психология и аптека

       Парень вновь стучится в дверь и заходит, кивая в знак приветствия Лизе. Она снова сидит на кожаном кресле и что-то сосредоточенно пишет в своём блокноте. Иногда Диме становилось жаль ее. Сидишь ты тут целый день, разговариваешь с людьми, помечая что-то, а потом возвращаешься домой и разбираешься с их тараканами. Как вообще можно понять, о чем думает человек? Малина этого не мог осознать.       Тем временем девушка начала плавно расстёгивать пуговицы на своём халате, что чуть напрягло Диму. — Ты ведь не против, если я без халата побуду? Отопление дали, жарко — пизда. — Да мне ж какая разница.       Девушка благодарно кивнула, вешая халат на спинку стула и встала, подходя к входной двери. Она вытащила маленький ключ из кармана джинс и вставила в замочную скважину. Раздался своеобразный щелчок, оповещающий, что дверь закрыта. Дима нахмурился. Все это напоминало сценарий какого-то порно, где сначала идут переговоры, после чего собеседница становится чертовски соблазнительной. Наверное, из-за одежды, которую она с себя снимает, да. Ну, а потом дверь на замок и приглушённые стоны обоих сторон. — Если к нам кто-то зайдёт, — говорила она, садясь на кресло, — мне дадут такой пизды, о которой я даже не слышала. У нас с формой все строго — либо ты носишь ее, либо выметываешься со своей должности.       Она хлопнула в ладоши и довольно потерла их. Взяв в руку блокнот, Лиза оглядела парня. Черная толстовка с натянутым на голову капюшоном, такие же черные джинсы. Бледная кожа, огромные мешки под глазами. Выделялись только алые губы. Кстати, кожа на фоне черных вещей казалась ещё более бледной. — Так и не зажила, да? — она сняла очки и вновь перевела взгляд на друга. — Кто? — Губа. Ты кожу содрал, я полагаю. Во всяком случае, в первое занятие. Хм.. ты знаешь, что я не увлекаюсь косметикой и подобным, так что крема у меня с собой нет, уж извини. Покажи свои запястья.       Какая гладкая смена темы разговора.       В глазах Малины читается недопонимание, он сглатывает, нервно опуская рукава толстовки, дабы полностью скрыть не только руки, но и ладони от девушки. Его взгляд бегает по лицу Неред, не понимая, как. Откуда она знает про порезы? — Дим, я не твоя мать, которая будет тебя ругать за каждое неверно сделанное действие. Покажи мне руки, и клянусь, я не буду повышать на тебя голос.       Он недоверчиво смотрит на светловолосую. Думает минуту, после чего все же поднимает рукава — неуверенно, но поднимает. Девушка мягко берет его за ладони. Внутренняя сторона запястья была целая, чему Лиза хотела уже обрадоваться, пока не перевернула его руки. Внешняя сторона на обеих руках в порезах. Они слабые, но их много, что придает им эффект. Неред поджимает губы и начинает невольно гладить парня по ладони. Она не замечает этого, в отличие от Димы. Смущающе. — Какова была цель? — ее голос спокоен и равномерен, но когда Малина поднял взгляд на девушку, увидел искаженное болью лицо. Он сразу опустил рукава толстовки, мягко и плавно убрав свои ладони из ее хватки.       Дима подумал, что если бы перед ней сейчас сидел не он, а любой другой человек, то она так бы и держалась: хладнокровно, безэмоционально, со скрываемым безразличием. Лиза серьезно старалась, чтобы помочь парню выбраться из этой хуевой болезни. Старалась, хоть и иногда приходилось жертвовать частичкой своей души. — Неконтролируемый прилив грусти и боли. Ну… Типа... Ну, ты меня поняла, какой именно боли, — Неред кивнула, а Малинов облегченно выдохнул, слабо радуясь тому, что ему не пришлось объяснять. — Где именно эта боль? — девушка быстро достала блокнотик. — Можешь описать? — В груди и в лёгких, — не задумываясь ответил он. — Она ещё дыхание так спирает, вдыхать тяжело. Обычно, если такое было, то продолжалось несколько секунд. М-м-м, знаешь, когда читаешь какую-то книгу или смотришь фильм, привязываешься к персонажу, а потом он умирает или что-то подобное. Ну, только не говори, что меня не поняла… Так вот, в тот раз она была в два раза сильнее и дольше. Воспоминания — хуйня, залупа и гавно. Заебали.       Неред усмехнулась. Она считала точно так же, но мимолётные флешбеки все равно пролетали перед ее глазами, когда Дима говорил какую-либо фразу с присущей только ему интонацией. Ежеминутное нервное поправление челки, порой краснеющие щеки и прочее — все это напоминало веселую Маслину. Старого Диму, прошлого. — То есть, ты решил заменить душевную боль на физическую, — он кивнул, копошась в рюкзаке. — Вот только не надо переворачивать руку и резать там, окей? — в ее голосе чувствовались нотки волнения, и Лиза не могла понять, что с ней происходит. У нее было сотни подобных случаев, и ни в одном из них она так не боялась за жизнь пациента.       Она угукнула и отложила ручку.       Дима достал недоеденную шоколадку. — Будешь? — он отломал три дольки и протянул Неред. Она тепло улыбнулась, смотря на парня, и приняла из его рук лакомство, сразу положив к себе в рот и довольствуясь вкусом. — Небольшой перерыв? — Согласен.

***

      Малина встает с кушетки, а Лиза щёлкает по выключателю таймера. У нее снова огромный список Диминых слов, которые придется анализировать и делать какие-то выводы. Она улыбается, понимая, что знает о нем уже довольно-таки много, — прошло уже больше пяти занятий.       Она выписывает ему дополнительные антидепрессанты и протягивает листик, говоря обратиться с ним в аптеку. Он берет у нее бумажку и уже собирается уходить, но… — Оденься послезавтра потеплее, — девушка смотрит на календарь и кивает себе. Следующий сеанс в понедельник. — Зачем? — движение руки и куртка застегнута. — Узнаешь. Лиза смотрит на него ещё мгновение, подходит ближе и крепко обнимает — такой способ для Димы она придумала ещё вчера. Он обнимает ее в ответ, находясь в слабом недоумении. Объятия тёплые и жутко приятные. — Не грусти, а то пися не будет расти. Дима пропускает смешок и искренне улыбается. Лиза видит эту улыбку и уголки губ сами ползут вверх. Она слабо щёлкает его по носу, после чего отпускает. — Пока, Маслин.