Ханвис и Йар-Ша пишут ответы Чемберлену

- Нехороший вопрос, - хмыкнул Ханвис, свернув бумажку. - А что там? – поинтересовался Йар-Ша, поставив на стол кружку с недопитым чаем. - Смерть. - Чего? – встопорщил шейные плавники ящерёнок. - Нам нужно рассказать про смерть. - Ой, дай посмотреть. - Держи, - протянул конверт эльфёнок и уселся за стол, хотя есть уже не хотелось. - Хорошо, что хоть про свою смерть писать не обязательно, - заметил Йар-Ша, повертев листок с заданием. Ханвис был полностью согласен с другом, но пока молчал, пытаясь разобраться в собственных чувствах, которые вызвал этот вопрос, а заодно и определиться, как и что на него отвечать. И здесь в памяти снова всплывали рассуждения дедушки Варнаса о том, что смерть – это естественное событие, потому что всё, что родилось, должно умереть. Иначе живущих существ станет настолько много, что им негде будет жить. Но ведь дедушка говорил о естественной смерти, а не об убийстве. А Ханвис в своей недолгой жизни естественной смерти вообще пока не наблюдал, но зато неоднократно видел смерть насильственную. Может быть, его чувства и стали бы немного другими, если бы он хоть раз видел смерть врага, или хотя бы негодяя. Но в памяти его хранились лишь горестные воспоминания о смерти тех, кто был ему дорог. Насильственной смерти. Эльфёнок тяжело вздохнул и посмотрел на друга. Йар-Ша тоже пребывал в задумчивости, судя по раскрывшимся, как звёздочки зрачкам. Да, ящерёнок тоже думал о смерти. И относился к ней не настолько трагично, как Ханвис. Но всё равно страдал от потери всех своих близких, хотя и верил в их возрождение. Йар-Ша не умел долго грустить, всегда находил повод порадоваться жизни, и уныние редко посещало его. Однако к размышлениям его теперь прибавился и страх потерять друга: ведь данмеры не возрождаются так, как Народ Корня. И если Ханвис умрёт – это будет навсегда. Ящерёнок тихо зашипел от досады и отодвинул подальше кружку: аппетит совсем пропал. А ведь утром так хотелось есть! - Не хочу я об этом думать, - буркнул с раздражением Йар-Ша. – Давай уже напишем что-нибудь, Хан. - Давай, - шмыгнул носом эльфёнок. Ханвис порывисто придвинул к себе листок бумаги и начал писать. Вдохновение пришло в один миг, хотя ещё минуту назад он предавался мрачным воспоминаниям и не знал, что ответить на последний вопрос. А сейчас перо летало, разбрызгивая маленькие капли чернил, и прямо на глазах восхищённого Йар-Ша рождался протест. «Что мы можем рассказать о смерти? Очень мало. Почти ничего. Потому что мы дети, и многого ещё не знаем, но то, что смерть существует нам, конечно, известно. Знаем мы и о том, что она неизбежна. Умные рассуждения взрослых нам неинтересны, потому что мы можем вспомнить только смерть своих родных и близких. Можем, но не хотим вспоминать. И не хотим об этом говорить. Нам нравится говорить о жизни и дружбе, о приключениях и тайнах. А о смерти пусть рассуждают старики. Мы проявили добрую волю и сознательность, когда решили участвовать в интервью (каждую букву в этом слове Ханвис вывел особенно тщательно). Но ещё мы проявили смелость, потому что не знали, о чём нас будут спрашивать. А теперь мы считаем, что совершили героический поступок, потому что пришлось нам отвечать на вопросы, которых не задают детям. Но мы не возмущались и честно отвечали на все эти сложные вопросы. Последние три вопроса заставили нас вспоминать о самых плохих событиях в нашей жизни. Это нанесло нам психический и моральный ущерб. Поэтому мы требуем компенсации! 1. Десять порций мороженого. И чтобы обязательно было шоколадное и вишнёвое: шоколадное – Ханвису, вишнёвое – Йар-Ша. 2. Десять пирожных. Обязательно с заварным кремом для Ханвиса и с маслом и мёдом – для Йар-Ша. 3. По кувшину яблочного сидра и апельсинового компота. Нет. По два кувшина. 4. Почётную грамоту за участие в интервью (можно одну на двоих).