***
Проснувшись, я вижу в окне розовое небо. Я проспала весь день? Или два? Ко мне все еще пристегнуты разные аппараты, а в вену вставлена игла с капельницей. Моя палата создана специально для таких, как я. Нет ни острых предметов, окно нельзя пробить или открыть, в общем, нет ничего, что могло бы помочь убить человека. Правда есть трубки, но я не совсем понимаю, как они мне могут помочь. Поэтому я здесь в полной безопасности, как говорит моя мама. Я помню, как она плакала, когда я пыталась покончить с собой. Слишком банальная история самоубийства могла бы получиться. Я, вся окровавленная и мертвая, лежу в ванной, уже наполненной моей кровью. Родители уехали в гости, и я решила не тратить время в пустую. В дверь стучат, и я оборачиваю голову на источник звука. Входит она. — Милая, — мама опять плачет, — как ты? И так каждый день. День за днем, неделя за неделей, она всегда спрашивает один и тот же вопрос. Я хочу ответить: «Еще жива», но понимаю, что тогда ко мне опять пришлют мозгоправа. Ой, извините, психотерапевта. — Нормально. — Доктор хочет задать тебе пару вопросов… — она медленно садится на стул, который стоит в двух метрах от моей кровати. — Я не буду с ними говорить! — злость переполняет меня. И я осознаю, что успокоительное вышло из моего организма. Я чувствую. Всю боль. Всю тревогу и страх. Это ощущение внутри… не дает дышать, но именно с ним я чувствую себя живой. Я чувствую. Я чувствую! Вбегает кореянка на мой крик. Нет! Не надо! — Не надо, пожалуйста, — слезы жгут мое лицо, но я машу руками, не давая вколоть мне препарат. — Не надо… Медсестра зовет каких-то людей и они держат меня, пока она вкалывает мне лекарство.И опять темнота, И опять тишина, Наполняющая меня изнутри. Никакого покоя, Это лишь дурнота, И оставьте меня. Навсегда.
***
— Я просто хочу поговорить. Мужчина спокойно говорит эту фразу, наблюдая за моей реакцией. Глаза плохо видят, и я не уверена сколько ему лет. Вроде врач. А может и интерн. Нет, интерна не пошлют ко мне. Голос приятный, и я киваю, слыша, как за прозрачной стеной, напротив меня, охает мама. Мужчина, увидя куда направлен мой взгляд, подходит к стене и опускает жалюзи, а потом смотрит на меня, выжидающе. — Спасибо, — мне правда так легче. Он улыбается. Красиво выходит. — Итак, давай поговорим о погоде, Эльза. — А где же фраза: «Дорогая, давай познакомимся?» или «Может расскажешь мне, почему ты расстроена?» — Думаю, я могу обойтись и без них, мисс Сноу, — он смеется и садится на стул, стоящий рядом с кроватью. Смелый, однако. — Мне нравится. — Эльза, меньше говори. Тебе вкололи препарат, который не дает тебе здраво мыслить. Ты сейчас, как наркоман, — он говорит тихо. Видимо, это нельзя мне было знать. — Угу. — Вот и славно. Так вот… как погода? — Слишком светло. — Объясни, почему раннее солнце — это слишком светло? — Ну… свет — это хорошо. Но солнце не знает, что вечером оно пропадет. Перестанет нести радость. Поэтому раннее солнце — это слишком хорошо. Ведь всегда что-то хорошее заканчивается. И это грустно. Мужчина удивленно смотрит на меня. — Ясно, Эльза. — Это все? — Пожалуй, да. Я скажу, чтобы тебе принесли книги. Какие предпочитаешь? — он встает и направляется к выходу. — Без хэппи эндов.