Ханвис и Йар-Ша пишут ответы Чемберлену

- Осторожнее, - посоветовал Ханвис, дожёвывая пирожок. – А то и задание вместе с конвертом разорвёшь. - Не разорву, - беспечно отозвался ящерёнок, выуживая из конверта бумажку со следующим вопросом интервью. А Ханвис степенно вытер руки салфеткой и подошёл ближе, но разглядеть пока ничего не мог из-за солнечного луча, что отражался от белоснежной бумаги. - Что там, Йар-Ша? – поинтересовался он, вытягивая шею и прищуриваясь от яркого света. - Так, - цокнул языком тот и прочёл по складам: – Оп… О-пи-щи-те гла-за. - Чего опищать?! Эльфёнок настолько сильно удивился, что Йар-Ша даже растерялся и отступил на шаг назад. - Глаза вроде, - неуверенно сказал он, и на всякий случай всмотрелся в короткое послание, словно искал подсказку. - А ну-ка дай, - вырвал бумагу из чешуйчатых лап Ханвис. – Ха! Грамотей, - фыркнул он. – Не «опищите», а «опишите». Видишь, у этой буквы нет хвостика? Значит, читается как «ш». - Да не разглядел я, что хвостика нет, - начал оправдываться Йар-Ша. – А та с хвостиком мне так понравилась. Прикольная буква. - Это ты прикольный, а не буква, - махнул рукой эльфёнок. – Слушай: опишите глаза. Это могут быть любые глаза… - Это всё что ли? Странный какой-то вопрос. Прям девчачий. - Ничего странного, - совсем по-взрослому вздохнул Ханвис. – Вопросы задаёт женщина. Я спрашивал. А женщины – они любят глаза рассматривать. - Да? А ты откуда знаешь? - Ну, - хитро улыбнулся данмер. - Слышал, как Амбарис так говорил. - А-а, - кивнул Йар-Ша, но тему развивать не стал, поскольку друг его, скорее всего не «слышал», а «подслушал». – И как нам ответить на такой вопрос? Как думаешь? - Тут и думать нечего, - убрал бумагу в конверт эльфёнок. – Садимся и смотрим друг дружке в глаза. А потом опишем, что увидели. - Ладно, - пожал плечами маленький ящер: он решительно не понимал, что можно увидеть в глазах, кроме самих глаз, и что можно сказать о глазах, кроме того, что это глаза. Однако сам ничего лучше предложить не мог и пошёл за Ханвисом к коврику у камина. Друзья уселись поудобнее и стали сосредоточенно всматриваться в глаза друг друга. Для Ханвиса это оказалось очень занимательно и на удивление интересно: он вообще впервые разглядывал глаза ящера. Раньше как-то и мысли не возникало уделить внимание внешности хотя бы одного аргонианина. Кроме, Йар-Ша, конечно. Правда, глаза друга он не рассматривал. Глаза у ящерёнка были не жёлтые, как у большинства сородичей, а какие-то многоцветные: от чёрного и длинного многоугольного зрачка расходились в стороны тончайшие узоры и складывались в причудливую мозаику. Янтарный завиток переходил в оранжевый, а тот раскрывался целым веером зелёных, как листва лепестков с лиловыми точками. И не возможно было найти ни в одной линии этого узора ни начала, ни конца. Многоцветный глаз Йар-Ша неожиданно напомнил Ханвису дорогой камень на перстне бабушки Мифри. На самом деле строгая данмерка носила имя Мифрина, приходилась ему прабабушкой и возглавляла их небольшое семейство. Все в доме очень уважали её и немножко боялись. Но называли не иначе, как «бабушка Мифри». Ханвис тоже побаивался семейного матриарха, и всегда робел в её присутствии. Тот день и час, когда он увидел удивительный бабушкин перстень, эльфёнок запомнил ясно и отчётливо: Мифри стояла тогда у алхимического стола и колдовала над каким-то зельем. Ханвис был ещё слишком мал, чтобы обучаться алхимии, но ему разрешалось бывать в уютной лаборатории отца. Таинственное бульканье голубоватой жидкости в реторте, сосредоточенное лицо и размеренные движения бабушки завораживали его. Наверное, он мог бы смотреть на неё часами, но порыв ветра, влетевшего в окно, смахнул со стола листок пожелтевшего рецепта, с которым сверялась эльфийка, когда отмеряла дозу для зелья. Она недовольно цокнула языком и, оглянувшись, встретилась с взглядом с внуком, что уже протягивал ей кусок старого пергамента. Точёные брови взлетели вверх, но в глазах Мифри не было и тени гнева, они улыбались и походили сейчас на алые звёздочки, несмотря на то, что были, в общем-то, чёрными. Просто от зрачков к краям радужки отходили красные лучи, а много-много тонких морщинок у носа и висков казались продолжением тех лучей. Бабушка забрала у Ханвиса рецепт, погладила по голове и вернулась к своей реторте. Этот жест отозвался в его сердце тёплой волной и радостью, потому что совсем недавно Мифри обронила в разговоре с матерью Ханвиса неприятные слова: она сказала, что альтмерский зятёк подпортил внуку родословную. А немного позже, когда помогал бабушке Мифри в библиотеке, Ханвис узнал, что камень в перстне, который она носит, называется «яшма». Йар-Ша уже не в первый раз всматривался в глаза друга, но всё равно старался, как положено. И было ему, конечно, невдомёк, насколько глубоко ушли воспоминания эльфёнка при виде радуги ящеричьего глаза. Он просто смотрел на яркие золотые лучики, прорезающие алый глаз Ханвиса и вспоминал, как тот нервничал, когда Амбарис заставил его выйти на свет и посмотреть ему глаза: ведь именно эта золотая корона у зрачка и выдавала в Ханвисе альтмерскую кровь. Правда, тогда Йар-Ша всего этого не знал. А потом удивлялся, что именно из-за такой вот ерунды его другу нежелательно жить в Морровинде. Даже вообще лучше не жить, потому что тамошние данмеры не примут полукровку. Ящерёнок задумался и вздохнул: иногда он совсем не понимал жителей суши.