Кислород

Джордж Мун смотрел на больничную койку, где лежала его дочь. Эва обездвижено лежала на спине, её глаза не мигая смотрели в потолок. Глаза, что горели жизнью, сейчас были наполнены пустотой. Он боялся смотреть в них. Его дочь выглядела, как труп. Единственным признаком жизни была грудь равномерно вздымающаяся и опадающая от её дыхания. — Эва? — Джордж опустился на край кровати, где лежала дочь и сжал её ладонь. Её кисть была такой тонкой, пальцы похудели, ногти были грязными и обломанными. Он боялся, что внутри она тоже была надломлена. Джордж винил себя в произошедшем. Ему не стоило оставлять дочь на попечение его бывшей жены Анны. Он должен был настоять на опеке и увезти её из Хьюстона. Обязанность родителей заботиться о своём ребёнке и они оба чертовски сильно облажались. Джордж мягко коснулся её подбородка и повернул осунувшееся лицо к себе. Скулы Эвы выступали над щеками, под глазами пролегли глубокие тени, а белки глаз были красными, словно в них лопнуло несколько сосудов. — Милая?  — Папа? — Эва моргнула, прогоняя кровавую картину, что преследовала её и будет преследовать всегда. Она всё ещё чувствовала затхлый запах плесени и мочи. Даже стоящий в комнате запах лекарств не перекрывал зловоний в её сознании.  — Да, милая. Я здесь. — Эва приподняла плечи, но с хрипом упала обратно и закашляла. Джордж Мун положил руку на тёплый лоб дочери, смахивая пряди её волос с лица. Два сломанных ребра чудом не повредили лёгкое, хотя в подобной ситуации чудом было то, что она выжила. — Тише.  — Папа. — Эва всхлипнула, сжимая ладонь отца. Он приехал из Норвегии, как только узнал, что она и двое её друзей пропали. Джордж кричал на детективов, которые утверждали, что дети просто решили сбежать, поэтому и задумали поход по аппалачской тропе. Летнее приключение обратилось в ужас, который пришлось пережить детям и их родителям. Его дочь сейчас была здесь. Живая. Плечи Джорджа дрогнули, лицо исказилось в страдальческой гримасе. Он был мужчиной, сорока семи лет, который заслужил своё имя. Он не хотел плакать на глазах у дочери, это она должна была плакать. — Мне так жаль. — Нет. — Джордж уронил голову на плечо дочери, разражаясь громкими рыданиями. Эва сцепила зубы, стараясь не заплакать, но жалкие предательские слёзы потекли по её впалым вискам. Джордж Мун оплакивал страдания своей дочери и радость от её возвращения. Эва оплакивала семьи друзей, что никогда больше не обнимут своих детей. Этим семьям суждено похоронить своих детей в закрытых гробах или кремировать. — Всё будет хорошо, Эва. Вот увидишь. Я позабочусь о тебе. — Ничего не будет хорошо. Дэни мертва! Майк мёртв! — Эва закачала головой, судорожно вдыхая воздух и резко выдыхая. Она должна была сделать хоть что-то, чтобы спасти их. Что угодно. Вина, за мелкое предательство разрослась, пустив корни в её сердце и занимая разум. Один её поступок, повлёк за собой череду ужасных событий. И вот она здесь. Лишь она одна. — Ты не знаешь. Последнее, что сказал мне Майк было: «Это твоя вина».