Вода зеленая, как его глаза

Последний день каникул, последний день лета – это когда август обнимает прохладными ветрами за плечи. И море больше не горячее как молоко в кружке, которое мама греет перед сном для него и брата. С каждым таким августом становилось почему-то очень грустно, но не от того, что начиналась школа, просто Кайлу казалось, будто это некий рубеж, который он не хочет переходить. Граница, которую не желает пересекать. Он потянулся в кровати, чувствуя щекой нежную мягкость подушки. Утро кажется прекрасным, когда не нужно вставать по будильнику. Сегодня у него есть шанс провести этот день как-то по-особенному, проводить лето до следующего года. Кто знает, каким он будет в этом следующем году? Вытянется, утратит юношескую припухлость черт и наивность, войдет в какой-то другой этап жизни. И пока этого не произошло, пока он еще тот самый маленький Кайл, который ненавидит свои рыжие кудри и смешную зеленую шапку, нужно изо всех сил наслаждаться моментом. Кто-то кинул камень в его окно, он звякнул по стеклу и затих. Стэн? Было так отчаянно лениво выбираться из теплоты одеяла и выяснять, что от него хотят. Босые пятки коснулись пола, Кайл прижался лицом к стеклу, смешно расплющив кончик носа, и увидел Картмана. Тот прохаживался по его лужайке взад-перед, а потом, заметив Кайла, стал что-то говорить. «Да не слышу я тебя, можешь не стараться», - подумал мальчик, а потом резко открыл окно, впуская в комнату шум проезжающих машин, пение птиц, незнакомые голоса, сливающиеся в невнятную какофонию едва различимых по отдельности звуков. - Кааайл, хватит спать, сегодня последний день свободы. - Что ты тут делаешь, Картман? - Да вот, проходил мимо и решил скрасить твое бесцельное времяпровождение своим присутствием. Мальчик мог послать его к черту, назвать жиртрестом и вернуться в постель, предварительно не забыв захлопнуть окно, чтобы не слышать этот голос, от которого у него все содрогается внутри. Но также он знал, что сегодня ему нечем заняться, а сидеть дома в последний день лета – это преступление. Лучше провести этот день с Картманом, чем бесконечно мыть посуду и слушать бубнеж телевизора или, еще хуже, пререкания родителей. - Пошли на озеро? – Эрик воспринял молчание рыжего как отказ и решил, во что бы то ни стало вытащить его из дома. - Хорошо. - Правда? – радость в его голосе была такой явной, что Картман смутился и поспешил добавить уже более спокойно, - тогда я жду 5 минут, если ты не спустишься, то я уйду без тебя. И поесть захвати! Кайл быстро умылся, оделся и не стал завтракать, наспех побросав в сумку фрукты и бутерброды. «Перекусим там, на озере», - подумал мальчик и выскочил на залитый утренним солнцем двор. - Я уже собирался уходить, потому что ты собираешься дольше, чем моя бабушка. - Я уложился в три с половиной минуты, - возмутился Кайл. - Видимо твои еврейские часы показывают неправильное время. - Иди ты в задницу, жиртрест. Так они пререкались, пока не пришли к озеру. Потом замолчали, наблюдая за тем, как хорошая и безмятежна водная гладь, как отсвечивает изумрудом. «Вода зеленая, как его глаза», - подумал Картман. «Интересно, о чем он задумался, так серьезно смотрит вдаль» - спрашивал себя Кайл, украдкой наблюдая за своим другом. Картман расстелил на берегу покрывало, а Кайл достал бутерброды и яблоки. - А сладости не взял? - Нет. - Ну и дурак, так и знал, что ничего тебе нельзя поручить. - Сам такой, ты вообще ничего не взял. - А вот и неправда, - загадочно улыбнулся Картман, а потом достал из сумки шоколадный батончик и протянул его мальчику. Удивленный Кайл только промолвил «спасибо» и спрятал подарок в карман. «Это так странно, неожиданно и… мило», - подумал он, не зная, что сказать, а потом поморщился, потому что противный Картман плеснул ему озерной ледяной водой в лицо. - Вот тебе, еврей, умойся, если не успел это сделать за три с половиной минуты. Кайл разозлился, вытерся рукавом своей рубашки и, зачерпнув ладонями воду, брызнул ей в ухмыляющегося жиртреста. Это была война, поэтому они активно работали руками, хлестали ими по воде, обливались и кричали. Рубашки и шорты лежали на берегу, а сами мальчики бегали по пояс в воде, оставшись в плавках. Было так весело, словно лето никогда не закончится, и не будет никакой школы, а еще они всегда будут такими как сейчас – радостными, свободными, счастливыми. И юными. «А ведь этого больше не повторится», - подумал вдруг Кайл, чувствуя, как подступающая грусть разъедает дыру в его сердце, такую же глубокую как озеро, в котором они купались. Они провели вместе почти весь день, плавали наперегонки, стучали зубами от холода, стоило солнцу скрыться в плену облаков, дружно сохли на берегу, оставляя ногами неровные следы на песке. Кайлу вода попала в ухо, поэтому он стал смешно прыгать на одной ноге и трясти головой, а Картман только хохотал, глядя на это зрелище. - Ты так красиво танцуешь, Кааайл. - Да ну тебя, у меня правое ухо не слышит. А когда настало время идти домой, то этого не хотелось обоим, но Картман не мог признать, что этот день был одним из лучших. - Пошли уже, еврей, я уже запарился тут тебя развлекать. - Ага, сам смеялся только что, - обиженно заметил Кайл и стал одеваться. «Так лучше», - подумал Эрик Картман с каким-то странным удовлетворением. Он не должен позволить себе забыться. Они попрощались, когда до дома обоих было примерно одинаковое расстояние. И почему-то было так неловко. - Это был самый ужасный день, потому что я провел его с тобой, - сказал Картман, а потом почему-то быстро обнял его и побежал по тропинке к себе, оставляя Кайла стоять в недоумении. - Мне тоже было весело, - тихо сказал мальчик, а потом засунул руку в карман шорт и нащупал там шоколадку. Хотелось ее съесть, но ему нельзя было сладкое из-за диабета. Но ради интереса достал батончик, чтобы рассмотреть и обнаружил, что он без сахара. Такие продают в супермаркете в специальном отделе для диабетиков. И это значит, что Картман купил его специально для него. «Я бы хотел, чтобы этот день не заканчивался» - подумал Кайл с какой-то особенной нежностью.