Недосказанное и пересказанное

– Эта ведь ваша? Какая прелесть. Сансе было неловко – беседовать с противным, уродливым младшим братом королевы ей не хотелось ни капельки. Хотелось пойти и поговорить, если получится, с Джоффри. При одной мысли об этом сердце забилось сильнее. Но все правила приличия требовали того, что девочка в итоге и сделала. Она села на пенёк, улыбнулась и сказала: – Да, милорд, её зовут Леди. Она самая хорошенькая из всех, правда? – И самая приветливая, – карлик красноречиво обернулся на остальных юных лютоволков, забившихся в угол и бросавших на чужака недоверчивые взгляды. Он почесал волчонка за ухом, словно кошку, и Леди что-то ласково профырчала, уткнувшись серебристой мордашкой в его алый жилет. – Потом буду внукам рассказывать, – объявил Тирион. Критически осмотрел себя, почесал в затылке и поправился: – Хотя какие там у меня внуки, откуда возьмутся? Внучатым племянникам рассказывать буду, вашим с Джоффри детям. Как я лично сидел на завалинке, а самая настоящая, невероятно свирепая лютоволчица… э-э… обслюнявила мне весь рукав. Санса засмеялась, а Леди подбежала к ней и тоже лизнула ей руку. – «Невероятно свирепая»! Скажете тоже, милорд! – А то нет! И с во-от такими зубищами, с меня длиной, – без зазрения совести продолжал сочинять Тирион, показывая руками, какими он опишет клыки «свирепой волчицы». – А сама величиной с дом. – Леди Санса! – раздался голос старшего принца. Санса, порозовев от радости, поспешно вытерла руку (правда, о шерсть Леди), встала и опустилась в поклоне. – Я думаю, вам будет интереснее пройтись со мной, чем скучать в компании моего дядюшки и этих диких зверюг, – надменно сказал Джоффри, выходя во двор. Леди отпрянула назад и заскулила. Остальные лютоволчата зарычали. Джоффри вздрогнул, скривился, но предложил Сансе руку. Чуть замешкавшись, сама не понимая отчего, Санса вежливо попрощалась с лордом Тирионом и последовала за принцем.

***

В первое мгновение, когда ей сообщили новость, у Сансы душа ушла в пятки от ужаса. Она уже настроилась покинуть этот проклятый город, войти в милую и добрую семью Тирелл… и вот… Всё, все мечты, все грёзы, рухнуло в одночасье. Но тут ей неожиданно вспомнился родной Винтерфелл, то утро вскоре после приезда короля… Как Леди ластилась к лорду Тириону, а потом в страхе шарахнулась от Джоффри. «Она знала… догадывалась? Чувствовала?» Санса читала и слышала много сказок и легенд о лютоволках, порой им приписывали чуть ли не сверхчеловеческую мудрость. А память услужливо подкидывала моменты из более недавнего прошлого: слова сочувствия от Тириона, только что приехавшего в столицу, то, как он заступился за неё, прекратил страшное унижение, не побоялся поставить на место мерзкого короля… Замечтавшись, Санса не заметила самого жениха, подошедшего к ней, и даже едва расслышала, что он говорил. – …Возможно, вы предпочтёте такой выход. Лансель моложе и красивее меня. Что? Лансель? Этот тощий, лебезящий перед всеми недоросль? – Что вы, милорд! – воскликнула она. – Простите – я просто задумалась. Я буду рада, очень рада выйти за вас замуж! Её голос дрогнул. У Тириона глаза на лоб полезли – он умел распознавать искренность, и такой порыв невесты его просто ошеломил. Джоффри, который должен был исполнять роль посажёного отца, так весь и сник, почувствовав, что поиздеваться над несчастненькой дочкой предателя не удастся.

***

– А всё-таки, лисичка, почему ты с таким удовольствием за меня вышла? – спросил как-то вечером Тирион. – Сколько раз просить – не называй меня так, – притворно надула она губки. – Почему ж? Лисичка лисичкой, вон и хвостик рыжий есть, – он погладил её уже распущенные перед сном волосы. – И глазки хитрые до жути. И от вопросов увиливаешь. – Не увиливаю я! Это всё бедняжка Леди. Моя волчица, помнишь? Ты ей когда-то понравился. – Н-да, читал я эти сказочки о варгах Севера, а теперь чувствую, что есть там доля правды. Может, мне львёнка завести и с ним тоже советоваться? – мечтательно сказал Тирион. – Тирион, я серьёзно! Когда королева объявила, что я должна стать твоей женой, я вспомнила, как ты тогда в Винтерфелле гладил Леди, а Джоффри она боялась… – Помню я, милая, помню. Твоя волчица была просто чудо – с такой красивой серебристой шёрсткой, добродушная такая… Жаль, я с вами тогда на юг не ехал, я бы и тронуть её не позволил. Санса грустно кивнула и вздохнула. Память о Леди, несмотря на всё пережитое и на гораздо более тяжкие потери, отдавалась болью в сердце. – Но если б ты не съездил на Стену и не сдружился с Джоном, да в жизни бы мне не удалось убедить Робба и маму, что я с тобой счастлива и что спасать меня от тебя не надо. Это было верно: Робб и леди Кейтилин долго не верили её письмам, где она рассказывала, как её муж с ней добр и ласков и что никого другого она не хочет. К счастью, Джон Сноу, узнав о случившемся, тоже написал Роббу и заявил, что на самом деле свадьба с Тирионом – далеко не худшее, что могло произойти с их сестрой. Тогда уж Король Севера был вынужден поверить Сансе. – Как насчёт того, чтобы отправиться наконец в Утёс, когда это безумие закончится? – и правда, иначе как безумием творившееся в столице было не назвать. Дейнерис Таргариен, захватив власть, обнаружила, что, во-первых, её никто не любит, во-вторых, её эссосские подданные недовольны холодом и жизнью среди чужаков, в-третьих, всё это не нравится и ей самой. Не пробыв королевой и нескольких месяцев, она захотела вернуться в свой Миэрин, а теперь вела бесконечные переговоры с Томменом (читай, с Маргери Тирелл) о том, кто, кому и в какой степени будет подчиняться, если она оставит ему Железный Трон. – Слушай, может, не ждать, а уехать хоть прямо завтра? – воскликнула Санса. – Эти расшаркиванья не закончатся, по-моему, до следующей зимы! Тем более за Старков всё равно говорит Робб, да и тебе лорд Тайвин на переговорах рта раскрыть не даёт – а не надоело ли это нам? – А надоело! – просиял Тирион. – Всё, лисичка, собирай вещи. Движемся в Утёс, и все три дракона Дейнерис нас не остановят! Санса всплеснула руками и тут же бросилась к дорожному сундучку для одежды.

***

– Давным-давно, когда твоя бабушка была совсем маленькой, а я был очень молодым… – И тоже маленьким? – педантично спросил пятилетний Гермонт, будущий лорд Утёса. Его трёхлетний брат Лиман, которому светил Винтерфелл с землями Севера, потому что у Робба родились одни дочери, ничего не спрашивал, но слушал с разинутым ртом. – Ага, – не стал спорить дед. – Примерно вдвое меньше тебя. Так вот… тогда у твоей бабушки жила огромная, свирепая, почти неукротимая лютоволчица с во-о-от такими зубищами, а сама величиной с королевский дворец в Гавани…