Шрамы и алкоголь

Холодное небо над Нью-Йорком обещает дождь. Телефон Питера обещает переменную облачность и порывы ветра до двух километров в час. Паркер предпочитает верить своему телефону, а не тому, что он видит над головой, потому что надежда на лучшее, это все, что у него осталось. И это неплохо, это помогает ему отвлечься от всего, что сваливается на него день за днем. — Да, Мэй, все будет хорошо, я обещаю, — он мог бы просто сказать, что идет к Нэду с ночевкой (и Мэй не стала бы проверять, потому что она доверяет Питеру), но не хочется врать тете еще больше. Тем более, о такой бытовухе. — Это всего лишь школьные посиделки. Я обещаю вернуться до того, как все маньяки Куинса выберутся из своих берлог. — Питер, ты прекрасно знаешь, что я все равно буду за тебя волноваться, — и это правда. Страшно подумать, что случится с ней, если она узнает о том, как вчера ночью он словил пулю в бедро по неосторожности. — Я знаю, — парень прикрывает глаза и вздыхает. — И знаю, что ты мне доверяешь. Все, я подхожу, люблю тебя! — И я тебя, Пит… — он кладет трубку, чувствуя себя откровенным ублюдком. Но даже ему нужен отдых от всего, что приносит внутренний и физический дискомфорт. И прокляни Бог его ускоренный метаболизм, из-за которого он не может опьянеть. Зато курить может, сколько влезет и без последствий. Плюсов выходит больше. С неба падают первые капли дождя, которые заставляют поморщится и ускорить шаг. Ему совсем не хочется промокнуть. Закрытая терраса маленького ресторанчика кажется окутанной туманом, но, подойдя ближе, Питер различает резкий запах табачного дыма, почти до боли бьющий в нос. Разумеется, они ведь все слишком взрослые и крутые для некурящего зала. Дождь на улице подгоняет его и лижет пятки все более крупными каплями. Паркер заскакивает по ступенькам внутрь и стягивает капюшон с головы, проводя пальцами по вьющимся от влаги волосам. Вдали, в самом углу, сидят одноклассники: Лиз, Мишель, Флэш и еще тройка человек, имена которых он затрудняется назвать. Что тут делает Мишель, остается загадкой вселенского масштаба. Он подходит ближе. — Привет, — парень улыбается и садится на свободное место. — Я опоздал, да? — Не сильно, — Мишель помешивает чайной ложкой кофе в чашке, не отрывая от нее взгляда. — Но опоздал!.. — вставляет свое слово Томпсон, и Питеру как никогда хочется разбить его лицо об свое колено. Выскочка. — Спасибо за замечание, мистер «В Каждой Заднице Пробка». Я, вроде как, только что сказал об этом, — это не школа, он может вести себя как хочет. И он хочет быть сволочью. Хоть где-то нужно быть сволочью, чтобы в других ситуациях быть тем, кем тебя хотят видеть окружающие: приличным подростком, хорошим учеником, поддержкой общества. Кем угодно, но не самим собой. Флэш сжимает кулаки на своих коленях, что не остается незамеченным, но остается сидеть на месте. Не хватало разнести это место в щепки. Флэш считает, что может это сделать, Питер знает, что это может сделать он сам и без всякой помощи Томпсона или кого-то другого. Кто-то из тех людей, которых Паркер не знает, пытается начать непринужденно беседу и ее подхватывает Лиз, затем, что удивительно, Мишель, и вот все уже обсуждают что-то настолько неопределенное и непосредственное, что трудно даже назвать общую направленность их разговора. Они просто говорят о чем-то и им, вроде как, хорошо. Всем. Это для парня главное. Он сползает по спинке дивана немного ниже, смотрит на всех из-под ресниц и включается в разговоры о биологии или технологиях, рассуждая о преимуществе мотоциклов над легковыми автомобилями или о том, почему квадракоптерами с большим количеством пропеллеров легче управлять. — Ну, это смотря, что тебе важно, — говорит, вроде как, Трейси. — Трюки легче выполнять на четырех пропеллерах, чем на шестнадцати. Они хороши для работы где-нибудь на фронте, где в воздухе постоянно камни, пыль и пули, а не для трюков. Питер соглашается с ней, садясь более-менее прилично. Его, отчего-то, клонит в сон, будто он не спал всю эту неделю. Ну, или почти не спал. С вчерашнего патруля он вернулся поздно и с ранением, так что еще полчаса ушло на то, чтобы обработать рану и убрать беспорядок за собой. Позавчера его хорошенько швырнули в стену, чуть не сломав руку. Еще четыре дня назад ему пришлось лезть в горящее здание и чуть там и не погибнуть. Такие вот будни дружелюбного соседа Человека-Паука. — На улице уже стемнело, — подмечает Лиз, — если не приду домой вовремя, мама промоет мне мозги так, что я больше никогда не смогу мыслить самостоятельно. Все вяло смеются, Флэш ничего не понимает, но все равно смеется, Мишель улыбается в уже десятую чашку кофе, Лиз подзывает официанта, чтобы