И грянет гром...

      Промозгло, холодно и сыро... В голову лезут отвратительные воспоминания двухдневной давности: смеющаяся Лили и маленький, улыбающийся Гарри, вечно лохматый Джеймс и неунывающий Сириус; Римус, который всегда мог найти правильные слова... Они все там, в своих уютных домах или на дежурстве в штаб-квартире Ордена, где, впрочем, не менее уютно. А я иду вперед. Ноги не держат меня, они словно бы налились свинцом, и каждый шаг дается с немалым трудом. Малфой-мэнор встретил меня холодом, дождем, туманом и... дементорами. Твари, как же я их ненавижу! Воспоминания, что они вызывают из глубин памяти — самые сокровенные, самые светлые, самые прекрасные... и такие мучительные. Я гляжу на них сквозь призму осознания того, что все мои друзья умрут, и это настолько невыносимо, что я готов закрыть лицо ладонями и разрыдаться как десятилетний ребенок. Но неведомая сила гонит меня вперед; остановиться я не могу, и нет дороги назад. Я иду вперед. Шаг... Знакомые карие глаза смотрят дружелюбно и внимательно. Лохматая черная шевелюра, поднятая голова и расправленные плечи. Уверенность в себе — то, чего мне всегда так не хватало. — Я Джеймс. Джеймс Поттер. Не бойся, они больше не будут задираться, — кивнул он в сторону быстро уходящих студентов в черных мантиях. — Мы им покажем, этим слизеринцам! Озорно подмигнув мне, Джеймс весело предложил: — Ну что, пойдем на зелья? Шаг... «Основные закономерности трансфигурации изложены на странице тридцать один ваших учебников. Во-первых, немаловажную роль играет соотнесение размеров исходного предмета и желаемого. Если исходный и желаемый предметы очень различны по размеру, выполнить трансфигурацию будет довольно сложно...» — ... довольно сложно. — Я закончил записывать за профессором МакГонагалл, отложил перо и по привычке уставился на Джеймса. Тот вместе с Сириусом Блэком и не думал конспектировать лекцию профессора. Друзья склонились над чем-то и заговорщически перешептывались. Римус, тоже закончивший писать, отвлек меня от рассматривания аристократически-красивого лица Блэка, на котором не было постоянного надменно-презрительного выражения. Наоборот, Сириус слегка улыбался! — Что они замышляют? — нервно спросил Римус. — Ты сидишь ближе, тебе виднее. Что там? — Тоже не вижу, — прошептал я в ответ и схватился за перо — профессор начала говорить снова. Нельзя не записывать конспекты, а то можно провалиться на экзамене... «Вторым исключением из закона об элементарных трансфигурациях является... » — Акцио! — тихо прошептал Римус, поведя палочкой в сторону куска пергамента, в который Джеймс-Сириус погрузились с головой. Пергамент быстро перелетел на парту к Римусу, опустившись почему-то передо мной. Я пробежался глазами по плану какого-то здания, начерченному, видимо, впопыхах. Лунатик тоже вгляделся в пергамент, но послышалось возмущенное: «Эй»! и лист вернулся на место. — Вечно ты во все лезешь своим любопытным носом, Хвост! — раздраженно шепнул Сириус, снова склонившись над планом. — Не обращай внимания, — быстро прошептал Римус. — Я скажу ему, что это я, он и извинится. Римус вернулся к конспекту. А я в тот день больше не мог ничего записывать... Шаг... — Ну что, попался, крысеныш! Э, нет! Экспеллиармус! Палочка вылетела у меня из рук. Умения драться на дуэли мне катастрофически не хватало. Равно как и других умений... хотя мои друзья это отрицали, я в душе знал, что они лучше меня. Во всем лучше. Это бесило, это заставляло унывать и опускать руки. Но они всегда поддерживали меня, дружили со мной. Странно. Зачем им такой, как я? — Петрификус тоталус! Ну что, позабавимся с бедным одиноким гриффиндорцем? Он ведь без своих друзей ничего не может, правда, Питер? Я глядел на обидчиков со смесью страха, ненависти и обиды. Неужели нельзя без этой глупой вражды? — Начну я, пожалуй. Фурункулюс! — Дантисимус, — лениво произнес Снейп. — Инкарцеро! — Экскуро! — Инсендио! Я уже ничего не осознавал, кроме режущей боли и сильного, вспыхнувшего прямо на груди, огня. — А НУ ПОШЛИ ПРОЧЬ! Ступефай! Ступефай! — я узнал голос Джеймса. Потом кто-то еще, наверное, Лунатик, поставил щит. А потом я и вовсе отключился. В больничном крыле вокруг меня столпились Джеймс, Сириус, Римус, пришли даже Лили с Марлин. Так странно... зачем им я — никчемный, ничего не умеющий? — Ты очнулся! — обрадовался Римус, и на его лице явственно прочиталось облегчение, которое тут же сменилось сожалением. — Мне так жаль, что я не успел раньше... — Нам всем жаль! — воскликнул Джеймс. — Как ты, Пит? — Нормально. — Я