что у вас дома травят паразитов. Вряд ли вы захотели бы возглавить еще и этот процесс, – фраза срывается с языка до того, как Вэньли напоминает себе, о чем говорит и с кем. Но, похоже, попадает в точку – Райнхард отвечает улыбкой. –Вы невероятно точны, это действительно не самый достойный противник. Доверюсь специалистам, все равно пока можно только ждать... и решать другие вопросы. Вы вчера хотели мне что-то сказать, Ян. Говорите сейчас, если это все еще важно. –Это всегда было важно, – по крайней мере, величество изволит быть в хорошем настроении, хотя не факт, что за этим фасадом не прячется что-то жуткое. Но более подходящего момента может и не представиться. – Я почти уверен, что нашел ответ на тот личный вопрос, который интересовал нас обоих. Лоэнграмм сжимает медальон, явно даже не замечая этого. Нет, день для разговора сегодня явно неудачный, просто тянуть дольше нельзя. –Вы не виноваты в смерти Зигфрида Кирхайса, – почему-то перед глазами встает неаппетитная картинка из одной древней книги, иллюстрация к статье о ведьмах, на которой у человека изо рта лезет всякая дрянь – в основном столовые приборы. Ощущение точно такое же – слова режут горло изнутри, но не выпустить их нельзя. – Вам помешали... –Я знаю, он сам мне об этом сказал, – кайзер не хочет мучить своего советника, заставляя что-то объяснять. – Сегодня ночью. Я раньше не упоминал... хотя вы могли слышать. Кирхайс чаще просто приходит, но иногда он дает мне советы. Для остальных это просто метафора, даже... – быстрый взгляд в сторону пустого стола секретаря. Вэньли невольно задумывается, как именно Райнхард говорил с этой умной и здравомыслящей женщиной о визитах призрака. И почему рассказывает ему только сейчас. – Это он советовал мне тогда встретиться с вами. Если Лоэнграмм сейчас не оборвет цепочку, это будет чудо... но язык не поворачивается об этом сказать. Ян думает, что несколько месяцев назад счел бы беседы противника с мертвецом, пожалуй, признаком душевного нездоровья. А сейчас воспринимает как должное. Даже удивиться не может. И никоим образом не досадно, что покойный взял на себя самую тяжелую часть работы. Наоборот, за это вмешательство Вэньли скорее еще раз пожал бы ему руку. За помощь, за способного к нормальному общению Райнхарда и за то, что наконец проясняется один смущающий момент. Не касательно того внезапного согласия на переговоры, разумеется... –Его видите только вы? – Ян старается подобрать наиболее тактичную формулировку. –Да, – в этом коротеньком слове слышится то, в чем кайзер наверняка и самому себе не признается. Долгое время он не мог не совмещать несомненную реальность призрака, чувство вины перед которым убивало так же верно, как и ушедшие на неудачную попытку воскрешения силы, и мысль о том, что нормальным людям видеть духов не свойственно. Да, все, чем они продолжают заниматься всерьез, весь этот анализ древних сказок по современным правилам тянет на сумасшествие. Сомневаться в реальности произошедшего с ними – глупо и даже кощунственно, не сомневаться – страшнее, чем выворачивать личное перед бывшим врагом. – Я... после всего, что мы читали, я не мог не спросить его... он не страдает от того, что мы можем общаться. Лоэнграмм наконец отпускает медальон и успокаивается. А Ян лишний раз отмечает про себя, что отчасти недооценивал кайзера. Большая часть той жестокости, которую Райнхард проявляет и воспринимает как должное – следствие некоторой незрелости в области эмоций, но на понимание, на включение в систему мировоззрения новой категории он вполне способен. Если рядом есть кто-то, не боящийся давать информацию к размышлению. Не так уж плохо для человека, прожившего паршивую, честно говоря, четверть жизни. Люди, так рано начавшие отвечать за себя и других, часто не могут остановиться. Гипертрофированная ответственность заставляет принимать решения за всех, чья судьба не безразлична, а их сопротивление закономерно удивляет. Лоэнграмм учился командовать на войне, а в мирной жизни все намного сложнее. Объяснять ему, наверное, нужно именно это. Что не обязательно так мучить себя из-за некоторых ошибок. Но Ян вместо этого осторожно расспрашивает кайзера о призраке