их посчитали, а Питер просто пытается не уснуть, присоединяясь ко всеобщему смеху и доставая мобильник из кармана. Почти одиннадцать, странно, что тетя все еще не трезвонит ему. На дисплее тут же появляется уведомление о новом сообщении, по которому Паркер, без промедления, жмет. От кого: Тетя Мэй Питер, с тобой все в порядке? Пора домой, ты не забыл? Он быстро набирает сообщение в ответ и прячет телефон обратно в карман. Мэй не должна беспокоиться о нем. — Ладно, мне пора, — Паркер улыбается и встает. — Увидимся в следующий раз. Он наскоро прощается со всеми и неуклюже обнимает Лиз, потому что она остается сидеть. Впрочем, все, как всегда. Улица встречает его холодным и влажным, после дождя, воздухом. Под навесом стоит какой-то курящий парень, у которого Питер просит сигарету, накопав по карманам мелочи и отдав ее ему. Парень слишком натянуто улыбается, бурча что-то о воспитанных детях. Паркер решает не выяснять, что он сказал, и идет дальше, оглядываясь по сторонам и сворачивая в ближайшую подворотню, чтобы спокойно закурить. Мэй этого точно не одобрила бы, будь она рядом. Мэй вообще ничего не одобрила бы, узнай она о том, кем является ее племянник. Удивительно, как его проницательная тетя еще не раскусила совсем не умеющего врать Паркера. Либо это он научился врать за пару лет бытия супергероем, либо она тактично молчит, не желая начинать этот разговор прежде, чем Питер будет готов. Питер бросает окурок себе под ноги ровно через три минуты и тушит носком грязного кеда. Он взрослый мальчик, может и сам не следить за своим гардеробом. Впрочем, остальным это не очень нравится, но остальные могут катится к черту. Паркер выдыхает и идет домой. Мэй не должна за него волноваться. По пути он замечает, что все фонари давно горят и на город опустилась почти кромешная тьма. Почему Мэй не звонит? Он проверяет телефон и не видит ни одного нового уведомления. Паучок сомнения застревает у него в мозгу, и Питер наскоро набирает номер тети, прикладывая телефон к уху и вслушиваясь в гудки. Первый гудок почти оглушил его (чертовы паучьи способности), заставив вздрогнуть. — Давай же, Мэй… Возьми трубку, ну пожалуйста! — Паркер чуть ли не пританцовывает на ходу от волнения, внимательно вслушиваясь в гудки на том конце провода. Второй. — Да что же за дерьмо… ай! — по неосторожности наступает в лужу. Третий. — Да где тебя носит-то… Хоть бы смс написала! — отряхивает ботинок и продолжает быстрым шагом идти к дому. Тут недалеко, он сможет. Тем временем, четвертый. — Кто из нас, блин, трудный подросток? Трубка сообщает, что дозвониться до абонента не удалось. Не удалось… Паркер срывается с места, пряча телефон на ходу, видя перед собой лишь дорогу и свои быстро мелькающие ноги. Тут недалеко, а если напрячься, то вообще ничего: когда он проверял свои пределы, то максимальная скорость, на которой он мог пробежать, была километров пятьдесят в час. Это быстро, он сможет успеть. Кажется, он сломал замок, когда открывал дверь. Кажется, он испачкал ковёр, когда бежал в гостиную. Кажется, его вырвало после того, что он увидел. Кровь. Повсюду (а может, это все воображение Питера) была кровь: на стенах, подушках, диване, на полу и даже на торшере (удивительно, как она не попала на потолок). Но нигде не было Мэй. Не было кровавого следа на полу, не было ошметков мозгов или других органов. Не было ничего, только кровь и пустота. Паркер осмотрел все (впрочем, так и не успокоившись, поэтому его ощутимо трясло): диван и подушки, ковёр и пол, торшер и тумбу, но нигде не было ни малейшего намека на присутствие хоть кого-то. И он безвольным мешком упал на пол, скуля и рыдая от безысходности. Колени засаднило, волосы впились в кожу на голове, расцарапывая ее в кровь и кусочки оставались под ногтями. Он уже не помнил, что было потом: чувства обострились настолько, что буквально все вызывало боль, поэтому Питер просто отключился. Он не помнил, что наутро, когда почтальон принес какое-то заказное письмо, он же и вызвал полицию. Он не помнил, как его тело ощупывал медик, не понимая, почему у этого парня так замедлен пульс. Он не помнил, как его увезли в больницу на 168-й улице, проверив перед этим рюкзак на наличие документов (естественно, там был проездной и пара каких-то карточек) и покачав головой («Мальчишка тут все раскурочил»). Он не помнил, как врачи спорили, что с ним делать, оставив его в коридоре на каталке, потому что у них просто н е б ы л о м е с т на ещё одного коматозника. Да и то, коматозник ли он, ещё нужно было доказать, на самом деле. Он просто не мог помнить всего этого. Зато он помнил, как чья-то рука потрепала его по волосам, а к плечу приложили что-то влажное. Стало