слабо улыбнулся. Пусть я никчемный, но они искренне дружат со мной и доверяют мне! Даже на лице Сириуса я увидел мимолетную радость, а это стоит всех темных заклятий мира! И тогда я поклялся небом и землей оправдать это доверие и эту дружбу. Шаг... — Конечно, я дам тебе конспекты по нумерологии, — Лили улыбнулась, откинув на спину яркие рыжие волосы. Я невольно залюбовался этим милым лицом, с которого не сходило мечтательное выражение. Конечно, ведь они с Джимом официально встречаются и всë такое. Любая будет рада, но Лили... она не любая теперь. Она особенная. — Почему ты такой застенчивый всегда, Питер? — еë голос догнал меня уже на лестнице. Я обернулся в растерянности, не зная, что ответить. — Вот и теперь на твоем лице я вижу желание убежать подальше. — Лили говорила всегда негромко и серьезно. — Питер, ты взрослый человек, и очень даже хороший. Лучше многих. Будь уверен в себе, в своих силах. — О каких силах ты говоришь, Лили? — я был недалеко от того, чтобы взорваться или расплакаться. — У меня нет таких талантов, которые есть у моих друзей. Я никто без них. — Что ты говоришь такое? — Лили отложила в сторону стопку книг, что держала в руках. — Ты хороший, очень хороший человек, Питер. Ты умеешь и знаешь многое. Ты просто боишься. Не надо. Да и друзья всегда с тобой, но не ты без них никто — это они будут неполной компанией без тебя. Это же ты нашел ту самую Выручай-комнату в замке? — Да, — признал Питер, — но... — И это ты подал идею с гомункулусовыми чарами для вашей Карты? — Да, но... — Вот видишь! Ты многое сделал. И сделаешь, — добавила она, лукаво глядя на меня. — А твои друзья, они же действительно дружат с тобой. Ты нужен им, а они — тебе. И они никогда, слышишь, никогда не предали бы этой дружбы. Они всегда поддержат тебя, — сказала Лили. — И я поддержу тебя. Она круто повернулась и ушла, озаряемая солнцем, а я глядел ей вслед и переваривал еë слова. Прости, Лил, Цветочек... я оказался совсем не таким, каким ты меня представляла. Я предатель, и я иду к своему господину. Я иду... Шаг! Черные ворота Малфой-мэнора распахиваются и вновь закрываются за мной, отрезая меня от дементоров и давних воспоминаний, но ничто сейчас не в силах унять мою боль и постыдную дрожь. Я чувствую жжение в Метке: он здесь, и он ждет. Я иду. Кто знал, что мне суждено было родиться в такое страшное время? Мне пришлось выбирать между правдой и ложью, между дружбой и ненавистным служением, между смертью и предательством... Я — никчемный, ничего не умеющий Питер, сдался. Сдался перед чистой Силой, а как иначе?! Что я мог противопоставить этому, когда от безумного страха забывается всë, даже дружба и честь... если я ею когда-то обладал? Я ведь слаб. Иногда я становлюсь сам себе ненавистен, например, как сейчас. Как я мог предать вас, друзья? Моя рука замирает над острым лезвием ножа, но я даже не могу сделать то, что давно мечтал. Джеймс, Римус, Лили... Я в который раз убеждаюсь, что вы намного лучше меня. И вот я иду. Осталось немного: передо мной дверь последней комнаты на втором этаже. Он там. Простите меня, друзья. Простите за то, что я по слабости своей оказался вынужден сделать. Не стоило вам доверять мне... Шаг! Дверь распахнулась. Я вошел внутрь и с содроганием встретил пронизывающий взгляд Лорда. Это последний рубеж. Всë. Пути назад больше нет. — Мой лорд, Поттеры применили Фиделиус для того, чтобы скрыться, и сделали Хранителем меня. Взгляды всех присутствующих обратились на нас с Лордом. — Это прекрасно, — он растягивал слова, видя мою душу насквозь и любуясь моим отчаянием. — Ты молодец, малыш Питер. Молодец... С наступлением темноты ты проведешь меня к дому. Остальное сделаю я. Я опустил голову и низко поклонился. Затем, как деревянный, прошел к своему месту и сел на неудобный высокий табурет. Я не слышал, о чем говорили на собрании. Скрестив пальцы — детская примета — я повторял, почти молился про себя. Пусть они выживут. Пусть они спасутся. Спаси их... и простите меня. Ведь очень скоро Волдеморт возьмет меня с собой. Мы трансгрессируем на маленькую улочку в Годриковой Впадине. Я проведу его к дому Поттеров, остановлюсь на самой границе действия заклятия и секунду буду стоять, сомневаясь, не зная, как поступить. Но Сила, источаемая Лордом, власть, им же обещанная, а главное, безопасность возьмут верх над проблесками чести и остатками былой дружбы. Но как же всë-таки это больно... Мы ступим вперед, и он увидит огромный особняк с приветливо горящими огнями. И грянет гром. Простите меня, друзья.