Жадные до любви

Он сорвался с места и побежал, бежал до самого Сеула, можно сказать, так как ни на миг он не мог расслабиться и успокоиться. Что-то важное он упустил и теперь всеми силами пытался догнать, остановить, удержать в руках, ухватиться покрепче. Но она исчезла. Исчезла из Америки, и он боялся, что и дома не обнаружит ее тонкий стан среди родных лиц, и очередная любовь, как химера или мираж будет с болезненной навязчивостью преследовать его днем и ночью. Он почти поверил, что достоин быть счастливым. Он почти приручил ее... Так думал про себя Ким Вон и старался себя успокоить, глубоко дыша. Даже его помощник, наблюдая за ним, обеспокоился, все ли в порядке с его начальником. Как он и думал- она вернулась в Корею, как он и надеялся - она не исчезла, просто она стала чужой. Создалось такое впечатление, что они поменялись ролями, и теперь он старался приблизиться к ней, добиться ее внимания и сделать естественным тот факт, что он должен находиться с ней рядом. Но она, словно тень, не замечала его намеков и жалких попыток объясниться. Она медленно погибала изнутри от жгучей ревности и безысходности. Нечто подобное она почувствовала в Америке, когда увидела свою соперницу, но теперь она чувствовала, что что-то в ней самой изменилось, и ей больше не хочется привязываться ни к кому на свете. Хочется быть свободной от брачных уз, дурацких предрассудков и прочих глупостей. А он пожирал ее глазами каждую минуту, когда находился рядом и не мог никак пробить эту броню. Их отъезд совпал, как ни странно, с ухудшением самочувствия старшего господина Ким. Тан и Ын Сан все еще были в пути, так как внезапный отъезд брата и его супруги был несколько неожиданным. Господин Ким находился в палате больницы под постоянным надзором своей второй жены, которая хоть и казалась когда-то Вону глуповатой, надоедливой и в общем-то бесполезной особой, в тяжелые моменты все же она проявляла сдержанность и притихала от давящей на нее тревоги и боли за любимого человека. Тогда, когда его отец уже находился в критическом состоянии, Вон понял, что его отец все же любим, и эта любовь ему дорога, как бы он не пренебрегал своей тогда еще любовницей на людях. И это было много. Слишком много для такого богатого, черствого старика, который привык помыкать всем и вся. Несправедливо он пытался отнять у сыновей то, что с лихвой имел сам. И Тан с мясом, но вырвался из этого порочного круга вдолбленных традиционных взглядов, а он - Вон, смирился с потерей, но судьба все же сжалилась и перед ним на мгновение, подарив Да Кюн. Только видимо он поздно прозрел. Но он хотел верить, что еще не все потеряно. Да Кюн не позволила к себе прикоснуться, не обмолвилась ни словом о поездке и внезапном возвращении, она открывала рот лишь при необходимости и оставалась в доме мужа, предусмотрительно запирая дверь в свою комнату изнутри. Вон несколько раз пытался достучаться, но все было бесполезно. Словно ее дверь была заколдованной и открывалась лишь избранным. Это бесило, раздражало, сводило с ума. И поэтому он часами наблюдал из своей комнаты за ее окном, когда-то он сам решил расположиться в другом крыле здания и теперь следил издалека. Но она выходила из своего убежища лишь на рассвете и долго вглядывалась в небеса. ... Ким Тан с невестой вернулся через сутки, вслед за Воном. - Как он? Тан всегда был очень эмоциональным, как и в этот раз. Вон вдруг вспомнил, как его это бесило в младшеньком. - Уже лучше. Мы забили тревогу, так как еще свежо в памяти недавнее его недомогание, но врачи говорят, что все обойдется. Кризис миновал. Он долго не хотел нас вызывать с тобой, так что разозлится, когда увидит нас дома... Вон продолжил бы говорить и дальше, но брат в один миг пересек разделяющее их расстоянии и обнял Вона, как всегда, неожиданно и без стеснения. Он всегда открыто выражал свои чувства, что тоже было чуждо старшему из братьев. Этим Тан будто выдавал свою непохожесть и человечность что ли. Он был схож со своей матерью. И к этому Ким Вон все еще не привык, но пообещал себе, что попытается. Ын Сан молча оглядывалась вокруг в поисках Да Кюн, и Вон сразу это понял. Надо было что-то сказать. И он не придумал ничего лучше, чем бросить фразу "она у себя", повернуться и уйти в кабинет, оставив обоих родственников растерянно озираться то по сторонам, то друг на друга. Недоумение обоих сменилось подозрением. Ын Сан, казалось, без слов поняла жениха, кивнула ему и поднялась к госпоже. "Если уж прогонит, то ничего не поделаешь..." - подумалось ей в последний миг перед тем, как войти. Робко постучав, она услышала шорох, затем щелчок в двери - Да Кюн запирается на ключ? - и ее впустили внутрь, тут же прикрыв дверь. Да Кюн спокойно смотрела на Ын Сан, и вроде бы все было, как обычно, но было что-то в этом взгляде поникшее и потухшее. Словно огонь, который поддерживал жизнь в теле этой женщины, прикрутили до минимума, и теперь она не была и в половину так прекрасна, как раньше. Чувствовалась эта безжизненность в каждом движении, повороте головы. - Госпожа... - Не называй меня так, Ын Сан, - раздраженно бросила Да Кюн и уселась в кресло. - Что-то произошло в штатах или уже здесь? На вас лица нет! - отбросив всю неловкость, заговорила Ын Сан. Да Кюн долго смотрела на нее, словно сравнивая ее с кем-то, затем тряхнула головой, прогоняя наваждение, и отвернулась. - Произошло то, чего я так долго боялась, девочка, - снисходительно и с болью в голосе произнесла Да Кюн. Ын Сан поморщилась от такого обращения, но тут же сосредоточилась на сути. - Его бывшая? - Да, я... мы встретили ее в Америке, чтоб ее... Я так надеялась, что все уже позади, но кажется, что все к этому и шло, а теперь я не в состоянии снова добиваться его расположения. Мне даже стало как-то противно, а потом все равно. Да Кюн нервно сжала пальцы и хрустнула ими. - Вы думаете, что между ними... - Ын Сан боялась продолжить, поэтому просто постепенно сбавила громкость и замолчала. Да Кюн подняла голову и с какой-то вымученной улыбкой посмотрела на свою юную собеседницу. - А как ты думаешь? - это был больной и больше риторический вопрос. Ын Сан затихла и опустила взгляд. Да Кюн хмыкнула, поднимаясь и подходя к окну. Обхватив себя руками, она, вся в черном, выглядела, как всегда, элегантно. Но так она еще больше подчеркивала свою худобу, которая наверняка усугубилась за последнее время. - Я так не думаю... - спокойно произнесла Ын Сан и не ошиблась в расчетах - Да Кюн резко обернулась, и весь ее взволнованный вид на мгновение превратился в одно животрепещущее и тревожное видение, но она быстро взяла себя в руки. Можно было буквально разглядеть по ее лицу, как черные мысли о предательстве и обмане вновь застилают ее разум. Она отрицательно покачала головой и вновь отвернулась. В окне напротив мелькнула Его тень, и женщина тут же со злостью задернула шторы.