легче: голова не раскалывалась, тело не болело, все было почти в порядке. Почти в порядке. — Очнулся? — знакомый голос над ухом звучит так привычно, что Питер подумал уже, что все до этого было сном. Точно. Все было сном. Он открывает глаза и щурится от яркого света, хочется поспать ещё немного, но он и так не знает, сколько тут пролежал. А, собственно, где он? — Тони? — Паркер трет глаза и жмурится, загораживаясь рукой от ярких ламп. Перед ним, в рубашке и развязанном галстуке, что бросалось в глаза, стоял Старк, как-то криво улыбаясь и прокручивая в руках шприц на пятнадцать миллилитров. — Питер, — кивает он и поджимает губы в ещё более кривой и жалкой улыбке. — Я не знал, что ты можешь впасть в анабиоз. Ты нас всех здорово напугал. — Да я… И сам не знал, — пожимает плечами Паркер, спуская ноги на холодный пол. — Что… Что я здесь делаю? — Мне поступило извещение, что ты попал в больницу Квинса, поэтому я попросил Хэппи забрать тебя. Врачи вряд ли смогли бы понять, что с тобой делать, — когда парень попытался встать, Тони усадил его обратно, надавив на плечо. — Лежи здесь, малец, у меня сегодня много дел после полудня. Если что-нибудь нужно — проси Пятницу, я внес тебя в список тех, кто может отдавать ей прямые поручения. Но это временно, понял? — Да… Да. Конечно, понял, спасибо, — Питер неуверенно улыбнулся, оглядываясь. Самая обычная комната (чуть больше, чем его в Квинсе) с серыми стенами и холодным полом, который заставляет табун мурашек пробежаться от копчика и до затылка. — Ты на весь день? — Посмотрим, — мужчина кивает, завязывая галстук и Паркер невольно залипает на его пальцы: крепкие и сухие, наверняка теплые и шершавые на ощупь. — Постарайся не двигаться, пожалуйста. Кухня, если это можно так называть, этажом выше. Захочешь есть, попроси Пятницу показать тебе, где находятся продукты. Готовить сам умеешь? — Старк уже застегивает пиджак. — А… Да. Да, умею. Мне же не десять лет, — оба улыбаются на такую неуместную шутку и Тони треплет парня по волосам. — Значит, один день самостоятельной жизни пойдет тебе на пользу. Удачи, — он выходит, тихо прикрывая дверь. Питер жмурится и пытается дышать ровно. Он совершенно не понимает, как здесь оказался. Старк же понимает, что лучше не говорить с парнем пока. Не сейчас. Сначала ему должно стать лучше, а уже потом он разобьет его сердце. За два часа нахождения в новой башне «Мстителей», парень успевает изучить даже потолок, пока Пятница раз за разом сообщает ему, что к очередной комнате доступ закрыт. — Старк бука, — Паркер закатывает глаза и складывает руки на груди. На этот раз он не смог выйти из здания. — Мне передать ваше высказывание мистеру Старку? — в синтезированном голосе Пятницы слышится что-то похожее на сарказм и раздражение. — Пожалуй… — он задумывается на секунду, думая, как это будет выглядеть с стороны, — нет. Не надо. Таким образом, Тони не узнает еще одной шокирующей правды о себе. Питер продолжает обход, спрашивая у искусственного интеллекта, какая комната за каждой дверью (хоть этого Старк ей не запретил). К концу обхода насчитывается: сто жилых комнат (интересно, зачем так много?), пять мастерских, разных размеров и предназначений, одна кухня, которая, вообще-то, не кухня, спортивный зал (а он тут зачем?!), два отдельных санузла, один внутренний двор, в который ему тоже нельзя, и что-то, что не стоило его запоминания. В башне пусто, будто никто здесь никогда не жил и не собирался. Очень в духе Тони Старка. Паркер начинает готовить обед в половине четвертого, пускай это и нельзя посчитать обедом, и он почти счастлив, подпевая песне, которую сейчас крутила Пятница. Естественно, он промахнулся, потому что не смотрел на свои руки. Естественно, он порезался, потому что нож острый. Естественно, у него пошла кровь. — Ай! — Питер засовывает палец в рот, не отводя взгляда от красных капель на доске. Что-то очень неприятное растекается у него в груди, будто что-то такое он уже видел. Кровь, белый фон, размазанные по нему капли. Два события в его голове налетают друг на друга, образуя цельную картину произошедшего: как фильм, перед ним пролетают события прошлой ночи, заставляя желудок ухнуть вниз. Как он мог такое допустить? Паркер оседает на пол, утыкаясь руками в ладони. Главное — не паниковать. Главное — остаться в сознании, осмыслить все произошедшее, остаться в з д р, а в о м у м е. Он с треском проваливается по каждому из пунктов. На фоне что-то спрашивает Пятница, откуда-то с улицы раздаются чьи-то крики (его слух, как и остальные чувства, опять обостряются), а у Питера мир рушится, будто детальки домино в том фильме про роботов.* Только их собрать можно, а его жизнь — навряд ли.