и понимает, что прямой связи между его появлением и приступами нет. И вызвать этот дух по желанию также невозможно. Похоже, энергия, которую Райнхард постепенно теряет, уходит не на поддержание фантома, как испугался было Вэньли, а все-таки в пустоту. Согласно предыдущей теории. Будь причина в призраке, можно было бы попробовать некоторые древние рецепты, вполне четкие. Но Райнхард вряд ли согласился бы, так что в этом направлении изначально не стоило думать. А та теория, которую Ян излагает сейчас, имеет небольшой изъян. –То есть, как именно я должен восполнять энергию, вы так и не придумали. Повернуть процесс вспять? Явиться к кому-нибудь во сне и убить его? – Лоэнграмм еще не злится, только иронизирует. –Скорее, позволить ему спасти вас. Тогда я запомнил детали сна – они перекликались с реальностью, то есть, скорее всего, достаточно косвенного воздействия. Если вы приснитесь здоровому, полному сил... –Попробовать можно, – этот человек не скажет, что никогда не делал ничего подобного осознанно. Он просто принимает к сведению идею и уверен, что у него получится. Невозможно не восхититься. – Но что потом? В любом случае, вы из меня какого-то вампира собираетесь сделать. –У вас странные ассоциации, – наверное, стоило все же лучше продумать разговор. –Источник терминов тот же, что и у вас. Как иначе можно назвать того, кто вытягивает из других людей жизнь? – за Лоэнграмма готовы умереть миллионы, наверняка нашлись бы добровольцы, согласные отдать совсем немного... и все-таки Ян был бы огорчен, услышав быстрое согласие. Насчет моральных принципов кайзера он не хотел бы ошибиться. Но убедить его принять помощь все же нужно. –А если вам поможет кто-нибудь близкий вам, осознающий, что делает, и готовый немного рискнуть? То, что случилось с вами, когда вы помогали мне – следствие вашей болезни, здоровый человек, возможно, и не заметит... Скажите пожалуйста, вы бы так же возражали, если бы были ранены и единственным способом помочь вам оставалось прямое переливание крови? –Нет, но вы говорите о совершенно другом. –О том же самом, и для меня вы уже подобное сделали, – наверное, не стоило так усиленно напоминать. Лоэнграмм очень нехорошо улыбается. –Я не собираюсь забирать у вас то, что подарил. Вам я не позволю стать донором. Кто еще столь же неподходящий у вас на примете? Может быть, моя сестра? – молчание повисает над разделяющим их столом на пару секунд. – Я не умираю прямо здесь и сейчас, Ян. У нас еще есть время. А выбирать, кому сниться и что во сне делать, я буду сам, помните об этом. Вэньли чуть наклоняет голову. Что ж, он хоть чего-то добился. По крайней мере, один раз попробовать Райнхард согласится. Лишь бы не слишком поздно. Они и так, считай, пытаются вести космический корабль по инструкции из детской книжки. Но впереди явственно маячит черная дыра, и нужно делать хоть что-нибудь. Хуже если и станет, то ненамного. Очередная пауза затягивается ненадолго. Кайзер смотрит на молчащий комм, затем поднимает глаза на Яна, который искренне надеется услышать разрешение уйти. В конце концов, все уже обсуждено, кроме терраистов, но по ним свежей информации нет. Или Вэньли сейчас будут пытать на тему того, почему Юлиану снятся такие избирательные вещие сны? Маловероятно, конечно... –Ян, у меня к вам есть небольшая просьба, – интуиция на эту фразу реагирует почти осязаемо. В смысле, начинает ныть ответственное за оную место. – В свете последних событий... вы и сами понимаете, что мне некем больше заменить Оберштайна. Назначение сугубо временное, но исполняющим обязанности военного министра вы станете официально. –Я не могу, – возражает почти рефлекторно Вэньли. –Можете. Вы наиболее компетентны именно в тех вопросах, которые сейчас требуют срочных решений и контроля, – взгляд Райнхарда заставляет замолчать и вспомнить, кто именно в свое время согласился на условия победителя. Сознавая, что в итоге может дойти и до такого распоряжения. И то, что кайзер объясняет, почти уговаривает – само по себе послабление из дружеского расположения. – Приказ о вашем новом назначении, флот-адмирал Ян, будет готов уже сегодня. От обязанностей советника я вас временно освобождаю.